Кэтлин Тессаро - Элегантность

– На столе есть каша, и молоко в холодильнике, – сурово сообщает она.

Вот такой получается завтрак. Быстро поев, я направляюсь в музыкальный зал. Там Эдди вовсю наяривает по клавишам.

– Привет! – окликаю его я.

– Доброе утро! – кричит он, не замедляя игры.

– А где все? – спрашиваю я.

– Да ну к черту их дурацкие затеи Луиза, ты только послушай – вот это тема!

– Дурацкие затеи? – эхом повторяю я.

– Ну да, это они так развлекаются на природе. Охотятся, ловят рыбу, стреляют, гоняют, травят… что там еще принято у них для увеселения? – Он замолкает и, заметив мою растерянность, говорит: – Но забивать диких зверюшек бросились не все. Мне кажется, Флора и Поппи загорают в саду. По крайней мере, они так это называют, а я больше склонен подозревать, что они пытаются отойти от какого-то очень сильного таинственного перепоя.

– Тогда мне лучше присоединиться к ним. По крайней мере, хотя бы посочувствовать, – говорю я, не желая больше отвлекать его. – Спасибо, Эдди.

Он перестает играть и смотрит на меня.

– Или… мы могли бы пойти прогуляться.

– Правда? Ты уверен? – Не слишком ли обрадованно это прозвучало?

– Конечно, – говорит он. – Думаю, на сегодня Бетховена достаточно, и на этом можно было бы закончить.

– Тогда я с удовольствием прогулялась бы, – соглашаюсь я. – Только предупреждаю: в дальние походы я не ходок.

– Все будет отлично, – успокаивает меня он. – Правда, как я понял, веллингтонов или кроссовок у тебя не найдется. Ты же ведь не знала, понадобятся они тебе или нет.

Я вздыхаю, вспоминая так предусмотрительно раздобытые сапоги, которые сейчас уютненько лежат у меня на работе рядышком с вечерним платьем, свежими футболками и чистыми трусами.

– Вот и хорошо! – Он улыбается. – А то есть такие девушки, у которых всегда все найдется, не только веллингтоны. Я рад, что ты не из их числа.

– А что это за девушки?

– Это такие девушки, у которых всегда имеются чистый носовой платок, билет на автобус и носки нужного цвета. Такая девушка обязательно запасется веллингтонами, потому что побоится выглядеть смешной и запачкать ножки. И это само по себе ужасно.

– Но ты сказал, они нам понадобятся?

– Очень даже понадобятся! – Приставив ладонь козырьком к глазам, он смотрит через стеклянные двери вдаль с видом заправского путешественника. – Ты даже не представляешь как! Но это не означает, что мы не можем без них обойтись. Мы не боимся грязи, мы можем утереться рукавом вместо носового платка, а за неимением билета на автобус просто поймать такси. Правда? Мы сделаем это благодаря цельности натуры.

– Цельности натуры?

– Да. Цельность натуры позволяет нам не переживать из-за отсутствия походных ботинок.

С этими словами он ведет меня в коридор, который я вижу впервые.

– Вы говорите забавно, но я не вижу в ваших словах особого смысла. – Я смеюсь.

– Ну вот, опять! Смысл, смысл! Откуда эта навязчивая идея искать повсюду смысл?! Ни одна по-настоящему красивая вещь в мире не несет в себе смысла! Это будет лишь прогулка, ты и я…

Он читает наизусть Элиота, и я вместе с ним:

Он приводит меня в большую гардеробную, забитую чуть ли не до потолка старыми ношеными веллингтонами всех мыслимых цветов и размеров. Вдоль стен в шкафах рядами висят непромокаемые плащи, пропитанные вонючим воском, от которого у меня начинает щипать глаза.

– Боже, Эдди! – восклицаю я, зажимая нос. – И как люди могут носить такое! Я даже находиться здесь не могу!

– Ты не понимаешь. Провощенные непромокаемые плащи – это эмблема английской загородной жизни! – с нарочитой напыщенностью говорит он, прохаживаясь среди гор старого барахла. – Они отталкивают не только воду, но и любую форму человеческих контактов. Это совершенное изобретение!

Мы составляем для Эдди пару из черного и зеленого сапог, а для меня находятся только два красных, причем оба на левую ногу. Ходить в такой обуви непросто – только вывернув правую ногу на девяносто градусов, я умудряюсь добиться хоть какого-то прогресса.

На моем лице появляется кислое выражение.

– Наберись мужества, мои амур! – кричит мне Эдди. – Ты только помни: мы ведь с тобой цельные натуры!

– Но у меня обе ноги теперь левые, – напоминаю я. – Если б ты знал, каково это!

Он одаряет меня одним из своих умильных, обаятельных взглядов. По-моему, я уже начала собирать коллекцию его трогательных гримас и улыбок.

– Уже пора взрослой стать и штанины закатать!

Я показываю ему язык.

Мы идем по лужайке, вернее, он идет, а я ковыляю рядом, потом по заросшей травою тропинке спускаемся к реке.

– Вдыхай этот воздух! – говорит Эдди.

Я вдыхаю. Правда, в воздухе пахнет конским навозом, потому что с утра, видимо, кто-то проехался здесь верхом.

– Ты только посмотри, какая красота! – восклицает он.

Мы останавливаемся, некоторое время любуемся видами, потом продолжаем шлепать дальше.

– Ощути ласку солнца на своем лице! – Улыбка Эдди светится радостью.

Мы задираем головы и так идем, рассекая клубящиеся тучи мошкары. Мы старательно избегаем навозных куч, разгоняем мошкару руками, но и те и другие слишком назойливы.

«Лучшая половина Лаванды» – Пьер – удит рыбу на бережку. Ему каким-то образом удалось подыскать себе пару одинаковых сапог, а свое лимонно-желтое канареечное оперение он сменил на плюшевые брюки и твидовую рыболовную кепочку, которая хоть и напоминает головной убор констебля, но явно куплена в отделе «Все для жизни за городом». Махнув в нашу сторону непромокаемым рукавом, он делает нам знак не шуметь. Вот оно, счастье на природе – мужчина с удочкой, река, вонючий непромокаемый плащ. Поистине захватывающая пасторальная картина! Через мгновение он вытягивает из потока рыбину и начинает забивать ее до смерти маленькой кожаной дубинкой, припасенной для этой цели в кармане.

До сих пор я понятия не имела о том, что рыбы, оказывается, умеют кричать, но теперь я это точно знаю, так как почти явственно слышу собственными ушами.

– Ну что ж, это было очень мило, – говорит Эдди. – Может, пойдем обратно?

– Да, хорошо бы, – соглашаюсь я. Пятнадцать минут сельского блаженства покажутся достаточными кому угодно.

Вернувшись в дом, мы отдираем от ног ботинки и бежим обратно на лужайку. Обед, похоже, еще не скоро. На траве происходит захватывающая игра в крокет между миссис Симпсон-Сток, Лавандой и ее отцом. Игра в немалой степени затрудняется участием собак, которые преследуют буквально каждый мяч и которых пожилой человек использует в качестве движущейся мишени, не упуская случая наподдать им под хвост клюшкой. За это они считают себя вправе хватать его за ноги. Под старым дубом дремлют на земле Поппи и Флора – в точности на том самом месте, где я оставила их вчера вечером.