— Она и вправду была помолвлена с Себастьяном? — спросил он с явным любопытством.
— Да, насколько я поняла. Они собирались пожениться этой весной. Где‑то сейчас. Как он и сказал мне. И больше узнавать тут нечего. Кроме того, что ты был прав. Мы никогда не узнаем, почему он убил себя. Это остается тайной.
— Значит, ты не будешь брать у нее интервью для очерка?
— Нет, не буду. Твое здоровье, — я прикоснулась к его бокалу своим.
— Твое, — отозвался он и спросил: — Твоя работа продолжается? Или ты уже кончила?
— Нет, — засмеялась я. — Еще нет. Но завтра я вернусь в Лормарэн и добавлю несколько завершающих штрихов. Там нужно только навести блеск, вот и все.
— А я думал, ты пробудешь в Париже еще несколько дней, — сказал он с обиженным видом. — Думал, ты составишь мне компанию. Я здесь по своим винным делам до конца недели.
— Я бы с удовольствием, но мне необходимо вернуться. Дел множество, а моя книга о сестрах Бронте выходит летом. Мне придется заняться ее распространением, поездить, а сейчас я должна пожить на «Старой Мельнице». Спокойно пожить. В одиночестве.
— Ты поедешь в августе в Коннектикут, как обычно?
— Да, а что?
— Я, наверное, тоже буду там в это время. На ферме Лорел Крик.
— Да что ты говоришь? Ты уедешь из замка?
Он засмеялся.
— Я собираюсь пробыть там недели две, я не переселяюсь туда навсегда, Вивьен.
Откинувшись на спинку стула, я некоторое время рассматривала его. Он похудел и выглядел хорошо, гораздо более ухоженным, чем обычно. Настроение у него явно хорошее, почти доброжелательное, что бывает нечасто. Я собралась с духом и начала:
— Джек, я хочу попросить у тебя кое‑что.
— Валяй.
— Посмотри мне в глаза и скажи, что ты не любишь Кэтрин.
— Ну вот, испортила мне вечер, а он ведь только начался.
— Ты ее любишь? — не отставала я. И поскольку он молчал, я продолжала: — Это ведь я, Вив, сижу здесь. Твой старший и самый лучший друг. И ты меня не проведешь. Посмотри мне в глаза, Джек Лок, и скажи, что ты ее не любишь.
— Люблю, но…
— Нет‑нет, никаких «но».
— Кто подарил тебе эту сказочную брошку?
— Не пытайся переменить тему.
— Ну ладно. Люблю. И что?
— Я видела Кэтрин два дня тому назад. Когда работала в Лондоне со своим издателем.
— Видела! — он выпрямился и внимательно посмотрел на меня. — Ну и как она?
— Фантастически. Похожа на цветущий персик. Бывают женщины, которые просто расцветают во время беременности, и она — одна из них. У нее прекрасное настроение, она счастлива, что у нее будет ребенок, много работает над своей книгой и собирается переехать на новую квартиру.
— Когда?
— Пока она еще не нашла подходящей, но ищет, она хочет устроиться на новом месте до того, как родится малыш. — Я подождала, не последуют ли замечания или вопросы, но Джек ничего не сказал. Он осушил свой бокал и поискал взглядом официанта, который тут же подошел и налил ему еще шампанского.
Когда мы остались одни, я сказала:
— Кэтрин очень любит тебя.
— Не морочь мне голову, — пробурчал он довольно грубо.
Я мягко возразила:
— Я знаю, что это так, и еще я знаю, что ей хочется быть с тобой, неважно, вступая или не вступая в брак. Она очень независима в том, что касается семейной жизни, но это тебе известно.
— Если она любит меня так, как ты говоришь, почему она обманула меня?
— Каким образом, Джек?
— Она забеременела, хотя и знала, что я не хочу детей.
— Не думаю, что она сделала это нарочно. Судя по ее словам, это вышло случайно. Можно, я задам тебе один вопрос, просто из любопытства? Почему ты так настроен против детей?
— Я не против детей. Я просто не хочу иметь своих.
— Кэтрин сказала, это потому, что ты не сможешь полюбить ребенка, как тебе кажется. Потому что ты считаешь, что Себастьян тебя не любил.
Он улыбнулся сардонической улыбкой.
— Если я верно запомнил, это был ее прощальный выстрел. Но она сбрендила. Конечно, я могу любить ребенка…
— Но тогда почему бы тебе не отправиться в Лондон, не явиться к ней, не увезти ее во Францию? Вы очень хорошо будете жить с ней, дорогой.
— Не пройдет, Вив. Мне лучше одному.
— А я этого не думаю. Она еще мне кое‑что сказала, Джек. Что ты рассказал ей о Себастьяне, и она считает, что он страдал от разобщенности.
— Ага. Все это она мне тоже изложила. Кучу всякой абракадабры из области психиатрии.
— Это не обязательно абракадабра. Существует такое состояние, я говорила о нем с одним знакомым психиатром. — Помолчав, я медленно продолжала: — Думаю, что она права. Скорее всего, именно это и было у Себастьяна.
— Ну и ну! Поворот на сто восемьдесят?
— Не совсем. Но я много думала о нем за последнее время, с тех пор как начала писать свой очерк, и постепенно стала видеть его по‑новому.
— Расскажи. Я весь внимание.
— Я считаю, что в каком‑то смысле Себастьяну было трудно любить нас, чувствовать нас своими близкими. Он не мог этого, чувства здесь не присутствовали. Очень просто: он ничего не чувствовал. «Мы» — это ты, Люциана и я. Моя мать. Может быть, и другие жены. Видишь ли, он никогда не знал материнской любви, ни с кем не был связан в первые годы своего младенчества, когда это очень важно. Но ведь он был любящим человеческим существом, Джек. Подумай, как он заботился обо все мире, как хотел помочь всем нуждающимся. Он мог заниматься благотворительностью в огромных масштабах, любить весь мир целиком, так сказать, потому что с этими людьми ему не нужно было сближаться. Он отдавал им большие деньги, повсюду ездил, проверяя, по делу ли эти деньги употребляются. И производил впечатление, любящего людей.
Джек слушал, впитывая мои слова, и я видела, что убеждаю его. Я продолжала:
— Себастьян очень старался, он делал все, что мог, для нас, и действительно, он о нас заботился. Он всегда показывал нам троим это, всячески ее демонстрировал. Подарил тебе прекрасное шато, потому что оно тебе полюбилось. не потому, что это освобождало его от налогов, как ты часто намекал. Он одобрял твою работу с Оливье, одобрял, что ты учишься виноградарству. Я знаю, он надеялся, что когда‑нибудь ты встанешь во главе «Лок Индастриз» и «Фонда Лока», но никогда не говорил, что нельзя этим заниматься издали, как это делаешь ты. И ни разу не сказал, что ты должен отказаться от своих занятий виноделием. Он проводил с тобой время, он побуждал тебя заниматься столькими вещами, когда ты был мальчиком. Себастьян помог тебе стать тем, что ты есть.
Джек в изумлении уставился на меня.
— Ты это о чем? Он проводил со мной время, Да никогда этого не было! Вечно он колесил по свету, вечно бросал нас с Люцианой. И тебя, Вив, кстати, тоже.
