– Мне никто больше не нужен. Я не смогу даже смотреть ни на кого другого. Он стал смыслом моей жизни, единственным смыслом.
– На, покури, – Кармела протянула ей пачку «Мальборо», – легче станет. Главное – не зациклиться, не сидеть дома, не перебирать всякий хлам: записочки, подарочки, фотографии и прочее. Чем он лучше других?
– Всем, Кармела, всем без исключения. – Она закашлялась от слишком сильной затяжки.
– Да ты просто других плохо знаешь. Он – артист, вся красота выставлена напоказ. А какой-нибудь скромный бухгалтер сидит себе с калькулятором целыми днями, никто о нем не знает, а внутри у него, может, сокровище! Да и снаружи… молодое лицо.
– Нет, если что-то есть в человеке, этого не скроешь. Можно не знать, кто такой Дэвид, можно только увидеть его на улице и остаться на всю жизнь влюбленной.
– Ну ты скажешь, на всю жизнь! Может, он колдун?
– Да, наверное… У него в крови колдовство. Если бы ты знала, как на него смотрят прохожие!
– Может, они его по телевизору видели? В Англии, наверное, еще больше таких ненормальных, которые концерты слушают с постными физиономиями, – и она изобразила «ненормальных» так похоже, что даже Люсия не смогла не рассмеяться, не говоря уже о компании за соседним столиком.
– Нет, ты ничего не понимаешь. Это как море, в него погружаешься и становишься рыбой, не можешь больше жить на суше.
– Ну и чудовище твой Маковски! Надо же так забить тебе голову всякой ерундой. Была ведь совершенно нормальная.
– Я счастлива, что это со мной случилось, хотя мне так больно, что я готова на все, лишь бы избавиться от этой боли. – Она все стучала пальцем по сигарете, стряхивая давно опавший пепел.
– Тогда подойди вон к тому парню у окна. Как он на тебя смотрит!
– Кармела!
– Ты зря считаешь, что я не права. Вот у меня есть мой живот, и это настоящее счастье, а не какие-то там химеры.
– Да нет у тебя еще никакого живота!
– Будет. У меня все будет. Живот – это тебе не в поэтическом бреду плавать. Это настоящее, живое. Оно скоро так заорет, что все за головы схватятся! Я завтра же пойду и скажу об этом Феликсу.
Люсия в очередной раз удивилась, узнав, что будущий отец пока что в неведении, но говорить об этом не стала.
– Расскажи про Руанду. Там тепло? – попросила она подругу.
– Не очень. Там же высоко, и от этого много дождей. Мы жили в Кигали. Город как город, ничего особенного. Но я ездила на северо-запад смотреть достопримечательности: вулкан, озера. Ни крокодилов, ни болезней – рай земной. И чего поделить не могут злобные аборигены! Я думаю, что это они из-за внешних различий ссорятся. Чего только там не насмотришься: тут-си – самые высокие на земле, светлые, почти как мы, хуту – черные и злобные, а еще я видела одного из пигмеев-тва – вообще карлик! Говорят, пигмеи все такие.
– Ну и у кого ты пользовалась большей популярностью?
– Им не до меня, они только и думают, как бы отомстить друг другу. А я только и думала, что о Феликсе.
– Боялась за него?
– Почему за него? За себя. И не боялась я вовсе. Я не тратила время на страхи, я действовала.
И Кармела охотно и во всех подробностях поведала, каких трудов ей стоило заставить Феликса увлечься ею. Рассказ перемежался описаниями горных потоков, сливающихся в Кигеру, эвкалиптовых рощ, стад горных горилл и ширм, плетеных из пальмовых волокон.
* * *
…Время лекции давно истекло, но любимец старшекурсников Университета Комплютес Родригес Морено никак не мог закончить. Вопросы из аудитории не прекращались, поглощая время, отведенное для посиделок за чашкой кофе в преподавательской. Вечно ему достается. Студентов почему-то оставляют равнодушными проблемы познания или воспитания, зато стоит заговорить об эмоциях – и перерыва как не бывало.
– Вы говорите ревность… – вяло начал он, – ревность есть разочарование в собственных идеалах. В первую очередь, разочарование в идеализируемой любви, осознание того, что эта любовь не бесценна. Так как ревнивец находится в состоянии возбужденном, если не стрессовом, он ассоциирует собственную личность только с этой самой любовью, ставит между ними знак равенства, что, конечно же, неправомерно. Потеря уверенности в себе в такой ситуации просто неизбежна. Ревнивец не осознает, что интересуется более соперником, чем возлюбленным. Некоторые считают, что в этом есть даже элемент однополой любви. Ревнивец любит своего соперника, как бы его сознание ни сопротивлялось этой мысли. Ревность – это энергия, огромная сила, которая, если бы человек мог повернуть ее в другое русло, принесла бы добрые плоды, много плодов… – Он нервно посмотрел на часы и, не дожидаясь следующих вопросов, распрощался. Его тучная фигура быстро удалялась по длинному коридору.
Люсия и Пилар, сложив тетрадки, пробрались к выходу сквозь плотную толпу однокурсников. После того как Кармела засела дома с маленьким крикливым Феликсом, Люсия подружилась со строгой умницей Пилар, беспрестанно листающей своими холеными пальцами монографии, учебники, справочники и брошюрки по отраслевой психологии. Кармела потешалась над новой подругой Люсии и советовала не следовать дурному примеру, но Люсия, еще не зная, чему посвятит свою итоговую научную работу, чувствовала в себе готовность предаться этому занятию с увлеченностью Пилар. Это объединяло их, в остальном же… К сожалению, с ней нельзя было быть настолько откровенной, как с Кармелой.
– Я нашла неподалеку кафе, где варят отличный кофе! – сообщила Пилар и потащила Люсию в какие-то подворотни университетского квартала. К своему удивлению, они застали там не менее десятка знакомых лиц. – Нигде от них не спрячешься! Смотри, вон Виктор, сейчас начнет за тобой ухаживать. Может быть, он купит нам пирожных?
– Лучше спрячемся от него в следующем зале, – попросила Люсия.
– Кстати, он математик?
– Кажется, да. А что?
– Женщины-математики нравятся мне больше, чем мужчины.
Они взяли кофе и недорогих сластей: Люсия бросила работу в «Фернанде» месяц назад, чтобы полностью посвятить себя учебе на последнем курсе, и никак не могла привыкнуть к стесненности в средствах.
– Кстати, а что ты думаешь по поводу последнего вопроса Морено? – немного неуверенно спросила она Пилар.
– Рафаэла всегда задает дурацкие вопросы. И этот – не исключение.
– Я хотела спросить, что ты думаешь об ответе.
– Ответ стандартный.
– Меня интересует не столько ревность, сколько ее отсутствие, феномен ее отсутствия, я бы сказала. То есть, некоторые люди в обстоятельствах, способствующих ревности, почему-то ее не испытывают. Что позволяет им избежать этого зла? – Люсии было настолько любопытно мнение Пилар, что она даже забыла о кофе. Дымок над чашкой становился все прозрачнее и ниже.
