Сёмку от телевизора, а то у него, где одна серия, там и вторая обязательно за компанию.
– Ладно, – вздохнул солидарно с ней.
– Ну, пока. Заглядывать не буду. Вдруг шорты, – хитро улыбнулась она. – Выздоравливай.
– Пока, – усмехнулся я и покачал головой. – Соня, – позвал я её, когда она скрылась из виду.
– М? – в проеме показалась голова, и любопытные глаза цвета охры обеспокоенно пробежались по всему моему росту.
– Спасибо, – выдавил я.
Да, я был ей благодарен за весь сегодняшний день. За каждое мгновение, что она нянчилась со мной, зная, что дело это неблагодарное. Я был ей благодарен, но сказать об этом было очень сложно. Сложнее, чем терпеть перелом.
– Не за что, – ответила она просто. – Я оставила Кате свой номер. Звоните, если что-то понадобиться. Ну, или если захочешь на кого-нибудь поворчать.
– Хорошо.
– Спокойной ночи, Паш.
– Спокойной ночи.
***
С уходом Софии и Сёмы в квартире стало значительно тише. Во-первых, потому что они прихватили с собой своего пса, и игривая грызня между братьями осталась позади, а, во-вторых, тишина в доме наступила, когда в нем не стало малого. Его мелкие пятки, которыми он словно специально прыгал, топал и скакал везде, больше не вдавливались мне в мозг и не отдавались тупой болью в ноге. Кажется, мне впервые в жизни было больно, просто глядя на то, как кто-то прыгает и скачет рядом со мной.
Где-то в глубине квартиры Катя принимала душ, умывалась, а затем тихо звенела в кухне посудой. Как-то незаметно для самого себя с каждым днем открывал, что дочь становится все более взрослой и самостоятельной. Ей уже не нужно подсказывать, не нужно направлять. Она сама знает, что нужно сделать и каким должен быть конечный результат.
Вряд ли она была бы такой, если бы жива была Маша. Скорее всего, сейчас бы моя дочь бегала с подружками, играя в снежки под яркой гирляндой на главной городской площади, или испытывала муки первой влюбленности в мальчика, который больно дергает за косички. В любом случае, она бы не занималась уборкой, планами о том, что приготовить завтра, и как помочь идиоту-отцу, который без её мамы не в состоянии купить себе зимние ботинки.
И снова это «бы». «Бы» – как синоним несбыточной мечты. Мечты, над которой зависла тень смерти.
– Пап, – тихий голос дочери заставил меня повернуться лицом к дверному проему комнаты. В свете лампы, стоящей на моей тумбочке, хорошо была видна ее светлая пижама. – Разбудила?
– Я не спал.
– Можно я с тобой немножко посижу?
– Конечно, можно, Катя, – подобрался на подушках повыше и освободил дочери место рядом с собой. – Что-то случилось?
– Да. Мой папа сегодня сломал ногу, а еще я узнала, что я старше и умнее него.
Тихо усмехнулся и покачал головой:
– А я уже было поверил, что ты не вспомнишь наш утренний спор.
– Ну, я сначала забыла, когда увидела тебя в бинтах, как мумию, а потом вспомнила, когда мы с Соней ужин готовили.
– Вы меня обсуждали за готовкой?
– Да. Но Соня просила не рассказывать женские секреты.
– Как у вас всё серьёзно, – заметил я саркастично.
– Сильно болит? – спросил дочка, бросив взгляд на торчащую из-под одеяло загипсованную ногу.
– Нет, – ложь во благо.
– Можно потрогать?
– Только не сломай ещё раз.
– Я аккуратно, – кончиками пальцев дочка коснулась гипса в районе колена. Слегка нажала. – Твердый.
– Постучи. Он как камень и примерно так же тяжелый.
Маленький кулак робко постучал по поверхности гипса.
– Прикольно, – улыбнулась Катя.
– Ага. Тот ещё прикол.
– Соня, кстати, оставила твои новые зимние ботинки в тумбочке в прихожей.
– Мм, – протянул я, поджав губы.
– А Сёмка моего старого хомяка починил. Помнишь, который тебя передразнивает? Ты ему говоришь что-то и он сразу за тобой повторяет.
– Помню, конечно. А как он его починили?
– Не знаю. Сёмка взял этого хомяка с полка, я ему сказала, что он сломан, а он его потряс, достал из его кармашка какую-то белую маленькую коробочку и вернул обратно. Потом что-то сказал хомяку, а тот повторил.
– Молодец малой.
– Угу, – выдохнула дочка и опустила взгляд на моё плечо. Поджав губы, о чем-то крепко задумалась.
Я знаю это её поведение: она хочет что-то сказать, но не знает, какие слова подобрать.
– Говори, – произнес я мягко и ласково заправил прядь светлых волос дочери за ушко.
– Пап, а ты же не выгонишь Соню и Сёму? С ними хорошо, – неожиданный вопрос прилетел пушечным ядром под дых.
– Почему я должен их выгнать?
– Сёма сказал, что его мама сказала, что если он будет плохо себя вести, то ты их выгонишь.
Тихо хохотнул.
– Думаю, Сёма неверно оценил посыл, который вложила в свои слова его мама. Ну, либо понял их на свой более устрашающий лад. Скорее всего Соня сказала ему, чтобы он не прыгал хотя бы по мне. Ты же сама видела, как много он прыгает. Он, вообще, хоть иногда сидит?
– Только когда ест, – хохотнула Катя и взгляд ее растаял. Кажется, острота недавнего вопроса сошла на нет. – Тебе что-нибудь принести?
– Нет, Кать, спасибо. Всё есть. Завтра можно ноутбук мне принести, чтобы хоть какую-то работу делал, а не бревном лежал.
– Ладно. Завтра принесу.
– Спасибо.
– Ладно, пап. Пойду я спать. С Мультиком погуляла, – поднялась она с постели и устало поплелась к выходу из комнаты. – Покормила его…
– Умница.
– Спокойной ночи, пап, – махнула она вяло рукой и почти скрылась в темном коридоре.
– Кать, – окликнул её.
– Да, пап?
– Я тебя люблю.
Смущенная улыбка коснулась губ дочери.
– И я тебя, папа, – проговорила она тихо. – Очень.
Глава 23
– Эту мазь обязательно втирай рядом с местом перелома, – перед носом
