из своих маленьких дежурных шприцов, зубами снимает колпачок, сплёвывает его на пол и втыкает иголку в обработанный антисептиком сгиб локтя.
Арина морщится, но терпит. Ее глаза быстро становятся осоловелыми.
— Поспи, — ухмыляется Денчик. — До свадьбы заживет.
— Слушай, подожди меня внизу, — хлопаю его по плечу.
— Оки, но ты поторопись. У меня со временем жопа, — показывает мне огромный циферблат своих пижонских часов.
— Хорошо, — киваю я, и Ден выходит из спальни.
Я сажусь на край кровати и укутываю Арину одеялом.
— Закрывай глазки и засыпай, — шепчу я, склонившись над ней.
— Ты больше меня не бросишь? — бормочет полусонная девочка.
— Никогда, — отзываюсь я. — Ты выздоровеешь, и мы поедем на снобистский ужин.
* * *
Окидываю сидящих за столом взглядом. Ее нет — в этом вся моя мать. Ее никогда не было рядом. Все в лучших традициях высокородных семей: скинуть рожденного несколько недель назад младенца на штат нянек и гувернанток и вернуться к своей роскошной пластикой жизни. Она даже грудью нас с братом не кормила — не хотела ее портить.
Если ребенок Крис мой, то его постигнет та же участь, а если того Виталика, то, возможно, он что-то да изменит, грохнув кулаком по столу. Хотя и не верю я в их долго и счастливо. В наше с Ариной тоже не особо верю, но с пути уже не сверну, потому что без нее все дальнейшее меркнет и теряет смысл.
Я могу закрыть глаза и без единой ошибки описать мимику и фирменные жесты каждого члена моей семейки.
Отец, восседающий во главе стола с такой прямой спиной, будто только что проглотил палку, уже сейчас недовольно смотрит на Арину. Он ожидал увидеть Крис, а я привел в этот шикарный склеп мою юную Сабмиссив с волосами цвета розовой жвачки. Это первый раз, когда я показываю Сабе свою жизнь за пределами съемного дома для утех. Впрочем, Арина — не одна из тех других, она моя любимая женщина.
Кирилл откинулся на спинку стула, бесстыдно расставив ноги, и забавляется с коленом Стаси, которая краснеет, но не смеет возразить своему Господину. Одному из. Другой, Мирон, в строгом костюме с туго затянутым узлом галстука, смотрит на присутствующих снисходительно. Он выдержанный, подчеркнуто вежливый, никогда не теряющий самообладания, но я уверен, что порет Мир своих Саб жестко до рассечений.
Аринины горячие, влажные пальчики все сильнее продавливают мою ладонь. И как ни странно, ее робкая, детская дрожь придает мне сил — один косой взгляд в ее сторону, и я не оставлю тут камня на камне.
— Это Максим Александрович, мой отец, — начинаю я представлять родственничков по старшинству. Кирилл и Стася, мои племянники, — едва я успеваю сказать последнее слово, как рука Кира скрывается под юбкой девушки. Арина натянуто улыбается, несомненно, заметив это непотребство. — И Мирон, сын наших хороших друзей.
— Очень приятно, — моя девочка даже не смеет долго смотреть на всех этих холеных толстосумов, которых словно вырезали из глянцевого журнала и вставили в реальную жизнь. — Меня зовут Арина.
Отец чуть заметно кивает и делает глоток коньяка — он не может въехать, зачем я притащил в семейное гнездо девочку с улицы. Вероятно, думает, что это всего лишь безумный перформанс в стиле Кира.
— Очень приятно, — Стася сияет белоснежной улыбкой, пытаясь хотя бы казаться дружелюбной.
— Рад знакомству, — безэмоционально бросает Мирон и, не удержавшись тоже кладет ладонь на бедро их общей Сабмиссив.
— Приятно, приятно, — Кирилл расплывается в гаденькой улыбочке, вскакивает на ноги и подлетает к Арине. Галантно подхватывает ее руку, подносит к губам и, чмокнув ее, со смешком спрашивает: — Так кто ты нашему Руслану Максимовичу?
— Она моя девушка, — заявляю я, не дав Арине даже моргнуть в очередной раз.
Мои слова выбили ее из реальности. Моя крошка забыла обо всех. Забыла, что стоит посреди столовой, забитой пошлым антиквариатом. Да и я тоже не вижу ничего, кроме ее глаз. Мы вместе. Против всех и всего. И уже неважно, сколько это продлится.
— Ты совсем рехнулся, Руслан? — орет отец, ударив тяжелым бокалом о столешницу. — Что за цирк ты здесь устраиваешь? У тебя свадьба с Кристиной через месяц, а ты притащил какую-то малолетку!
— Вуху, — присвистывает Кирилл, громко аплодируя нам. — Ну ты, дядя Руслан, даешь. Я думал, ты консервативен до зубной боли. А ты вон как! Сабочку на смотрины притащил. Уважуха. Ну ты мужик, — воодушевленно хлопает меня по плечу.
— Прекрати уже, — Мирон холодно осаживает того, с кем делит одну девчонку. — Не веди себя как чертов клоун.
— Не будет никакой свадьбы, — отрезаю я, видя, как седые брови отца круто выгибаются, а глаза наливаются кровью.
— Я ж тебя прибью, стервец, — ревет он, забыв о своей степенности, хорошем воспитании и манерах. — Я и так закрывал глаза на все твои делишки, жопу твою прикрывал, а ты совсем обнаглел. Привел сюда малолетку. Оскорбил дочь моих лучших друзей, которая тебя терпела все это время!
Он бушует, а я в эпицентре всего этого безумия обретаю внутренний баланс. Отец долбит кулаками о стол, что-то орет, брызжа слюной. Стася бросается к Арине, берет её за руку и, вероятно, говорит нечто успокоительное. Кир ржет как конь и подначивает деда, чтобы того удар хватил, а Мирон просто наблюдает за всем этим безобразием со стороны.
Поворачиваюсь к Арине лицом и вновь заглядываю ей в глаза. Там мое спокойствие. Мой смысл. Огонь, который будет наполнять меня все годы, которые нас ждут.
Вытаскиваю из кармана коробочку от «Картье» и резко открываю плавную откидывающуюся крышку. На светлом атласе кольцо из белого золота с розовым бриллиантом огранки «Ашер». Я не из тех, кто станет припадать на одно колено, и потому просто спрашиваю:
— Арина, ты выйдешь за меня?
Мой голос настолько громкий, а предложение —
