— Оставь меня, Феррат! Не смей переубеждать меня! Я все решил! Я не отступлю! — рычу я, тая в себе угрозу.
Нажимаю на брелок, разблокировав машину. Рывком открываю дверь и запрыгиваю в салон, краем глаза видя, как Феррат переполошено оббегает капот.
Он грудью наваливается на дверь, не давая мне ее захлопнуть и спокойно уехать. Охрана выбегает на улицу следом за ним, я завожу мотор, но сдать назад не могу, поскольку четверо мужчин окружили мою машину.
— Что? Что тебе теперь нужно от меня? — выкрикиваю я, отчаянно шарахнув кулаком об руль.
Феррат восстанавливает сбивчивое дыхание, а затем сам закрывает дверь, наклоняется к окну, чтобы видеть меня.
— Сынок, поезжай домой. Отдохни, соберись с мыслями, в конце концов, — спокойно говорит он под скрежетание моих зубов. — А завтра где-нибудь за городом я устрою для вас встречу. Даю слово, я привезу Рифата туда, куда скажешь. Я не стану вмешиваться.
Прыскаю со смеху, задевая этим Феррата.
Голову откидываю на подголовник и накрываю ладонями лицо, пытаясь абстрагироваться от всех. Но на меня находит приступ истерического смеха.
Я не могу остановиться, как и не могу понять логику Феррата.
— Что могло поменяться за какую-то минуту? И вообще, что может решиться за день? Почему завтра, а не сейчас?
Он замирает, смотря куда-то вдаль. Молчит долгое время, подбирает слова. Только грудь его вздымается и опадает от прерывистого дыхания.
— В стенах этого дома никогда еще не лилась кровь. Никогда не лилась и никогда не прольется. Я на все согласен, но только не здесь и не сейчас. Не ради меня. Прислушайся ко мне ради своего сына. Дай Арслану возможность как следует попрощаться с Рифатом. Каким бы он ни был человеком, для Арслана он всегда будет оставаться любимым дедушкой. В настоящее время для своего юного возраста этот человечек с неокрепшей психикой переживает тягостные моменты. Они могут сломить его окончательно. Он лишился матери, родной отец от него отворачивается, мне самому не так долго осталось, — сбивчиво произносит, уронив голову к груди. — Просто дай им возможность провести этот день вместе. Последний день. И тогда в благодарность я сделаю все, что ты пожелаешь.
Мое тело леденеет, в глазах темнеет, пульс громыхает в ушах. Внезапно горечь начинает подкатывать к горлу.
Я делаю частные, поверхностные вдохи, пытаясь подавить накатившую тошноту.
Как я мог? Я ведь совсем не подумал о мальчишке...
Я сам себе становлюсь противен настолько, что еще немного и я откажусь от своего плана.
Возможно, Феррат только этого и ждет от меня.
Что я выброшу белый флаг и подпишу мировую.
Как бы я ни был противен себе сейчас, в первую очередь мне нужно думать о своей семье. Так или иначе Арслан будет являться ее частью.
Да, однажды я уже отвернулся от него, но на то была причина.
Искренне надеюсь, что когда-нибудь он поймет меня... Поймет и простит...
— Допустим, я предоставлю время, — по слогам говорю я срывающимся голосом, проглатываю гигантский комок, застрявший в горле. — Но разве я могу тебе верить?
Феррат с усилием выпрямляется. Мне приходится высунуться из окна, чтобы видеть его. Он снимает с глаз очки для чтения и пальцами зажимает переносицу, пошатываясь при этом взад вперед. В какой-то момент мне кажется, что он вот-вот потеряет сознание и грохнется посреди дороги, но, как оказалось, таким образом он настраивал себя, чтобы сказать мне:
— Клянусь жизнью своего единственного правнука. Я позволю тебе сделать с моим сыном все то, чего он заслуживает, — он убирает руку от лица и вновь находит меня своим мутным взглядом. — Поверь, я так же как и ты хочу уже покончить с этим. Я сам мог бы провести черту под этой бессмысленной враждой, но у меня рука не поднимается. Я пробовал, но не смог. Он ведь моя кровь... — Феррат вплотную приближается к машине и произносит так тихо, чтобы услышал только я: — В твоем же духе я не сомневаюсь нисколько. Твоя рука не дрогнет, когда ты наставишь на него пистолет, твоя душа и так уже проклята, поэтому да. Ты можешь рассчитывать на меня.
Быстро смотрю на панель, сверяясь со временем на часах.
Как жаль, что до утра еще так долго.
— В шесть часов я буду ждать вас у въезда на территорию промзоны, ранее принадлежавшей Каплану. Знаешь же где это?
Феррат кивает, скривившись в лице.
— Как не знать? Она же теперь принадлежит Чалыкам.
Ага... Каплан был вынужден отдать ее, когда Рифат поставил мою жизнь на таймер.
Озлобившись на этот факт, я высовываю руку из окна и мгновенно хватаю Феррата за грудки. Притягиваю к себе настолько близко, что дерни я чуть сильнее, и мужчина наполовину окажется в салоне, если до этого времени не задохнется.
Охрана синхронно бросается в нашу сторону, тогда он выставляет руки, заставляя их тем самым стоять на месте и не двигаться.
— Но если ты солжешь мне, то я... — стискиваю кулак до хруста, тогда ладонь Феррата накрывает мою руку.
Он заглядывает в мои глаза и твердо произносит:
— Мы будем там, Эмир. Не забывай, я поклялся тебе жизнью своего правнука.
Отпускаю его, закрываю окно.
Я переключаю передачу и резко уезжаю, в уме устанавливая таймер, отсчитывающий последние часы жизни Рифата.
Такой же таймер, который уже однажды этот человек устанавливал мне.
Его таймер не сработал тогда, а мой будет надежным...
39. Песенка еще не спета
Двор особняка Элмасов уже давно погрузился во тьму. Дорожка к нему освещается только луной. Над землей сгущается туманная дымка. Она движется, гипнотизирует, отчего дом выглядит максимально зловеще. Для соответствующего антуража не хватает разве что мертвецов, выбирающихся из-под земли наружу.
Я приехал сюда около часу назад. Не стал заходить внутрь. Не хотел никого будить. Я ведь никого не предупреждал о визите.
Наверняка, все уже спали: свет нигде не горел, нанятой охраны тоже не было видно.
Я решил отсиживаться за воротами, в своей машине ждать наступления рассвета.
Диана за это время позвонила мне четыре раза. Первые два звонка я принимал. Я отвечал на все вопросы, хоть и немного уклончиво, чтоб не напугать, чтобы она понапрасну не беспокоилась обо мне. Однако последующие звонки мне уже приходилось игнорировать.
Я просил, умолял ее прекратить уговаривать меня вернуться, но она упрямо продолжала превращать мои мозги в труху.
Я не мог выслушивать ее уговоры.
Больно... Не по себе было, когда я слышал ее слабый дрожащий голос, посаженный непрерывным плачем.
Она давила на меня с помощью Марка. Подливала масла в огонь, говоря о своей возможной беременности. Пока Диана настаивала на том, чтобы я непременно купил билет на ближайший рейс в Барселону, я вынудил ее сделать тест, который в итоге показал отрицательный результат.
На секунду я даже огорчился. Всего на секунду...
Не представляю что было бы со мной, если бы тест оказался положительным.
Эта новость сбила бы мне весь настрой.
Хоть беременность и не подтвердилась, Диана все равно не желала меня слышать.
Мы как два упертых барана настаивали каждый на своем.
Досталась же мне упрямая женщина. В каких-то моментах она поупрямее меня даже будет.
Но она должна уже понять меня! Обязана понять, что я здесь только ради нее и нашего сына. Она должна уже принять ту мысль, что я ни перед чем не остановлюсь, пока ее жизни и жизни нашего ребенка будет что-то или кто-то угрожать.
Хватит уже бездействовать. Оно нам дорого обходится. Слишком дорого, чтобы ждать, когда само все решится...
Конечно же, Диана догадалась, что я поехал именно за Рифатом.
Еще бы... Больше ведь причин не было...
Гарнеру я велел передать ей, что причиной отправиться в Стамбул послужила Элиф.
Отчасти так оно и было. Держать Элиф рядом с Рифатом стало крайне опасно, учитывая на какие гнусности готов пойти этот человек.
Сейчас, когда Рифат узнал, что я обосновался в Барселоне, мне уже нет смысла скрываться за поддельными документами. Я могу вывезти из страны и Элиф, и Марию, и Софию. Я могу вывезти их туда, куда пожелаю. Но если поутру я решу проблему с Рифатом, то в переезде никто из них уже не будет нуждаться.
