так просто уедешь?
– Не придуривайся. Мне тяжелее, чем тебе. У тебя, по крайней мере, останется Диэм.
Он схватил меня за плечи, но я отвернулась, и он провел руками мне по бокам. Потом приподнял мое лицо и заставил меня взглянуть на него.
– Кенна, не надо. Пожалуйста. Подожди еще несколько недель. Давай посмотрим, что будет.
– Мы знаем, что будет. Мы будем встречаться тайком и влюбимся друг в друга, но они не передумают, и мне все равно придется уезжать, но через несколько недель это будет в разы больнее. Лучше я уеду прямо сейчас.
Я подошла к шкафу и вытащила чемодан. Раскрыла его, кинула на надувной матрас и начала швырять в него свое барахло. Я могу уехать на автобусе в соседний город, остановиться там в отеле и потом подумать, как быть дальше.
– Мне нужны деньги, – повторила я. – Леджер, я верну тебе все до цента. Честное слово.
Леджер подскочил ко мне и захлопнул крышку чемодана.
– Перестань. – Он развернул меня к себе лицом, крепко обхватил руками и прижал к себе. – Не надо. Пожалуйста.
Слишком поздно. Это уже очень больно.
Я стиснула в кулаках складки его майки. И заплакала. Я не могла представить, что его больше не будет рядом, я не увижу его улыбку, не буду ощущать его поддержку. Я уже скучала по нему, хотя все еще была здесь, в его объятиях. Но точно в той же мере, как и от мысли о расставании с ним, я плакала о своей дочке. Я всегда о ней плакала.
– Леджер. – Тихо произнесла я его имя, оторвала голову от его груди и посмотрела на него. – Единственное, что ты сейчас можешь сделать, это пойти туда и попросить у них прощения. Ты нужен Диэм. Как бы это ни было больно, если они не могут забыть то, что я им сделала, твоя задача попытаться починить то, что в них разбито. Твоя задача – поддерживать их, а со мной в твоей жизни ты не сможешь этого делать.
Леджер стиснул зубы. Казалось, он старается не заплакать. Но при этом он, похоже, понял, что я права. Он отошел от меня и достал бумажник.
– Дать тебе мою кредитку? – спросил он, вынимая ее. Еще он достал несколько двадцаток. По тому, как сердито он вытаскивал все из бумажника, было видно, как он ужасно расстроен и зол и чувствует себя побежденным. Он бросил карточку и деньги на стол, подошел ко мне, поцеловал в лоб и ушел.
И захлопнул за собой дверь.
Я села, поставила локти на стол, опустила голову на руки и заплакала еще сильнее, потому что сердилась сама на себя за то, что начала на что-то надеяться. Все это случилось больше пяти лет назад. Если бы они вообще когда-то могли простить меня, они бы уже это сделали. Просто они не из тех, кто прощает.
Есть люди, которые находят в прощении утешение, а есть те, кому прощение видится предательством. Простить меня для них аналогично предательству собственного сына. Мне остается только надеяться, что когда-нибудь они могут передумать, но до тех пор моя жизнь выглядит вот так. И вот куда она меня привела.
И отсюда я начну все сначала. Снова. И мне придется делать все это без Леджера, без его веры в меня, без его поддержки. Я продолжала всхлипывать, но все же услышала, как входная дверь снова открылась.
Я подняла голову как раз в тот момент, когда он захлопнул дверь и кинулся ко мне через всю комнату. Он подхватил меня и усадил на стол, так что наши глаза оказались на одном уровне, и стал целовать меня с таким отчаянием, как будто это наш самый последний поцелуй.
Прервав его, он посмотрел на меня с решимостью во взгляде и сказал:
– Я буду для твоей дочери самым лучшим человеком, каким только смогу. Клянусь. Я сделаю ее жизнь самой лучшей, а когда она спросит о своей матери, я расскажу ей, какой ты прекрасный человек. Я уверен, она вырастет, зная, как сильно ты ее любишь.
Я была вся в кусках, потому что понимала, как сильно мне будет его не хватать.
Он прижался ко мне своими разбитыми губами, и я поцеловала его очень нежно, чтобы не причинить ему боль. Мы прижались лбами друг к другу. Он, казалось, с трудом сохранял спокойствие.
– Прости, что не смог сделать для тебя большего. – Он оторвался от меня и пошел к двери, и мне было так больно смотреть ему вслед, что я опустила глаза.
Там, на полу, что-то лежало. Это походило на визитную карточку, и я соскочила со стола и подняла ее. Это была накопительная карточка Леджера на мороженое. Наверное, она выпала из его бумажника.
– Леджер, постой, – я догнала его у двери и отдала ему карточку. – Она тебе понадобится, – сказала я, хлюпая носом. – Ты уже почти заработал бесплатный рожок.
Он рассмеялся, несмотря на боль, и взял у меня карточку. Потом снова прижался лбом к моему лбу.
– Я так сердит на них, Кенна. Это неправильно.
Неправильно. Но не нам решать. Я поцеловала его в последний раз, а потом сжала его руку и умоляюще посмотрела на него. – Только не надо ненавидеть их. Ладно? Они дали моей девочке хорошую жизнь. Пожалуйста, не надо их ненавидеть.
Он с видимым трудом кивнул, но все же кивнул. Когда он выпустил мою руку, я не хотела видеть, как он уходит, поэтому ушла в ванную и закрыла дверь.
Через несколько секунд я услыхала, как входная дверь хлопнула.
Я опустилась на пол и разрыдалась.
Леджер
Вернувшись домой, я даже не стал заходить в свой дом. Я сразу подошел к двери Грейс и Патрика и постучал.
Передо мной никогда не стояло выбора. Диэм всегда была самым важным человеком в моей жизни, не важно, что, когда и как происходит. Но это не значит, что прямо сейчас меня не разрывало на чертовы клочья.
Дверь открыл Патрик, но Грейс почти сразу присоединилась к нему. Думаю, она боялась новой драки. Они оба, казалось, слегка удивились виду моих ран, но Патрик не стал извиняться. Да я и не ждал.
Я поглядел им обоим в глаза.
– Диэм хотела показать мне свою черепаху.
Фраза звучала так просто, но значила очень много. Ее следовало понимать как «Я выбрал Диэм. Давайте вернемся к тому, что было раньше».
Патрик пару секунд смотрел мне в глаза, но Грейс отступила
