Я пытался позвонить ей пару часов назад. Нашел ее номер в регистрационном листе. Все ли так плохо, ведь я даже не знал ее номера? С другой стороны, раньше у меня не было необходимости ей звонить. Я ни разу не видел ее с телефоном в руке. Попытка не пытка.
На другом конце линия мертва. Телефон был выключен, и я даже не смог оставить голосовое сообщение, потому что ее почтовый ящик был переполнен.
Я раздражен, чувствуя себя беспомощным, поэтому собираюсь предпринять одну вещь, которою я в состоянии сделать, — пойти искать ее.
— Я иду с тобой, — отец поднимается на ноги.
— Нет, оставайся, вдруг она вернется. Если так и будет, сразу же звони.
— Где собираешься искать? — спрашивает он, когда я открываю входную дверь.
Я останавливаюсь. Не имею ни малейшего гребаного понятия. Я просто собираюсь исколесить Дуранго вдоль и поперек, пока меня не осенит какая-нибудь идея. Я поворачиваюсь к отцу и спрашиваю:
— А где бы ты искал?
Он приглаживает рукой свои короткие, седеющие волосы.
— Если бы я был Мией и находился бы в городе, который я не знаю и который не является моим домом, то после того, как обнаружил всю правду… я бы пошел в бар, напился… но не думаю, что она такая, — добавляет он, и я отрицательно качаю головой.
— Она не такая.
— Тогда пошел куда-нибудь туда, где тихо. Где я мог бы побыть в одиночестве.
— А где настолько тихо?
— Здесь, — говорит он.
— В другом отеле?
— Думаю, да.
— Спасибо, папа.
Я рванул на Мустанге, рассекая гравий и убираясь подальше от отеля.
***
Я проверил парковки всех десяти отелей в поисках ее машины, но безрезультатно.
Может быть, я трачу свое время напрасно. Она могла уехать из города, но я должен продолжать поиски.
Я останавливаюсь у светофора на перекрестке. Я чувствую себя потерянным; я не знаю, в какую же сторону повернуть, поэтому опускаю голову на руль. Меня до смерти пугает звук, раздающийся где-то сзади. Я смотрю на зеркало заднего обзора и вижу машину.
— Ладно, еду я уже! — отзываюсь я. После того, как завожу мотор, — поворачиваю направо.
Проехав почти всю улицу, я понимаю, что собираюсь выехать из города. Скорее всего, она взяла влево — так говорит мне мое подсознание.
Чувствую разочарование и, как полный лузер, начинаю делать поворот на 180 градусов, одновременно смотря вокруг, чтобы убедиться, что все чисто. Тогда-то и вижу ее машину, которая припаркована около сомнительно выглядящего мотеля.
Мое сердце останавливается.
А затем мчится галопом.
Сглотнув комок в горле, я разворачиваюсь и заезжаю на парковку мотеля.
Парень за стойкой ресепшена выглядит как полнейший неудачник. Он не отрывается от телевизора, когда я захожу внутрь.
Ужасно, что Мия почувствовала, будто ей негде больше оставаться, кроме этого мотеля. Она не принадлежит такому месту. Она принадлежит мне.
— Эй, мужик, — я кладу руки на стол, — я тут думал, не сделаешь ли ты мне одолжение. Мы с девушкой поругались... — Девушка. Впервые я называю так Мию. Забавно — теперь я даже не знаю, кто мы друг другу. — И достаточно серьезно. Мне нужно поговорить с ней, но она не отвечает на звонки.
— Тогда, полагаю, она не хочет общаться с тобой, — решительно говорит он, не отрываясь от телевизора.
Я сжимаю руки в кулаки и, игнорируя ответ парня, отвечаю спокойным голосом:
— Ее машина припаркована снаружи. Я знаю, что она здесь. Тебе просто нужно сказать мне, в какой комнате она остановилась.
Технически говорить мне это он не имеет права, и я это знаю. Но это не слишком серьезное основание. Поэтому или он скажет мне, или выставит себя полнейшим ублюдком. Судя по его взгляду, я думаю, что выберет он второй вариант.
Его губы складываются в гнусную ухмылку.
— А, ты говоришь о такой милой блондиночке с упругой попкой, которая водит такую же горячую машину, как она сама? Приехала сюда не так давно — остановилась на день.
Не так давно?
Все мускулы на моем лице сильно напрягаются.
— Я думаю, она трахалась с кем-то днем, — продолжает придурок, — и, судя по твоему взгляду, точно не с тобой, — смеется он. — Ага, мужик, ты не получишь от меня эту чертову информацию.
Я подхожу к его стулу, в кулаке сжимаю рубашку парня и приподнимаю самого придурка в воздух.
— Ты мне расскажешь, урод, в какой она комнате, — шиплю я в его лицо, — или сначала я надеру твой зад, а затем буду стучаться в каждую гребаную дверь твоего отвратительного мотеля, побеспокоив всех постояльцев. Особенно тех, кто платит по часам, потому что они не хотят, чтобы их прерывали. До тех пор, пока не найду ее.
Он открывает свой рот, но я останавливаю его прежде, чем он начинает говорить:
— И прежде чем ты будешь кудахтать, что вызовешь копов, заруби себе на носу: мой отец — коп. — Ладно, это ложь. Но я поставлю на кон все, с чем пришел сюда. — Поэтому сохрани свое гребаное время на случай, если они придут сюда, потому что пронюхают о низкой стоимости или о такой куче дерьма, как ты. А теперь скажи мне номер гребаной комнаты, в которой она остановилась!
Он хватает рубашку, выдергивая ее из моей руки.
— Прекрасно! — раздраженно говорит он, тяжело дыша. — Да не важно. Мне плевать! Она в комнате 106.
— Видишь, ведь это не было так трудно, правда?
Я хлопаю дверью и направляюсь по коридору в ее комнату. Один-ноль-шесть. Слегка стучу по двери и жду.
Ничего.
Я смотрю сквозь щель в занавеске. В комнате темно, за исключением мигающего телевизора, но внутри Мии не видно.
Я снова стучу, уже громче, и зову ее по имени. Ожидаю, пытаясь услышать любой шорох. Все еще ничего.
— Мия! — я снова стучу. — Знаю, ты здесь. Твоя машина снаружи. Мне просто нужно знать, что ты в порядке.
Я прижимаю ухо к двери, пытаясь что-нибудь расслышать. А затем слышу ее… еле слышно.
— Мия! — снова зову я, мое сердце колотится в груди.
— Джордан...
Недолго думая я отодвигаюсь назад и ударяю пяткой по замку, открывая дверь.
Захожу в комнату и повсюду вижу одну грязь. Упаковки из-под еды, контейнеры… мусор повсюду.
Я слышу ее стон. В ванной.
Она на полу. Мой желудок рухнул вниз. Мои глаза схватывают все меньше чем за секунду. Пересохшая кровь на ее затылке въелась и в волосы. Ее лицо вымазано чем-то, похожим на шоколад.
Я падаю на колени перед ней.
— Мия. Это я. Я здесь. Иисус, детка, что произошло? — Я беру ее за руку. Суставы на ее пальцах в ссадинах, зеркало перепачкано кровью.
Мрак... Что ты с собой сделала, малыш? Слезы заполняют мои глаза.
