Ли заболеет? Ли постареет? Она будет потрясающей и в восемьдесят лет, стройная женщина с великолепными белыми волосами и бриллиантовым колье.
– …мужчина, который отдаст мне всю свою жизнь. Сердце и душу, так говорят, Поль?
Его страдания усиливались.
– Да, – ответил он.
– Ты мне дал свое сердце и свою душу, Поль? Он не мог ответить.
– Это было, по крайней мере для меня, счастливое время.
– И для меня, – быстро сказал он.
– Ну, что тогда, Поль?
И опять глаза, эти круглые яркие глаза не отпускали его. Обезьянка – так звала ее Хенни; Поль почувствовал щемящую боль в груди.
– Видишь ли, Ли, ты только что сказала «свободный от обязательств», но у меня они есть.
– Поль, ты мог бы развестись. Ты мог бы.
– Это не так легко…
Ли продолжала, теперь очень тихо:
– Ты боишься, что это сильно оскорбит Мариан? Я так не думаю после всего, что ты рассказывал мне и что я видела сама. Я правда так не считаю.
Он мысленно кричал: «Это невозможно! Почему у меня скован язык, почему я не могу говорить?»
– Послушай, Поль. Я чувствую, что чего-то не хватает, как будто не весь ты со мной. Как будто не я тебе нужна.
– Ты была и есть самая желанная… – начал он.
– Нет, нет, я не кончила. У меня вопрос. Если бы ты безумно любил женщину, смог бы ты ради нее развестись с Мариан?
Он думал, наблюдая за ней, за синими жилками, бьющимися на ее шее, слыша слезы в ее голосе: «Я собирался сделать это зимой, дорогая Ли. Но вчера я видел Айрис». Ему захотелось рассказать ей, но не знал, как начать.
Она ждала ответа. Не получив его, она повторила:
– Ты тогда бы попросил развод у Мариан?
Он взял себя в руки. Достоинство требовало правды.
– Да, – ответил он так тихо, что ей пришлось напрягать слух, чтобы услышать его. – Да.
– Ах! Тогда или я не очень нужна тебе, или, – ее яркие глаза проницательно глядели на него, – или у тебя есть кто-то, но эта любовь безнадежна. Так что же это, Поль?
В его глазах стояли слезы. Абсурдно для взрослого человека!
И Ли быстро сказала:
– Твое молчание и есть ответ: ты любишь другую женщину.
Он поднял глаза, не обращая внимания на слезы:
– Да, Ли.
Ли встала и отдернула занавеси, впустив в дом ночь. Она сгорбилась. Пальцы теребили шелк. Когда она обернулась, ее голос был спокоен:
– Я предполагала это! Счастливая женщина, кто бы она ни была!
– Я не приношу счастья женщинам.
– Не говори так, Поль. Мы сами все делаем. Ты не принуждал меня. И думаю, что ты не принуждал ее.
– Нет, этого я не делаю. И не делал, – сказал он с горечью.
Ли стояла на фоне ночного окна. С видимым усилием она выпрямилась. И они посмотрели друг на друга. Он понимал, что должен объяснить ей, полностью и правдиво. Поэтому он начал говорить:
– Эта женщина… Она… мы влюбились, когда я был обручен с Мариан. Это длинная история. Мне кажется, все любовные истории таковы, если начнешь рассказывать о муках совести и поисках души. Но я буду краток. Сразу после войны, когда я вернулся, мы один раз были вместе, и у нас ребенок, дочь. Ей сейчас девятнадцать лет. Айрис Фридман, – отрывисто сказал он, – не Айрис Вернер. Вчера я видел ее второй раз в жизни. – Он провел рукой по влажному лбу. – И я понял после встречи с ней, что я не могу на тебе жениться, я не готов. Я запутался. Я в тупике!
И так как Ли ничего не сказала, он закончил:
– Ну вот и все. Никто не знает об Айрис, моей дочери. И никто не должен никогда узнать.
– Спасибо за доверие.
– Если бы я не мог доверять тебе, Ли, это был бы конец света.
– Скажи мне, мать…
– Анна.
– Анна все еще любит тебя? Он быстро ответил:
– Да.
С того дня в ресторане прошли годы, но он знал, что она не изменилась и не изменится, так же как и он сам.
– Но ты никогда не думал оставить Мариан ради нее?
– Она не оставит, не может оставить своего мужа. Дело чести и совести, о котором я уже упоминал.
Ли села, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Полю было невыразимо тяжело смотреть на нее. Часы на столе отбили час, прозвенела их тихая музыка. Где-то во Франции сто лет назад они начали тикать и отбивать часы – давно уже глухи те уши, что слышали их звон; беды и несчастья, что, должно быть, бывали в комнатах, где стояли часы, давно уже похоронены и забыты вместе с теми, кто испытывал их. Отчего тогда они должны иметь такое значение? Он не понимал, он только знал, что они имеют значение.
И вдруг Ли выкрикнула:
– Это так печально! Так невыразимо печально! Ты этого не заслужил, Поль.
Страдая, она думала не о себе, а о нем, и это тронуло Поля до глубины души.
– О, Боже! Прости меня, Ли. Прости. Неужели я так жесток, как я сам себе кажусь?
Она встала и подошла к нему:
– В тебе нет ни капли жестокости. Я была так счастлива с тобой!
Она с трудом улыбнулась.
– Как бы я хотел, – ответил он, – чтобы это счастье могло продолжаться.
Еще только вчера он был во всем уверен, но сегодня все переменилось. Он не знал, что делать. Он хотел одного – чтобы его оставили в покое.
Ли вздохнула:
– Мне кажется, все пройдет со временем. Все проходит. По крайней мере, Билл Шерман получит свой ответ. Он получит его сегодня вечером.
Поль простонал:
– Ты его хоть чуточку любишь, Ли? Она подумала немного.
– Не так, как ты, должно быть, любишь Анну. Но он мне очень, очень нравится. Он хороший человек, который, как я говорила, нужен мне, и он очень любит меня. Так долго ждать мог только он!
– Он не пожалеет об этом.
– О, я согласна с этим! Я буду ему чудесной женой и буду хорошо относиться к его дочерям. Я и так уже по-матерински опекаю их, и они любят меня.
– Наверное, Хенк будет рад.
– Да. Я снова буду респектабельной, не так ли? Но если серьезно, ему нравится Билл. Он всем обычно нравится.
Поль взял себя в руки. Лучше сосредоточиться на практических вопросах, а не то его сердце разобьется.
– Когда это произойдет, где вы будете жить?
– Он хочет как можно быстрее. А жить мы будем здесь. У Билла есть прекрасная квартира, но ему нравится этот дом, да и мне хочется остаться здесь.
– Я рад. Я не представляю твоей жизни вне этого дома, ты так его любишь!
Он поднял ее руку и поднес к губам. Она посмотрела на часы:
– Семь. Ты успеешь дойти до дома и переодеться, чтобы идти на обед.
– Мне сейчас не до этого обеда! Я не знаю, что мне с собой делать. Я чувствую себя опустошенным.
– Этот вечер был нелегким для нас с тобой, правда? Но я по крайней мере собираюсь стать счастливой, Поль. И действительно буду ей. Потому что я знаю, что должна делать для этого. Хотелось бы, чтобы я могла сказать то же и о тебе.
– Спасибо, дорогая Ли, спасибо, – сказал он. Он встал, готовясь уйти, уйти из ее жизни.
