– Вы останетесь выпить с нами чаю, Дэн. Возражения не принимаются. – Она махнула рукой, хотя он и не порывался отказываться, и достала из буфета скатерть, нарочито медленно накрывая обеденный стол. – Надеюсь, что это только начало и таких вечеринок у нас будет еще немало. Как идут ваши дела, Дэн?
– О, очень неплохо, Филис, очень неплохо!
Теперь он сидел рядом с Сарой, но избегал на нее смотреть. Отвечая Филис, он предпочитал не сводить глаз с нее. Казалось, состояние его дел сейчас занимает его больше всего на свете.
– Конечно, в последние годы все мы катались как сыр в масле, но теперь, видимо, приходит конец удаче. Я прямо чувствую, как Тайн снова оказывается в осаде безработицы. Уверен, что это отражается и на ваших недельных выручках.
– Вы совершенно правы, Дэн. Не могу сказать, что небо такое же безоблачное, как года два тому назад.
– Вот-вот. Теперь солнце зайдет надолго. Бакалейный магазин – самый лучший денежный барометр, я все больше в этом убеждаюсь. Знаете, куда сейчас показывает стрелка? На то, что безработица будет усугубляться с каждой неделей. Хуже всего, что она ударяет по молодым. Начинает казаться, что возвращаются двадцатые годы – молодежь кончает учебу и не находит себе применения.
– И все-таки вам не грозит пока работный дом, Дэн, – с улыбкой заметила Филис.
Он улыбнулся ей в ответ и со смехом сказал:
– Да, пока что меня туда не свезли! Но эта угроза уже на пороге, заглядывает, что называется, в мои ворота. Надеюсь не пропустить ее дальше порога.
Оба посмеялись, и Филис спросила:
– Как насчет жаркого? У меня найдутся лакомые кусочки. Соблазнитесь?
– Нет, только не я, Филис. Чашечку чая, пирожное – и с меня довольно. Надо держать форму.
– А ты что скажешь, Сара?
– То же, что и Дэн. Пока не настало время пировать.
– Что ж, с такими клиентами мне легче справиться. Правда, и чаевых от вас не дождешься. Тот еще народец!
Филис изобразила возмущение и удалилась в кухню, оставив их наедине.
Дэн развернулся в кресле и воззрился на женщину, которая, с его точки зрения, ни на йоту не изменилась с того дня, когда они сидели друг напротив друга во время ее самого первого визита к ним домой.
Сара тоже смотрела на него, на его доброе лицо, по-прежнему красивое, хотя, возможно, уже и не такое привлекательное, как в молодости. Чем дольше она на него смотрела, тем сильнее становилась ее боль. Наступил момент наибольшей ее беспомощности с той минуты, когда за ней закрылись ворота тюрьмы и она оказалась на свободе.
– Ты хорошо себя чувствуешь, Сара?
– Вполне, Дэн.
– Ничего подобного! Тебе меня не одурачить. Слушай! – Он нагнулся и взял ее за руки. – Мне нужно кое о чем тебе сообщить.
Она на секунду зажмурилась, потом принудила себя открыть глаза и выжидательно посмотреть на него. Дэн заслуживал счастья.
Его губы несколько раз приходили в движение, но звук раздался далеко не с первой попытки. Наконец он заговорил, но без всякой уверенности в голосе:
– Я собирался вводить тебя в курс дела постепенно, а не вываливать все одним махом. Думал действовать с оглядкой, истратить на это неделю. Просто хотел дать тебе время оглядеться, прижиться, поразмыслить. Чтобы тебе не показалось, будто тебе навязывают что-то такое, чего тебе на самом деле не хочется. Но теперь, когда Майкл все мне рассказал по телефону, прежние планы стали неосуществимыми. Я готов кинуться туда и собственноручно заткнуть ей рот. Надо же такое сказать: Мэй и я…
– Все в порядке, Дэн. – Она взяла его за руки, и он от неожиданности посмотрел на свои и ее руки. – Все в порядке, я все понимаю.
– Ничего ты не понимаешь! Ничего! Именно к этому я и клоню, именно это и пытаюсь тебе внушить. Послушай, Сара, для того, чтобы хотя бы на милю приблизиться к Мэй, я должен был бы стать другим человеком и испытать жгучую потребность в женщине – не важно, в какой. Пока я сюда ехал, меня колотила дрожь, так мне было страшно. Наконец-то мне все стало ясно: Мэри все заранее спланировала. Мэй – часть ее плана. Развод, многолетнее ожидание – и вот она появляется и предлагает помочь мне получше все устроить у меня наверху. Я дал ей от ворот поворот, но еще не до конца разобрался и продолжал навещать ее по воскресеньям – я делал это всегда после того, как Джон ее бросил. Но, Боже всемогущий, мужчины – те же дети! Все мы – сущие дети, Сара. Не плачь, ну, не плачь же! – Он сам вытер слезы с ее щек.
– Ничего, Дэн, ничего.
– Можно мне продолжать?
– Продолжай, Дэн.
Он посмотрел на ее руки, переплетенные с его руками, и перешел почти что на шепот:
– Я очень долго ждал. Каждый день на протяжении этих десяти лет был пронизан ожиданием, сознательным ожиданием. Я заранее знал, что скажу тебе в ту минуту, когда ты появишься из ворот. Этой минуты я с надеждой ждал целых десять лет. Да будет тебе известно, мое ожидание длится гораздо дольше – с того мгновения, как я впервые в жизни увидел тебя, только сначала мне не на что было надеяться… В одном Мэри все-таки права: ты всех нас прибрала к рукам. Но у нее ты нас не забирала, потому что ей мы никогда не принадлежали. У тебя нет причин горевать – ты манила нас к себе не более сознательно, чем манит прохожего цветок, раскрывающийся под лучами солнца.
В общем, я тщательно продумал и спланировал свою речь. Иногда, особенно по ночам, меня охватывала тревога, ведь я уже не молод, я на десять лет старше тебя. А взгляни на себя! Я не преувеличиваю – ты столько пережила, но совсем не постарела с той минуты, как я впервые тебя увидел. Скажу больше: ты, наоборот, похорошела, если такое только возможно. Итак, вот мой вопрос: ты согласна быть моей женой, Сара? – И он совсем тихо повторил: – Согласна?
– Дэн! О Дэн!…
Он сполз с кресла и оказался перед ней на коленях, чтобы, обхватив ее руками, застыть в ожидании ответа. Когда ожидание слишком затянулось, он переспросил:
– Ты согласна?
Она молча кивнула.
Теперь он, как незадолго до этого Филис, уронил голову ей на грудь. Она прижалась щекой к его волосам. Она не спрашивала себя, любит ли она Дэна, потому что ответ был хорошо ей известен. Это был отрицательный ответ: ни той любви, которую она испытывала к Дэвиду, ни того, что чувствовала к Джону, она не находила теперь в своем сердце. Зато там было новое чувство: тепло, нежность, бесстрашие, спокойствие, предвкушение веселья, потому что она не могла представить себе, чтобы жизнь с Дэном оказалась лишена веселья.
Дэн словно прочитал ее мысли, потому что она услышала:
– Я дам тебе все, что у меня есть, Сара. Никакой дележки пополам, все мое – твое. У меня отложено достаточно денег, чтобы мы жили в комфорте. Хватит и на веселье. – Он поднял голову и посмотрел на нее. – Ты создана для веселья, Сара, для веселого смеха, но до сих пор тебе не было дано осуществить свое предназначение. Твой смех всегда тонул в печали.
