– Дед? – переспросил я, решив, что бабка заговаривается.
– Да, ведь отец Дианы к тому времени тоже умер, а этот жуткий монстр вспомнил, что где-то в России у него может быть внучка, приехал и удочерил её. Страшный человек. Я даже не представляю, как девочке с ним жилось. А знаете, Женя, Диана уехала с ним сразу и даже не оглянулась. Она ненавидела всех нас и жалела, что мы не отдали её в детский дом. Вы понимаете? Девочка готова была сбежать куда угодно, лишь бы подальше от нас. Мы казались ей страшнее, чем этот её ужасный дед.
– Понимаю, – охотно подтвердил я.
– Женя, а Вы случайно не знаете, что стало с Дианиным ребёночком? Ей сделали аборт? Вряд ли бы этот монстр позволил ей рожать в таком возрасте.
Я замер, как парализованный. Возникло ощущение, что я, сидя в первом ряду, смотрю жуткий триллер, снятый режиссёром-извращенцем. А главный сценарист прямо передо мной. Он вдруг неожиданно разочаровался в сценарии, но фильм уже снят и выпущен в прокат. История свершилась, её не переписать. Но права выкупили французы и запустили собственную версию – целый длинный приключенческий сериал о похождениях бравой сиротки Эсмеральды. И вот, наконец, малышка Шеро – сама себе режиссёр, и какой жанр она выберет для своей истории, остаётся только предполагать. Но наблюдать за этим я бы предпочёл с галёрки. Трепещите, вражины.
Я заметил, что Эльвира не сводит с меня глаз и вспомнил про её вопрос.
– Ребёночек? – тупо переспросил я. – Я не знаю. Меня больше интересует, что стало с насильниками.
– Заявления не было и всё замяли. Диана пришла в себя за три дня, травмы залечили, – старуха выглядела затравленной и дрожала, а меня начало тошнить. – У родителей одного из ребят очень мощные связи и дело бы всё равно не завели. Я уверена, что всё этот Игорь устроил, ведь Дианочка ему очень нравилась…
Я подорвался с места, словно током простреленный и до боли в суставах сжал кулаки. Эльвира, обняв руками свои худые плечи, со страхом взирала на меня снизу вверх. Кажется, я сегодня услышал чересчур много и, сомневаюсь, что смогу принять ещё какую-нибудь новость из детства француженки. Не говоря ни слова, я направился к выходу из квартиры.
– Помогите моему внуку, Женечка, – донёсся мне вслед слабый надтреснутый голос.
– Непременно помогу, – мой ответ вряд ли достиг цели, ведь я уже бегло спускался по крутым высоким ступеням старой элитной сталинки.
«Помочь» Артуру Соболеву теперь стало задачей номер один. Только необходимо успокоиться и как следует всё переварить, чтобы сгоряча не помочь ему отправиться к праотцам. И про Игоря неплохо бы всё выяснить. Не тот ли это бычара, которого Геныч недавно в клубе успокоил?
Сейчас Дианин финт с опрокинутым на Артуровы яйца бокалом выглядел понятным и невинным. Вероятно, это была игривая прелюдия перед основным действом.
«Он был плохим мальчиком», – внезапно вспомнились слова Дианы, а по коже пробежал озноб. Видит Бог – я не хотел бы стать её врагом.
ГЛАВА 32 Париж, 2004
– А ты читал «Триумфальную арку»? – спрашиваю Доминика, когда мы проезжаем мимо этого невероятного, величественного монумента.
Доминик бросает на меня непонимающий взгляд, и я уже жалею, что спросила.
– Это ведь Ремарк, кажется? – парень хмурится.
– Угу, – стараюсь скрыть чувство облегчения.
А вот читать надо было меньше, и сейчас бы с чистой совестью чирикала: «Ах, какое необычное сооружение, а что же оно значит? Да вы что – в честь побед армии Наполеона? Хм… а это ещё что за хрен?»
Уверена, что гораздо проще живётся тем, для кого Наполеон – это просто торт, а Цезарь – салат.
– Нет, малышка, Ремарк – это совсем не моё, – весело заявляет Доминик, и я улыбаюсь.
– И не моё тоже, – и я почти не вру, – слишком трагично.
– Да я вообще не большой любитель читать, – продолжил откровенничать Доминик, – но если уж приспичит, то лучше отдам предпочтение боевой фантастике.
– Ой, а давай на «Гарри Поттера» сгоняем, уже вышел «Узник Азкабана», – я с горящими глазами смотрю на парня.
– Да ты что? Мне, кстати, тоже нравится. А я уж думал, что ты кроме учёбы и Реми ничем теперь больше и не интересуешься.
– Так ведь каникулы начинаются. Надеюсь, что поход в кино я заслужила?
– Это да, – Доминик остановился у коллежа, заглушил двигатель и быстро вышел из машины.
– А ты что, со мной? – удивилась я.
Доминик приложил к губам палец и кивнул на выход. И что это значит, боится «жучков» в машине? Я торопливо покинула уютный салон автомобиля и приблизилась к своему другу.
– Ди, время ещё есть, надо поговорить. Только пообещай, что разговор останется между нами, иначе сегодня будет мой последний рабочий день, – тихо и серьёзно заявил Доминик.
От нехорошего предчувствия у меня неприятно заныло под ложечкой, и в изобретательную голову полезло такое, что Доминик поспешил меня встряхнуть.
– Эй-эй, ты что, всё нормально, чего ты испугалась? Ди, разве босс тебя не учит держать лицо? Так вот, принцесса, за самообладание тебе низший балл.
– А, может, ты уже озвучишь, что собирался? – нетерпеливо рявкнула я.
Мой испуг прошёл, но его место заняла злость. Вот придурок – выдержку он мою проверяет. Да я и так живу, как на пороховой бочке, в любой момент ожидая, что рванёт, и полетят клочки моего самообладания по парижским закоулочкам.
– Принцесса, завтра у тебя выход в свет. Босс решил тебя представить столичной элите, – напряжённым голосом выдал мне Доминик.
Ну, так себе новость. Конечно, радости от предстоящего мероприятия я не испытываю, но и не сказать, чтобы была напугана. Зато стал понятен бешеный энтузиазм Же-Же, которая последние два месяца нещадно меня изводит своим дурацким этикетом. Но он действительно дурацкий – чего только стоят эти их поцелуйчики по-французски. Вот так попадёшь на какой-нибудь помпезный приём и все щёки обтреплешь об каждую мало-мальски знакомую морду. И не приведи Бог, перепутать последовательность – сначала припасть к левой щеке, потом к правой, а потом по новому кругу. И к концу вечера твоя осунувшаяся физиономия будет натёрта, и хорошо, если только небритыми рожами, а если ещё немытыми?! Жуть! Вот же придурки любвеобильные эти французы – хлебом их не корми, а дай налобзаться.
– Очень надеюсь, что это мероприятие не закончится чесоткой, и я переживу его с честью, – бодро отрапортовала я, задрав нос.
– Не знаю, при чём здесь чесотка, но это ещё не всё. Ди, дело в том, что на следующий день после приёма мы улетим из Франции очень надолго.
– Реми… – сдавленно просипела я, и сердце, кажется, перестало биться.
– О, Господи, да вместе с Реми, конечно. Ты совершенно невозможная, научись уже держать лицо.
– Вот же срань! Лучше ты побереги своё яйцо! – зарычала я.
– Диана, – укоризненно качает головой Доминик, – ты неисправимая грубиянка, и чему тебя только Же-Же учит. Убирай свою «срань» из лексикона, а про яйцо будем считать, что я ничего не слышал. Так тебе не интересно, куда ты отбываешь?
Конечно, мне интересно, но я же держу лицо.
– А разве ты не отбываешь с нами? – ехидно спрашиваю.
– Очень на это надеюсь, но Жак тоже совсем не против отдохнуть от семьи. Поэтому если ты каким-то образом покажешь, что в курсе предстоящих событий, то именно Жак и победит в борьбе за право тебя сопровождать и охранять.
Ну, Ник, вот же олух! Ещё ни разу он меня так не бесил. Всё же надо учиться в любой катастрофичной ситуации делать морду тяпкой. Если мой малыш будет со мной, то всё остальное фигня. Я уже мысленно настроилась и готова с полной невозмутимостью услышать, что мы улетаем, к примеру, за полярный круг, где нас сразу поглотит долгая полярная ночь. А что – мне уже нравится.
А если этот пентюх Доминик сейчас же не скажет, куда мы стартуем послезавтра, то Жак однозначно победит.
– И…? – держу лицо изо всех сил, аж скулы болят.
