— Не смей бить моих друзей, Кайсаров. Я не позволяла.
— Я не спрашивал, Катя.
— На таких закидонах мы далеко не уедем. Даже не надейся, понял? — тычу пальцем ему в грудь.
— Понял-понял. Воительница. Про бред со свидетельницей забудь. Поняла?
— Я хочу помочь.
— Мы сами.
Выдыхаю. Ладно. Я не буду с ним ругаться. Не хочу тратить эту ночь на пустые разговоры, которые ни к чему не приведут. Если он считает себя правым — пусть.
— Ты уедешь? — облизываю губы и привстаю на носочки. Обхватываю ладонями его напряженные плечи, отмечая, что в его глазах не только пожар. Там усталость.
Данис качает головой. Отрицание, которое меня радует. Улыбаюсь, пробегаюсь пальцами по его щеке.
— Колючий.
Щетине буквально пара дней, и меня это особо не волнует, я просто хочу заполнить нависающую над нами паузу.
Данис обхватывает ладонями мои бедра, чуть сжимает и скользит руками выше. К талии.
Прилипаю затылком к закрытой дверце холодильника и часто дышу, пока его руки блуждают по моему телу. Так приятно, мамочки…
Данис переплетает наши пальцы. Я максимально расслаблена. Тело размякло под его напористым взглядом и прикосновениями. Облизываю губы. Завожу руки ему за плечи и прижимаюсь к груди.
Дан приподнимает меня над полом, и я тут же опоясываю его ногами, скрещивая лодыжки за спиной.
Время между нашим пребыванием на кухне и тем, как мы оказались в моей спальне, ускользает, словно вода. В голове шумит от учащенного сердцебиения.
Данис вжимает меня в матрас, пробираясь теплыми пальцами под пижамную рубашку. Выгибаюсь ему навстречу, наконец-то касаясь любимых губ. Мы целуемся словно в самый первый раз. Нежно, настолько трепетно и аккуратно, словно боимся спугнуть друг друга.
Каждое движение максимально выверенное, не напрягающее.
Прекрасно чувствую его возбуждение и тянусь к брюкам. Расстегиваю ремень, высвобождая твердый как камень член из плена.
— Хочу медленно, — шепчу, прикусывая мочку его уха, а потом заливаюсь смехом.
Дан целует мою шею до щекотки.
Хохочу как ненормальная, крепко, крепко прижимая Кайсарова к себе. Боже, как мне было без него плохо. Я умирала. Нет! Я жила, но была мертва. Просто человеческая оболочка без души и чувств. Пустая. Холодная.
— Такого никогда больше не повторится, Катя, — его голос срывается.
Данис не договаривает, но я и так знаю, о чем он. О нашем расставании, о боли, о том, что я чуть не погибла. Он обещает, что ничего подобного больше никогда-никогда не будет, и я ему верю. Я всегда ему верила.
Даже в самые страшные минуты я знала, что он не способен причинить мне боль.
— Я знаю.
Все же срываюсь. Чувствую слезы на своих щеках и прижимаюсь к нему теснее. Чтобы защитил, чтобы забрал и разделил со мной всю ту боль и страх.
Мы обнимаемся. Целуемся. Гладим друг друга, методично избавляясь от одежды.
В какой-то момент ловлю себя на мысли, что я хочу, чтобы сегодня он любил меня вот так, кожа к коже. Сверху. Именно так и происходит.
Данис выпрямляется, чтобы стянуть с меня штаны, а моя кожа мгновенно покрывается инеем. Он говорил, что ему без меня холодно, вот и мне невыносимо без него. Мое тело сопротивляется, я мерзну. Мерзну и хочу поскорее ощутить жар его кожи.
Развожу ноги, принимая в себя налитый кровью член.
Медленный толчок, от которого затуманивается разум и трепещет сердце.
Глава 40
— Ты за мной подсматриваешь? — приоткрываю один глаз и лениво переворачиваюсь на бочок.
Я абсолютно не выспалась, но боязнь открыть глаза и не обнаружить Кайсарова в своей кровати была слишком велика.
За окном еще раннее утро, там темно и, кажется, идет дождь.
— Наблюдаю, — Данис кладет руку на мою подушку, и я тут же пристраиваю свою голову на его предплечье.
— Что мы будем делать дальше? — закидываю ногу ему на бедро, прижимаясь ближе. Кожа к коже.
— Поедим.
Дан жмет плечами, а я давлюсь смешком. Мне ни капельки не весело, это нервное, конечно.
— Я серьезно, — вздыхаю и перекатываюсь на спину, подтягиваю одеяло к шее и смотрю в потолок.
В комнате сумеречно. Тусклый дневной свет еще только начал пробиваться через оконные стекла. На самом деле последние годы я очень люблю такую погоду: холодно, серо, сыро. Приятно просто валяться в кровати и не высовывать нос на улицу. Вдвойне приятно лежать в этой кровати не одной, а с тем, кого бесконечно любишь.
— Я правда серьезно, — повторяюсь, — у тебя Лия…
— Мы с ней уже поговорили.
— И? — приподнимаюсь на локте от любопытства. Так лучше его вижу. И слушать собираюсь внимательно, чтобы не упустить ни звука, ни эмоции.
— Я помогу ей уехать. Дам денег. Развода пока не будет.
От этих слов меня охватывает паника. Я на такое не согласна. Ни за что!
— Поспешных выводов сейчас не делай, — тут же добавляет, мгновенно меня считывая.
Да и сложно не понять, о чем я думаю. Уверена, что и лицо перекосило, и в глазах ужас застыл. Иногда мне все же стоит тщательней стараться скрывать эмоции.
— Мне нужно договориться с ее отцом, чтобы он от нее отстал.
— А если не выйдет?
— Выйдет.
Кайсаров растягивает губы в ленивой улыбке и, обхватив меня за плечи, тянет к себе. Клюю носом его в шею и прикрываю глаза. Дышу. Чувствую. Каждой клеточкой его ощущаю.
Касаюсь губами скулы и поднимаю голову. Заглядываю Дану в глаза. В них тихо и спокойно — штиль. Они светятся теплом, что пронизывает мое существо тонкими нитями.
— А если…
— Больше на эту тему я ничего не скажу, Катя.
Мне, наверное, стоит обидеться сейчас на него, но я не хочу, да и не могу. Все это теперь кажется такими глупостями, на которые я не желаю тратить жизненные ресурсы.
