мое сердце быстрее забилось в груди.
— Что ты делаешь? — прошептала я, он втянул меня в холл и быстро зашагал по нему. Он привёл меня к подвалу, и я в тревоге уперлась пятками, когда он открыл дверь.
— Рокко, — тревожно прошипела я.
Неужели он посадит меня туда после всего, что между нами произошло?
Он толкнул меня внутрь, и мое сердце разбилось. Он последовал за мной, закрыв за собой дверь. Его накрыла тень, и в моей душе мелькнул страх, когда я увидела незнакомого мне человека. Во всяком случае, не с прошлой недели. Это был человек, который украл меня, приковал и посадил в клетку.
— Спускайся туда и молчи. — Он указал мне за плечо, но я отказывалась двигаться.
— Но ты меня выпустишь позже, верно? Когда они уйдут? — спросила я, отчаянно ища тепло в его глазах. Но там не было ничего, кроме холодной, твердой стены.
— Кто сказал, что они уйдут? — выплюнул он, затем вышел из подвала и закрыл дверь перед моим носом.
Я уставилась на дверь, и мое сердце ухнуло в глубину желудка. Мои ноги были босые, и здесь было холодно. Хотя я знала, что внизу лестницы есть одеяла, я не могла вынести мысли о том, чтобы снова спуститься туда и завернуться в них. Я положила руку на дерево, пытаясь осмыслить то, что только что произошло.
Рокко выглядел таким отстраненным, как будто всего, что мы разделили, не было вообще. Может быть, это была просто игра перед Фрэнки, но тогда почему он не успокоил меня, когда тот ушел? Почему я стою здесь, чувствуя себя так, будто только что стала жертвой самого крупного мошенничества? Я была заперта в доме с парнем, у которого не было ничего лучше, чем трахнуть меня, и остаться довольным. Ему не составило бы труда притвориться.
Дверь внезапно открылась, и в поле зрения появился Фрэнки с картонной коробкой в руках.
— Здесь. — Он вложил ее мне в руки, прижал пальцы к губам, затем снова закрыл дверь и запер ее за собой.
Я нахмурилась, ставя коробку на пол, мое сердце бешено колотилось. Я включила свет, открыла коробку, и пучок белого меха метнулся мне в руки. Я задохнулась, не в силах поверить в это, крепче прижимая Коко к себе. Он сошел с ума, облизывая мое лицо, мои руки, любой голый участок кожи, до которого мог добраться.
— Коко! — Я прижала его к груди, когда эмоции нахлынули, выливаясь в настоящие слезы радости.
— Как дела, зверюшка? — проворковала я, поглаживая его, пока он дрожал от чистого счастья. Я заставила его успокоиться, проведя руками по его мягкой шерсти. — Мы уйдем отсюда, — пообещала я ему, целуя в голову.
Я не могла поверить, что он здесь. Он был моим единственным другом во всем мире. Единственный, кому я могла доверять. И у меня было чувство, что я буду нуждаться в его компании больше, чем когда-либо прежде.
После целого дня, когда я слушал, как Папа и другие рассказывают обо всем, что я упустил, когда они убрали Николи Витоли из рук, мне так и не терпелось, чтобы многие из них снова свалили. Они лопнули мой пузырь, и я даже близко не покончил с тем, чтобы жить в нем.
Я вернулся в спальню с обиженным лицом, как маленькая сучка.
Я знал, почему они так много говорили о своей работе. Папа хотел, чтобы я не чувствовал себя обделенным. И, конечно же, я был бы рад дать Николи хороший пинок, как мои братья. Но даже если бы он плакал, честное слово, это было бы и вполовину не так приятно, как провести час здесь наедине со Слоан.
Эта девушка была вызовом до того, как я завладел ею, но теперь она стала тотальной зависимостью. Она проникла под мою кожу и проникла в мои самые сокровенные желания. Ее имя пульсировало в моих венах с каждым ударом моего сердца, и я знал, что не мог получить ничего от Николи или кого-либо еще, кто хотя бы приблизился к ней.
Я никогда не встречал никого похожего на нее. Как бы сильно я ни давил, она не отталкивала, говорила «да» и умоляла о большем. Я думал, что я единственный в своем роде, которому суждено быть одинокой душой, вечно ищущей следующее приключение в одиночестве. Но она действительно оказалась способной принять любой вызов, который я мог бросить. Черт, она могла бы даже поставить мне несколько собственных задач.
Может быть, я должен был задуматься о том, что сказал ей ранее. Может, мне стоило спланировать наш побег на Карибские острова.
Я фыркнул от смеха над нелепостью этой идеи и направился вверх по лестнице в свою комнату.
Я распахнул дверь и остановился, обнаружив, что меня ждут Энцо и Фрэнки. Энцо растянулся на моей кровати в своих чертовых туфлях и сцепил руки за головой, пока Фрэнки качался на задних ножках стула у туалетного столика и ухмылялся мне.
— Ммм, эта кровать пахнет свежей вишней, — сказал Энцо, уткнувшись носом в мою подушку и застонав так, будто вот-вот кончит.
Я ногой захлопнул за собой дверь и поднял бровь, глядя на него.
— Это не заняло много времени, — с ухмылкой добавил Фрэнки.
— На вкус она была такой же сладкой, как выглядит? — надавил Энцо, требуя ответа взглядом.
— Что произошло, что она влюбилась в тебя, старший брат? — поддразнил Фрэнки. — Или ты просто был слишком настойчевым, чтобы в конце концов навязать ей это?
— Она умоляла об этом? — спросил Энцо с грязной ухмылкой. — Она опустилась на колени и умоляла тебя выебать из нее имя Калабрези?
— Отъебись, — пробормотал я, пересекая комнату, чтобы сбросить его гребаные туфли с моего гребаного одеяла.
Энцо развернулся по моей команде, сел, поставил ноги на пол и положил руку мне на плечо.
— Расскажи нам, Рокко, — попросил он. — Я хочу знать, выпрашивала ли Калабрези член Ромеро, как шлюха, или тебе приходилось вставлять его в нее, шепча ей на ухо лживые обещания любви.
— Что, черт возьми, с тобой не так? — рявкнул я, сбрасывая с себя его руку.
— Да ладно, с каких это пор ты стесняешься рассказывать нам, как ты трахал девушку? Мне просто интересно. Она вся такая невинная белла, но я не раз ловил ее взгляд говорящий, что она не против трахнуться с тобой. Так что я просто не могу понять, она хотела, чтобы ты был джентльменом, или позволила тебе наклонить ее
