Шагая в сторону Виктории Арч, глядя, как в вечерней дымке сверкают окна Эпсли-Хаус, куда ее и Чарльза приглашали на прием прошлым летом – одно из первых приглашений, которое ей пришлось отклонить из-за того, что они уже не вместе, – она вспомнила с изумлением (и это действительно начало казаться немыслимо странным), что отвергла высокое положение в земном мире ради положения сожительницы безвестного человека, занимающегося профессией, которую все презирают. И не в первый раз она всерьез задумалась о событиях прошлого года.
Саймон был дома, когда она вернулась. Он пил чай и смотрел старый фильм. Когда у него была работа, он был умиротворен и склонен расслабиться и воспринимать жизнь легко. Только тогда, когда он сидел без работы, он метался, как заяц, по Лондону, несся со всех ног обедать с людьми, которые ему не нравились, и звонил своему агенту каждые четыре часа.
Эдит оставила пальто в прихожей.
– А мне чашечка найдется?
Он покачал в воздухе кружкой:
– Я пакетик заварил. Вода еще горячая, если тоже хочешь.
Он сбросил кеды, и они косолапо лежали на коврике у камина. Пиджак он швырнул на кресло, а книги и сценарии валялись по всей комнате. Эдит стояла в дверях, вбирая в себя всю сцену, как наблюдатель из другой страны. «Так мы теперь живем»[48]. Вот так они теперь и жили: старые, шестидесятых годов диваны, обитые серо-желтым твидом в грязных пятнах, большие, не поддающиеся описанию гравюры в цветных паспарту, кофейный столик из оргстекла и газовый камин. Вот так она теперь живет. Она остро почувствовала, что у нее нет ни малейшего желания входить в комнату.
Саймон ощутил некоторую холодность между ними, встал и приблизился к ней. Он скользнул рукой вокруг ее талии и обнял ее, прижимая свои губы к ее. Вчера вечером они были в индийском ресторане, и его дыхание до сих пор отдавало специями.
– Хорошо пообедала? – спросил он.
Она кивнула:
– Его прислала Гуджи. Они с Аделой были в Суссексе на прошлых выходных. Они заезжали в Бротон, и конечно же, Гуджи затащила его к себе в логово. Это она хотела, чтобы мы встретились.
– И?
– Они хотят поскорее начать развод. – Она почувствовала, как он сжался. – Гуджи хочет вызвать в суд тебя.
– О господи!
Саймон не знал, что и думать. Отчасти он предвкушал это с наслаждением. Новые статьи и серии фотографий на третьей странице «Дейли мейл» промелькнули перед его внутренним взором, но с ними вместе пришло эхо отдаленной паники. Ему казалось, будто он летит вниз по какой-то трубе, невесомый и бессильный.
– Она это серьезно?
– Я думаю, да, но успокойся. Они ошибаются. Я почти уверена, что в наше время никаких доказательств приводить не надо. Суть в том, что они хотят к этому приступить.
– Что ты ответила?
Эдит внимательно рассмотрела хорошенького мальчика, стоявшего перед ней. Он оставил свою традиционную игривую манеру и вечное подмигивание, и, хоть он не осознавал этого, это его только украсило. Некоторая серьезность добавила очарования его ярко-синим глазам и беззаботным локонам, падавшим на лоб.
– Я сказала, что мне надо подумать.
– Ты можешь их остановить?
– Если захочу.
– Как?
– Попрошу Чарльза ничего не делать.
Саймон рассмеялся:
– И все?
Эдит оглядела его с прохладцей. Какой он провинциальный! Как мало он понимает таких, как Чарльз! Она была почти надменна, защищая брошенного мужа от любовника, которого сама же предпочла.
– Да, и все.
Саймон перестал смеяться, но внезапно ей почудилось в нем что-то неисправимо досадное. Ей не хотелось начинать обычную болтовню о том, как играл тот или иной актер в фильме, который шел по телевизору, как завидуют Саймону другие актеры из сериала, какой идиот оператор.
– Пойду приму ванну, – сказала она, высвобождаясь из его объятий.
Саймон плюхнулся обратно на диван и снова уткнулся в экран.
– Какая ты надутая, – сказал он. – Но я буду снисходителен и спишу все на твои критические дни.
Она не ответила и направилась вниз, в ванную, смежную с их темной маленькой спальней. Была заметна некоторая попытка при помощи зеркала и обоев с огромными маками сделать эти две комнаты светлее и ярче, но это только подчеркнуло их беспросветный сумрак. Эдит наполнила ванну, разделась и погрузилась в воду. Она замечала, что с того момента, как вошла в парк, пребывала в каком-то странном, неземном состоянии. Она ярко и отчетливо ощущала каждое свое движение, даже прикосновение воды к коже. Она чувствовала себя отстраненной, почти пьяной – хотя за обедом выпила очень мало. Смутное предчувствие постепенно нарастало внутри нее, ей казалось, она ощущает каждый свой нерв. И вот наконец она поняла, что же это такое маячило на границе ее сознания. Саймон сказал не больше, чем знал сам. Месячные у нее бывали именно в это время. И всегда начинались точно, как по часам.
И запаздывали уже на пять дней.
На следующее утро после нашей встречи Эдит позвонила к нам в дверь уже в четверть девятого утра.
– Боже! – сказала Адела. – Кто это может быть?
Мы были в нашей крохотной спальне, которая выходила окнами на улицу. Входная дверь была немного правее, но расположена как раз так, что невозможно было подсмотреть, кто нас посетил. В любом случае, так рано утром я решил, что это почтальон, так что не особенно озаботился своим туалетом и крикнул, что уже иду. Открыв дверь, в трусах, с всклокоченными волосами, я увидел перед собой не почтальона, который в конце концов уже, должно быть, привык к таким картинам, а Эдит Бротон.
– Привет, – сказал я с некоторым удивлением.
Эдит проскользнула мимо меня в комнату:
– Мне нужно с тобой поговорить.
Она бросилась на диван, отделявший гостевую часть от столовой в нашей единственной «зале».
– Можно я оденусь? – спросил я.
Она кивнула, и я помчался обратно в спальню сообщить удивленной Аделе, кто посетил нас с утра пораньше.
Она успела одеться первая, и когда я присоединился к ним, Эдит уже держала в руке чашку кофе, а перед ней лежал тост.
– Ну? – спросил я.
Не имело особого смысла притворяться, что все идет нормально. Эдит взглянула на Аделу, и та вскочила:
– Я, пожалуй, пойду, да? Мне еще уйму бумаг надо разобрать…
Эдит махнула рукой, чтобы она села:
– Останься. Это не секрет. И вообще, – она окинула взглядом наше не впечатляющее масштабом жилье, – кажется, здесь куда ни пойдешь, все равно все слышно.
Адела уселась обратно, и мы приготовились.
– Я хочу увидеться с Чарльзом.
Ее голос был ровным, почти без интонаций, но ее слова нас порядком заинтриговали. Я не очень понимал, почему ей было необходимо поговорить об этом с нами на заре, но мне все равно было крайне интересно. И очень скоро мне предстояло понять, какая роль отводится мне.
