– Нет, – отрезала я. – Все под контролем.
– Маш, а теперь послушай меня. Тебе нет никакого смысла идти на пересдачу, ты отлично знаешь материал и получишь наивысший балл. Я понимаю, что ты сейчас ждешь результаты анализов сестры и сильно нервничаешь, но стоит приложить лишь немного усилий, и органическая химия останется в прошлом. Правда заманчиво?
– Еще бы, – этот предмет, как и все относящееся к биологии, я ненавидела всеми фибрами души. Учить все заново представлялось медленной пыткой. Но что он предлагает?
Игорь остался со мной на телефоне и в ближайший час мы прошлись по аминокислотам и реакциям для их получения. Даже если бы я специально старалась, то не нашла бы другого занятия, лучше отвлекающего от грустных мыслей. Первые минут пять я еще была напряжена и следила за собой, чтобы не быть слишком приветливой, но постепенно привычное обаяние Игоря взяло верх, и мы смеялись и болтали как ни в чем не бывало. Просто я совсем не ожидала, что он отставит свои дела в сторону и будет уделять мне последние драгоценные дни перед экзаменом. Такое не делают для ничего не значащих людей.
Я была совсем погружена в разложенные вокруг учебники и тетради, как вдруг меня отвлек строгий голос врача.
– Извините, пожалуйста, нам нужно поговорить.
Я сидела в просторном и светлом кабинете лечащего врача в удобном кресле, перед широким столом из вишневого дерева. Рядом мерцал экран современного компьютера неплохой фирмы. Сам врач совсем не подходил к роскошной обстановке: вместо ухоженного белозубого красавца передо мной сидел уставший мужчина лет пятидесяти, с сединой на висках и заострившимися от недосыпания чертами лица. Он сцепил руки на темной поверхности стола и нервно перебирал пальцами.
– Я, конечно, понимаю, что вы пришли в частную клинику для того, чтобы вам не задавали лишних вопросов. И все же поинтересуюсь – где ваши родители?
– Д-дома, – я и так разнервничалась, пока он сидел и молчал, буравя меня неодобрительным взглядом, а теперь и вовсе растерялась.
– Будь вы в больнице, я бы настоял на вызове, но я не властен над вашими решениями, потому оставляю на вашу совесть. Кстати, девочке придется остаться минимум на ночь, а то и дольше. Как вы объясните родителям отсутствие сестры?
– М-м-м, – промычала я в ответ, не решаясь ничего сказать. Соврать родителям – самая легкая часть. Я уже заранее подготовила почву, сказав маме, что увезу Нику в Краснодар, показать университет. Она растрогалась и похвалила меня за усердие, поделилась, что Ника давно мечтала посмотреть, как я устроилась. Только ничего из этой истории сказать в глаза врачу я не могла, слишком много было в его взгляде… Презрения? Но отчего? Что я ему сделала? Я сама с ума схожу от тревоги…
– Что с ней?
– Эххх, – врач тяжело вздохнул, покрутил в пальцах ручку, стоявшую в мраморной подставке. – Что ж вы за девочкой не следили, а? Ей сколько, пятнадцать?
– В январе исполнилось.
– Ей бы еще в куклы играть, куда родители смотрят? В общем, найдите ее партнеров, или кого-то там, пусть проверяются и лечатся. У нее диссеминированная гонококковая инфекция.
– Я не понимаю…
– Гонорея, триппер, дурная болезнь. Заражению от недели до месяца. Гонококки поднялись по половым путям, поразили матку, проникли в кровь и распространились по телу. Воспаление сустава вызвано венерическим заболеванием. Диагноз по микроскопическим результатам мазка. Мы начали курс антибиотиков и отправили анализы, проверить на гепатит, сифилис и СПИД. Пока ответа нет, молитесь, чтобы результаты были отрицательными. И скажите родителям, ради бога!
Я сгорбилась в кресле, закрыв ладонями лицо, отрицательно качая головой. Хотелось закрыть уши и убежать прочь. Хотелось пойти к Нике и оттаскать ее за волосы. Ей пятнадцать! Она еще девчонка, глупая и импульсивная. Как она могла?! Как она могла?!
А потом совесть настойчиво зашептала, что еще как могла. Что я была слишком далеко и очень занята своими делами – учебой и мальчиками. А мама ничего не замечает вокруг, папа же все время на работе. Может быть, Нику заставили, может, ее изнасиловали, я не знаю, потому что постоянно ссорилась с ней и сестра не могла мне довериться.
– Я могу навестить ее? – сказала я жалобным просительным голосом, проглотив комок в горле.
Врач показал широким приглашающим жестом, что можно, и направился прочь из кабинета. Я прошла за ним по широкому коридору в Никину палату. Она лежала на кровати, укрытая одеялом до груди, в руке пониже локтя была воткнута игла и трубочка капельницы, ведущая к высокому шесту, на котором висел пакет с прозрачной жидкостью. Ника уже не дышала тяжело и часто, но выглядела слабой, а лоб покрывали бисеринки пота.
– Маш, наконец-то!
Я подвинула стул и устроилась около нее, схватив ее прохладную ладонь. Молча смотрела на ее красивое лицо с огромными темными глазами, широко распахнутыми и полными тоски. Я всегда воспринимала Нику как докучливую помеху, вроде назойливой обезьянки, по-своему милой, но слишком требующей внимания. Я ее любила, но часто оставляла ее интересы на потом.
Теперь мне уже не хотелось сердиться на Нику. Не хотелось знать подробности ее половой жизни. Я бы отдала полжизни, чтобы повернуть время вспять и не пустить ее свернуть на дурной путь. Мне казалось, что я делаю достаточно, мимолетно приезжая домой и бурно ссорясь. Что лучше не быть дома, чтобы не видеть, куда моя сестра уходит по ночам.
Я ошибалась.
Я гладила ее тонкие пальчики с французским маникюром, изящные и ухоженные, и не знала, что сказать.
Врач оставил нас, бесшумно выскользнув из комнаты. Мерными постукиваниями отмеряли время прозрачные капли лекарства в капельнице.
– Ты на меня сердишься, да? Я тебя разочаровала?
– Я на себя сержусь, Ник… Тебе было очень тяжело, когда я уехала в институт?
– Очень, – она сглотнула. – У тебя всегда были подруги, и ты предпочитала быть с ними, а не со мной. А я почему-то не могла найти друзей. Совсем. Видимо, люди чувствуют, что я недоделанная.
– Ника!
– Это правда, – она пожала плечами, сжав губы. – Со мной только парни хотели дружить, да и то не бесплатно. За все нужно платить.
– Перестань, пожалуйста.
– Нет, Маш, зачем нам лицемерить, мне уже не упасть ниже в твоих глазах. Ты всегда была лучше меня. Ты – само совершенство. Я зря пыталась быть на тебя похожей. Нужно было смириться со своим одиночеством и не пытаться что-то изменить.
Я тихо хмыкнула. Если бы она знала, что «само совершенство» думает о себе и как со мной поступил один парень в университете… Впрочем, нельзя ее разочаровывать… Мне нужно быть сильной.
