Встаю как вкопанная, так как до меня доходит, что я смотрю на отца Сент-Клера. Присматриваюсь. Одет он с иголочки, очень по-парижски. Волосы того же оттенка, но с серебряными прядками и короче, опрятнее. И от него исходит схожая аура уверенности, хотя Сент-Клер выглядит нерешительно.
Мне стыдно. Я снова повторила эту ошибку. Мир не крутится вокруг меня. Ныряю под знак метро, но я невольно оказалась в пределах слышимости. Меня снова терзает чувство вины. Мне стоит уйти… но это величайшая загадка Сент-Клера. Прямо сейчас.
— Почему ты не подал заявку? — спрашивает его отец. — Прошло три недели. Мне будет трудно убедить администрацию принять тебя.
— Я не хочу здесь оставаться, — отвечает Сент-Клер. — Хочу вернуться в Калифорнию.
— Ты ненавидишь Калифорнию.
— Я хочу поступить в Берклей1!
— Ты не знаешь, чего хочешь! Ты такой же, как она. Ленивый и эгоцентричный. Ты не знаешь, как принимать решения. Тебе нужен кто-то, кто будет принимать их за тебя, и я говорю тебе остаться во Франции.
— Я не останусь в чёртовой Франции, понял? — Сент-Клер переходит на английский. — Я не останусь с тобой! Ты всё время дышишь мне в затылок!
И тут до меня доходит. Я подслушала весь их разговор. На французском.
О. Срань. Господня.
— Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне? — Его отец в ярости. — В общественном месте! Тебе нужно вбить в голову…
Сент-Клер переходит на французский.
— Ну же, попробуй. Здесь, на глазах у всех. — Он указывает на свою щёку. — Почему бы не попробовать, папа?
— Почему ты…
— Месье Сент-Клер! — С другого конца улицы кричит дружелюбная женщина в платье с низким декольте. Сент-Клер и его отец оборачиваются в удивлении.
Месье Сент-Клер. Она говорит с его папой. Это так странно.
Она не спеша подходит и целует его отца в обе щёки. Его отец возвращает лес бизес с изящной улыбкой. Всё его поведение совершенно меняется, когда он представляет сына. Незнакомка удивлена слышать о его сыне, и Сент-Клер — Этьен — хмурится. Отец и женщина болтают, Сент-Клер — забыт. Он скрещивает руки на груди. Убирает. Стучит ботинками. Прячет руки в карманы, достаёт…
У меня ком подкатывает к горлу.
Его отец продолжает флиртовать с той женщиной. Она трогает его плечо, поддаётся вперёд. Он одаривает её обаятельной, ослепительной улыбкой — улыбкой Сент-Клера — и это странно, видеть лицо другого человека. И тут я понимаю, что рассказы Мер и Джоша правда. Его отец просто душка. Он обладает естественным обаянием, как и его сын. Женщина продолжает флиртовать, и Сент-Клер уходит. Они не замечают. Он плачет? Накланяюсь вперёд, чтобы лучше рассмотреть, и обнаруживаю, что он смотрит прямо на меня.
О нет. О нет, нет, НЕТ.
Он останавливается.
— Анна?
— Эм. Привет. — Моё лицо горит. Я хочу перемотать катушку, выключить, уничтожить…
Выражение его лица сменяется со смущения до злости.
— Ты всё слышала?
— Прости…
— Не могу поверить, что ты подслушивала!
— Случайно. Я просто проходила мимо и… увидела тебя. Я столько слышала о твоём отце, что мне стало любопытно. Прости.
— Ну, надеюсь, я оправдал твои самые большие ожидания. — Он проходит мимо, но я хватаю его за руку.
— Подожди! Я же не говорю по-французски, забыл?
— Можешь пообещать, — медленно произносит он, — что ты не поняла ни единого слова из нашего разговора?
Отпускаю его.
— Нет. Я слышала тебя. Я всё слышала.
Сент-Клер не шевелится. Он смотрит на тротуар, но он не зол. Он смущён.
— Эй! — Я касаюсь его ладони. — Всё нормально.
— Анна, в этом ситуации нет ничего «нормального».
Он кивает в сторону отца, который всё ещё флиртует с той женщиной. Он даже не заметил, что его сын исчез.
— Нет, — отвечаю я, быстро шевеля шестерёнками, — но ты как-то сказал мне, что семью не выбирают. Эта правда распространяется и на тебя, ты ведь понимаешь.
Он смотрит на меня так пристально, что я боюсь, что перестану дышать. Набираюсь храбрости и беру его под руку. Я увожу его. Мы проходим квартал, и я усаживаю его на скамейку возле кафе с бело-зелёными ставнями. Маленький мальчик отдёргивает шторы и смотрит на нас.
— Расскажи мне о своём отце.
Он застывает.
— Расскажи мне о своём отце, — повторяю я.
— Я ненавижу его, — тихо произносит он. — Ненавижу его всеми фибрами своей души. Ненавижу, как он ведёт себя с моей матерью и со мной. Ненавижу каждую нашу встречу, видеть с другими женщинами, а ещё я ненавижу, что он считает себя замечательным, очаровательным малым, хотя на самом деле он развратный ублюдок, который скорее унизит меня, чем спокойно обсудит моё образование.
— Он выбрал вуз за тебя. Вот почему ты не хочешь об этом говорить.
— Он не хочет, чтобы я был рядом с ней. Он хочет разлучить нас, потому что вместе мы сильнее, чем он.
Я наклоняюсь и сжимаю его ладонь.
— Сент-Клер, ты сильнее, чем он.
— Ты не понимаешь. — Он вырывает ладонь. — Мы с мамой зависим от него. Во всём! У него все деньги, и если мы расстроим его, мама окажется на улице.
Я сбита с толку.
— А как же её картины?
Сент-Клер фыркает.
— Они не приносят дохода. Те небольшие деньги, что с них были, под контролем отца.
Я молчу с секунду. Я видела большинство наших проблем в его нежелании говорить, но это нечестно. Правда ведь так ужасна. Отец издевался над ним всю его жизнь.
— Ты должен дать ему отпор, — говорю я.
— Легко тебе говорить…
— Нет, мне не легко говорить! Мне нелегко видеть тебя в таком состоянии. Но ты не можешь дать ему выиграть. Ты должен быть умнее его, ты должен побить его в его же игре.
— Его игре? — Он неприятно смеётся. — Нет, спасибо. Я не буду играть по его правилам.
Мой мозг работает на сверхновой.
— Послушай меня, в секунду, как появилась та женщина, его личность совершенно изменилась…
— О, ты заметила?
— Заткнись и послушай меня, Сент-Клер. Вот что ты должен делать. Прямо сейчас ты возвращаешься к ним, и если это женщина всё ещё там, ты говоришь ей, как ты счастлив, что отец отправляет тебя в Берклей.
