Какая высота! Я перехожу по забитой туристами галереи из Северной башни в Южную. Вот мой район! И Пантеон! Его огромный купол впечатляет даже отсюда, но туристы вокруг меня фотографируют горгулий.
Нет. Не горгулий. Химер.
Как-то Сент-Клер рассказал мне, что большинство людей под словом «горгулья» на самом деле представляют химер. Горгульи — это тощие твари, которые крепились горизонтально к стене дома и использовались в качестве водостока. А вот зачем нужны химеры я не помню. Защищать собор? Отпугивать демонов? Будь Сент-Клер здесь, он бы всё мне рассказал. Я подумываю позвонить ему, но, наверное, он всё ещё занят со своим отцом. Ему не нужно, чтобы я терзала его энциклопедическими вопросами.
Галери де Химэрас действительно классная. Скульптуры полулюдей-полузверей, гротескные фантастические создания с клювом, крыльями и хвостами. Мой любимец зажал голову между ладонями и высунул язык, созерцая город. А, может, он просто подавлен. Или опечален. Заглядываю в колокольню, и там… большой колокол.
Что я здесь делаю?
У ещё одной лестницы стоит охрана. Делаю глубокий вдох. «Бон суаре», — здороваюсь я. Охранник улыбается и пропускает меня. Шмыгаю внутрь. Впереди спиральная крутая лестница, которая становится всё уже и уже с подъёмом. Каменные стены холодны. Впервые я боюсь слететь. Хорошо, что я здесь одна. Если кто-нибудь начнёт спускаться, кто-нибудь хоть ненамного больше меня, я не представляю, как мы разминёмся. Сердце бьётся быстрее, в ушах отдаётся стук шагов, и я начинаю спрашивать себя, а не было ли ошибкой, как…
Я на месте. Я на вершине Парижа.
Как и в галерее химер здесь установлена защитная сетка, чтобы удержать людей от падения или прыжка. И я на такой высоте, что рада этому. Я здесь одна, так что сажусь в тихий каменный угол и смотрю на город.
Скоро я уеду. Интересно, что сказал бы отец, если бы он увидел, что я не хочу прощаться с этим местом, когда всеми правдами и неправдами хотела остаться в Атланте. Он желал мне добра. Созерцая, как лодочки скользят по Сене, а гордая Эйфелева башня возвышается над Марсовым полем, теперь я это осознаю. Меня застаёт врасплох шум на лестнице — визг и быстрый топот ног. Кто-то бежит по лестнице. А я одна.
Расслабься, Анна. Это всего лишь турист.
Бегущий турист?
Я готовлюсь к вторжению, оно не заставит себя ждать. На смотровую площадку врывается мужчина. На нём подростковые крохотные шорты и кроссовки для бега. Он что, поднялся по лестнице забавы ради? Он меня не замечает, потягивается, бежит на месте тридцать секунду и стрелой убегает вниз.
Странно.
Сажусь и откидываюсь спиной на пропет, как снова раздаётся крик. Подскакиваю. Зачем бегун кричит? Здесь человек, который напуган этим бегуном и боится упасть. Как бы то ни было, всё прекратилось. Думаю о Сент-Клере, о его страхе высоты. Вдруг, этот человек попал в ловушку. С растущим страхом я осознаю, что кто-то мог упасть.
Бросаюсь вниз по лестнице. «Хэллоу? Бонсуа? Са ва?» Нет ответа. Спускаюсь ещё на несколько спиралей, удивляюсь, почему этим занимаюсь я, а не охрана.
— Здесь кто-нибудь есть? Вам нужна помощь?
Какой-то странный шорох, и я продолжаю осторожно спускаться.
— Хэллоу? — Должно быть, они не говорят по-английски. Слышу учащённое дыхание. Они прямо подо мной, нужно только завернуть за угол…
Я кричу. Он кричит.
Сноска
1. Поправочка от переводчика: Роман называется «Собор Парижской Богоматери».
Глава 46.
— Какого чёрта ты здесь делаешь? Боже, Сент-Клер! Ты напугал меня до чёртиков.
Он приседает на корточки, хватаясь за перила, выглядя более взбудораженным, чем когда-либо.
— Зачем ты пошла вниз? — резко спрашивает он.
— Я пыталась помочь. Услышала крик. Подумала, что возможно, кто-то ранен.
Его бледная кожа густо краснеет.
— Нет. Я не ранен.
—Что ты здесь делаешь? — снова спрашиваю я, но он молчит. — По крайней мере позволь мне помочь.
Он встаёт, и его ноги дрожат как у ягнёнка.
— Всё хорошо.
— Нет. С тобой определённо что-то не в порядке. Дай мне руку.
Сент-Клер сопротивляется, но я хватаю его и начинаю вести вниз.
— Постой. — Он смотрит вверх и сглатывает. — Я хочу увидеть вершину.
Я одариваю ему взглядом, который, надеюсь, выражает весь скепсис.
— Конечно.
— Нет, — говорит он с новой решимостью. — Я хочу увидеть вершину.
— Прекрасно, пойдём.
Выпускаю его ладонь.
Он просто стоит. Я снова беру его за руку.
— Ну же.
Наш подъём болезненный и медленный. Я благодарна, что за нами никого нет. Мы не говорим, но Сент-Клер до боли сжимает мои пальцы.
— Почти у цели. Ты справляешься, прекрасно справляешься.
— Зат… молчи.
Наверное, стоит столкнуть его с лестницы.
Наконец мы достигаем вершины. Я отпускаю его ладонь, и Сент-Клер падает. Я даю ему несколько минут отдышаться.
— Ты в порядке?
— Да, — жалко произносит он.
Я не знаю, что делать. Я застряла на крошечной крыше в центре Парижа с моим лучшим другом, который боится высоты и очевидно сильно сердится на меня. И я понятия не имею, почему он здесь.
Сажусь, перевожу взгляд на речные суда и спрашиваю в третий раз:
— Что ты здесь делаешь?
Он делает глубокий вдох.
— Я пришёл за тобой.
— И как же ты узнал, что я здесь?
— Просто увидел. — Он делает паузу. — Я пришёл загадать желание, стоял на точке ноль, и увидел, что ты входишь в башню. Позвал тебя по имени, и ты оглянулась, но не увидела меня.
— И ты просто решил... подняться? — Я сомневаюсь, несмотря на очевидные доказательства. Должно быть, ему понадобилась сверхчеловеческая сила, чтобы преодолеть первый лестничный пролёт в одиночку.
— Пришлось. Я не мог ждать, когда ты спустишься, больше не мог. Я должен был видеть тебя немедленно. Я должен знать…
Он замолкает, и у меня учащается пульс.
Что, что, что?
— Почему ты соврала мне?
