Песня заканчивается, и все аплодируют. Невеста плачет, ее молодой муж вытирает ей слезы с глаз, а все остальные умиляются происходящему. Ругаясь, группа покидает сцену. Тед и Лукас орут друг на друга, Декстер с Джоном Миллером плетутся позади. Они исчезают за боковой дверью, когда начинает играть записанная на диск музыка, а персонал выкатывает на танцпол четырехъярусный торт, украшенный розочками.
Как только дверь закрывается, я хочу последовать за ними, но что-то останавливает меня. Я делаю шаг назад, прислоняюсь к стене и закрываю глаза. Боже, одно дело прийти сюда в порыве угасания страданий по Дону, но, с другой стороны, сделать задуманное настоящее безумие.
Это как ехать не по той стороне дороги или полностью опустошить бак с бензином и не успеть его заполнить. Это полностью противоречит моей природе и всему тому, во что я до этих пор верила.
Так что же завело меня так далеко? Вереница бойфрендов. Репутация холодной и жестокой суки. И огромная стена, которую я выстроила вокруг себя. И никто, даже имея самые лучшие намерения, не может ее разрушить. Хотя мне этого и хочется. Единственный способ добраться до меня — это незаметно подкрасться, врезаться в мою стену и разрушить барьеры прошлого, что больше похоже на миссию камикадзе. Каков будет итог — никто не знает.
Той ночью в «Квик зип» он, сердясь, сказал мне, что все, что он говорил мне с нашей первой встречи, было правдой. После этих слов была пустота, я ничего не помнила. Но сейчас, опершись о стену, я все вспомнила.
«Я тут подумал, что, не смотря ни на что, у нас есть кое-что общее. Естественное притяжение, если тебе угодно».
Это было сразу после того, как он в меня врезался. Рука до сих пор побаливает.
И тогда мне казалось, что должно произойти что-то грандиозное.
Неожиданно я вспомнила, как нелепо это тогда прозвучало. Гадалка из автосалона предсказала мою судьбу.
Нашу. Что нам предназначено быть вместе.
Предназначено. Он меня совсем не знал. Просто увидел в другом конце комнаты.
«А ты разве это не чувствуешь?»
Тогда — нет. Хотя, где-то глубоко внутри, возможно что-то и было. А когда я позже не смогла это в себе отыскать, оно само стало меня преследовать.
— Они собираются резать торт, — кричит какая-то женщина в зеленом блестящем платье, когда я, оттолкнувшись от стены, направляюсь к боковой двери. На половине пути я теряюсь в толпе людей, которые оставляют на столах свои бокалы и идут на танцпол. Я блуждаю среди костюмов, смокингов, мятых платьев и тяжелого облака парфюма, пока не добираюсь до другой стороны комнаты. Дверь на парковку открыта, и как только я прохожу через нее, то вижу, что группы уже нет. Только шкурка от мандарина валяется на земле.
Позади себя я слышу барабанный бой, а затем грохот тарелок. Шафер поднимается к микрофону и держит свой бокал высокоподнятым. Джон Миллер сидит за барабанной установкой и ковыряет в зубах, Лукас тайком наливает еще пива в кружку, что стоит позади сцены. Тед с кислой миной стоит около усилителя, словно он проиграл какое-то пари. Я вытягиваю шею, чтобы найти Декстера, но в этот момент тучная женщина в розовом становится перед дверью, закрывая мне обзор. И я неожиданно понимаю, что уже слишком поздно.
Скрестив руки на груди, я выхожу на свежий воздух. Снова неподходящее время. Мне сложно отделаться от мысли, что вселенная подает мне знак, намекая, что не нужно делать то, что я запланировала. Я попыталась. И ничего не вышло. Все кончено.
Боже! Кто смог бы так жить? С кучей догадок, которые могут свести с ума. Когда просто плывешь по жизни, получаешь тумаков то тут, то там. Не знаешь, к чему стремиться. И в один прекрасный день эта безысходность поглотит тебя. Все это полное сумасшествие, глупость и…
И тут я замечаю его. Сидит на бордюре под фонарем, колени прижаты к груди. За одну секунду время перестало существовать, а все кусочки мозаики собрались вместе. Позади меня шафер произносит витиеватую речь. Он пьян, но его эмоции бьют через край. «За счастливую пару», говорит он, и все повторяют. Их голоса сливаются в один: «За счастливую пару».
Сжав посильнее пальцы, я иду к Декстеру. Я слышу поздравления, когда молодые разрезают торт. Поэтому последние шаги этого долгого путешествия я делаю быстро, почти бегу, пока не опускаюсь на асфальт и толкаю его. Потому что я знаю, что так и должно все начаться. Нужно в него врезаться.
Я толкаю его, и он пугается. Но, восстановив равновесие и придя в себя, он просто смотрит на меня и не произносит ни слова. Потому что мы оба знаем, что на это раз начать должна я.
— Привет, — все-таки говорит он.
— Привет.
Я смотрю на темные пряди его волос, вдыхаю запах его кожи, замечаю, что на манжетах дешевого смокинга торчат нитки. Он просто смотрит на меня. Не отстраняется, но и не приближается. Неожиданно у меня начинает кружиться голова. Знаю, что этот прыжок неизбежен, что я не просто стою у обрыва и отталкиваюсь, я уже прыгаю.
— Ты действительно веришь, что, только встретившись, мы уже были предназначены друг другу? — спрашиваю я его.
Он внимательно на меня смотрит и говорит:
— Ты же здесь, правда?
Только между нами была огромная пропасть, которую не измерить в милях, футах или дюймах. Между нами было много невысказанного — о прошлом, о будущем. Но эта пропасть была большой только для меня. Но вот я приближаюсь к нему, сокращая ее, а он ждет на другой стороне. Пройти осталось совсем чуть-чуть, но, в конце концов, я запомню только это.
И я целую его, завершая тем самым лето и позволяя кругу замкнуться. Я падаю и не боюсь однажды встретиться с землей. Наоборот, я притягиваю его ближе, кладу руку на шею и чувствую его пульс. Он учащенный, как и мой. Обнаружив это, я надавливаю сильнее, словно это все, что нас связывает.
Мелани знала, что нее был выбор. Было время, когда она бегала за Люком и за охраной, которую он нанял. А в еще более далеком прошлом Брок, кажется, нашел ответ на вопросы, которые не давали ей спать по ночам и заставляли сердце часто биться, когда она не понимала, как там оказалась. Выбор был очевиден, и в то же время нет. Как только Мелани зашла в поезд, который довезет ее до Парижа, она выбрала место у окна и села, приложив руку к стеклу. Сельская местность быстро сменилась прекрасной линией горизонта, которая была фоном огромному количеству воспоминаний. Она отправилась в настоящее путешествие, чтобы узнать, что делать дальше. Как только поезд тронулся и начал набирать скорость, она откинулась на сиденье и стала наслаждаться движением вперед, словно где-то там ее ждет судьба.
