– Я спала целый день, – ответила Николь, с трудом шевеля губами. – Который час?
– Десять часов. Вставай!
– Я очень устала. Почему бы тебе не поехать одному? Завтра ты все мне расскажешь. Мне необходимо поспать.
– Спать? Что за фетиш ты делаешь из сна? К черту, я ведь люблю тебя. Я хочу, чтобы ты пошла со мной.
– Ким, я очень слаба. Я едва могу дойти от постели до ванной.
– Ты сама себя в этом убедила, Николь. Ты поддаешься плохому самочувствию. Тебе необходимо сопротивляться, – сказал Ким. – Ты должна бороться. Нельзя просто так лежать.
– Ким, пожалуйста, иди на прием. Ты хорошо проведешь время, и я завтра тебя с удовольствием послушаю.
– Ну, тогда я могу быть и холостяком, – ответил Ким и вылетел из комнаты.
На следующий день Ким переехал в одну из комнат для гостей. Он отказался видеть Николь, пока она лежит в постели.
– Я не могу выносить чужую слабость, – объяснил он позже свой поступок Николь. Она спросила его, почему он не приходил к ней поговорить, приободрить, узнать, как она себя чувствует. – Я не переношу вида больных.
– Но я не просто какая-то больная. Я живу с тобой. Я собираюсь стать твоей женой, – сказала Николь.
– Ты ей не станешь, если будешь инвалидом!
– Ким! Как можешь ты быть таким жестоким? Разве ты не понимаешь, что ты очень ранил меня своим невниманием. Я была больна, а ты вел себя так, как будто я умерла.
– Я не верю, что ты болела, – ответил Ким. – Ты здоровая и сильная женщина. Ты просто хотела остаться в кровати и придумала предлог. Вот и все.
– Боже мой, – сказала Николь в отчаянии. Она все еще была очень слаба. У нее была лихорадка. Ей была прописана постная диета из протертых блюд. – Почему ты такой жестокий? У тебя нет ни капли сострадания!
– Ты все время оставляешь меня в одиночестве, – обвинительным тоном заявил Ким. – Ты совсем не думаешь обо мне. – Николь поняла, что наконец-то они добрались до сути. – Я вижу это, но ты не признаешь очевидных вещей. Поэтому ты и притворилась «больной».
– Как ты можешь так говорить? Как ты можешь думать такое. – Николь была шокирована, Ким рассердил ее. – Ты думаешь только о себе. Никогда в жизни я не встречала такого эгоцентричного человека.
– Наконец встретила! Все в порядке! Тебе я не нужен! Ты меня даже не любишь!
– Ты прав. Я не люблю тебя, когда ты становишься таким жестоким, невнимательным и эгоистичным.
– Что же теперь? – спросил Ким совсем иным, неожиданно мягким тоном.
– Разве мы не можем быть счастливы вдвоем? – спросила Николь.
– Это все, к чему я стремлюсь.
– Это все, к чему и я стремлюсь.
Несмотря на споры, они всегда любили и будут любить друг друга. Ничто не сможет этого изменить. Они целовались, думая, что споры и напряженность ушли в прошлое. Но уже через несколько дней Ким вновь вернулся к беспорядочному образу жизни, снова начал пить. Он откровенно признался Николь, что не представляет, чем заняться, когда он не пишет книгу.
– Беда в том, что я не могу постоянно писать. Это слишком утомительно. У меня просто нет в запасе такого количества идей. Между книгами мне необходимо время, чтобы набраться сил и набраться мыслей.
– Я понимаю, что ты говоришь, – сказала Николь. – Но так жить нельзя. Быть здоровым нормальным человеком, когда пишешь книгу, а потом становиться немного сумасшедшим, когда ты ее не пишешь.
– Ты права, – сказал Ким. – Я не знаю, что мне делать.
Ким продолжал жить по-прежнему, продолжал пить и бесцельно тратил время, просиживая часами в кафе, участвуя в состязаниях по отжиманию, которые вдруг стали очень популярны среди богемы Монмартра и Сен-Жермена. Николь пыталась вести свой бизнес и доставлять удовольствие любовнику. Все уладилось в конце июня. Мерфи позвонили ей из Антибы, предлагая снять виллу, которую они присмотрели. Почему бы на самом деле не провести лето на юге Франции и не восстановить здоровье на солнце, на свежем воздухе?
– Что ты думаешь об этом? – спросила Николь Кима. – Стоит мне туда поехать?
Оба отдавали себе отчет, почему она сказала «мне» вместо «нам».
– Не знаю, – ответил Ким. Он знал, что причиняет ей огорчения, но не знал, как исправиться.
– Мы только и делаем, что ссоримся, – сказала Николь. – Я не хочу так жить. Что с нами происходит?
– Все в порядке, – ответил Ким. Он хотел уменьшить серьезность ее слов. – Мы те же, что и всегда, ты и я. Если что-то не так, это моя вина. Я всегда немного схожу с ума после очередной книги.
– Книгу ты закончил в январе, – мягко вставила Николь. – Уже лето.
Ким кивнул. Да и что он мог сказать. Николь была права.
– У меня идея, – произнес он наконец. – Почему тебе на самом деле не поехать в Антибу? Это хорошо для твоего здоровья. У тебя будет возможность восстановить силы и отдохнуть. Мне нужно съездить в Нью-Йорк. Я откладывал встречу с Джеем Берлином, но мне необходимо его увидеть. Мне нужно повидаться с бухгалтером. Я хочу повидаться с отцом и с детьми, необходимо выработать окончательные условия для развода. Возможно, к лучшему, чтобы мы пожили немного порознь. Отдохнем друг от друга. Потом я вернусь и встречу тебя в Антибе или Париже… как захочешь.
– Идея хорошая, – одобрила Николь его слова. – Недолгая разлука поможет нам.
Они не хотели признаваться в этом друг другу и даже самим себе, но оба мечтали побыть в одиночестве некоторое время.
– У меня небольшой подарок для тебя на прощание, – сказала Николь в тот день, когда Ким уезжал в Гавр, чтобы оттуда отплыть в Нью-Йорк. Она дала ему пакет, завернутый в белую бумагу и перевязанный серой лентой.
– Открыть сейчас? – Ким был тронут, ему не хотелось уезжать одному.
– Конечно.
Он развязал ленту и разорвал шуршащую бумагу. Внутри была фотография. Это была фотография, сделанная Николь, когда Ким стоял над только что застреленным львом.
– Никто никогда не фотографировал меня лучше!
– Мне кажется, это может быть хорошей обложкой для твоей книги, – сказала Николь.
– Ты гений! Ты красавица, умница, ты самая милая женщина на свете, и я безумец, что оставляю тебя одну хотя бы на секунду.
– Я не хотела бы, чтобы ты уезжал, – сказала Николь.
– Я бы тоже не хотел. Я сам не знаю, что делаю. Это правда, поверь, – сказал Ким. – Я плохо отношусь к людям, которые делают меня счастливым. Ты простишь меня?
– Я уже жду твоего возвращения, – сказала Николь, мечтая о том, какое платье она придумает для свадьбы.
Она обещала, что не расплачется, когда они станут прощаться, но она расплакалась. Она не могла сдержаться. Как и обычно, когда дело касалось ее чувств к Киму, эмоции захлестывали ее и вся ее решимость исчезала. На следующий день Николь села в скорый поезд до Ниццы. Мерфи встретили ее на вокзале и привезли на виллу, снятую для нее в горах под Антибом. Это был старый каменный сельский дом, с террасой и тяжелыми ставнями. Он стоял на холме, с которого были видны поля лаванды, кипарисовые аллеи и голубое Средиземное море. Николь влюбилась в этот дом с первого взгляда. Позже, тем же летом, она продала все американские акции, чтобы купить его, обновить и украсить по своему вкусу. Она предполагала сделать сюрприз Киму и уже воображала, как счастливо они будут жить в нем как муж и жена.
