наблюдала за тем, как я смотрю на нее, соблазнительно, и в то же время нетерпеливо, когда ее колени раздвинулись.
– Я жду тебя, Кори.
«Черт возьми…»
Я спрыгнул с края ванны и сорвал с себя плавки. Они влажно шлепнулись на бетон внутреннего дворика, а я помчался к ней, отчаянно желая ее. Я хотел овладеть ею немедленно, но вид ее обнаженного, мокрого и такого красивого тела буквально поставил меня на колени.
Я опустился на колени у подножия шезлонга и проник между ее бедер, сразу же прижавшись ртом к ее самой чувствительной плоти, намереваясь дать ей столько удовольствия, сколько она сможет взять. Она вскрикнула и выгнула спину, прижимаясь ко мне, пока я облизывал и высасывал ее сладость.
– Да, – застонала Алекс. – О боже, да… да.
Ее бедра дернулись подо мной, но я держал их, проникая глубже, вспоминая, что давно уже никто так не прикасался к ней. Она извивалась и стонала, ее пальцы запутались в моих волосах, удерживая меня, пока я не почувствовал, как оргазм прошел через нее, точно электрический ток. Еще одна победа.
Алекс вздрогнула и откинулась на спинку, тяжело дыша, с ее губ сорвалось одно слово.
– Еще.
Теперь я поднялся, навис над ней, вошел в нее одним плавным движением, и она окутала меня, приняла меня всего в тепло своего тела с хриплым криком удовольствия, а затем притянула мои губы к своим и целовала меня жадно, глубоко, страстно.
Мне потребовалось мгновение, чтобы овладеть собой, пытаясь не выходить из нее после первого толчка, как чересчур нетерпеливый девственник. Но она почти пленила меня, обхватив ногами мою талию и наклонив бедра, тем самым погружая меня глубже, в то время как я думал, что уже достаточно погружен.
– Жестче… – выдохнула она. – Не надо нежности. Не надо мягкости.
Я снова овладел собой, но стал двигаться совсем медленно, несмотря на мольбы, которые она шептала, несмотря на ее ногти на моей спине, ее поднимающиеся и опускающиеся бедра, которые сговорились свести меня с ума.
– Кори, пожалуйста…
– Еще не время.
Я немного обрел контроль и замедлил темп, потому что хотел насладиться этим моментом, который, скорее всего, больше не повторится. Ведь Алекс будет винить себя за произошедшее. Медленно качая бедрами, я глубоко вошел в нее. Она укусила меня за плечо, и боль только усилила невероятный экстаз, нараставший во мне.
– Жестче, – умоляла она, и у меня не было выбора, кроме как подчиниться.
Я ускорил темп, невозможно было не сделать этого сейчас. Я медленно терял контроль, мое тело делало все за меня, движимое ее словами и ее желанием. Я положил ее ногу на сгиб своего локтя и просто продолжал доставлять ей удовольствие.
– О боже, Кори.
Она вцепилась в меня, царапая ногтями, захватила мою нижнюю губу зубами… Тысяча мелких прикосновений возбуждали меня все сильнее. Шезлонг заскрипел от напряжения.
– Не останавливайся. Не останавливайся.
Даже если бы она не говорила мне этого, я не собирался останавливаться, но в тот момент, когда нарастал экстаз, который мы создали вместе, ее глаза встретились с моими, и я почувствовал, как толчок пронзил меня, пронзил мою душу. Мне вдруг захотелось все прекратить, прекратить наши похотливые движения, этот беззастенчивый секс, остановить невероятное удовольствие, которое обрушивалось на меня и проходило сквозь меня, как цунами. Мне захотелось остановиться, обнять ее и спросить, о чем она думает, что чувствует, потому что в ее глазах внезапно появилось нечто большее, чем вожделение.
Но в мгновение ока все исчезло. Она зажмурилась, когда волна удовольствия захлестнула ее, и я последовал за ней, утопая в экстазе, мои мысли тонули вместе со мной.
Алекс
Я крепко обнимала Кори, наши тела превратились в сплетение мокрых, скользких частей тела, не желающих, чтобы все это заканчивалось. Я хотела остаться в этом тумане наслаждения, в той бессмертной кончине, о которой пел Хозьер, и когда туман рассеется, возвращаться в него снова и снова.
Мое тело гудело, каждый нерв давал о себе знать. Я не могла поверить, что такое возможно. Ощущения, удовольствие, чистая радость от того, что я делю свое тело с мужчиной. Давно, безумно давно я не чувствовала ничего, хоть немного похожего на то, что происходило между мной и Кори. Было неправильно предавать Дрю, но то, что было у нас с ним, тоже было неправильно. Эта страсть с Кори, это вожделение, прикосновения, тепло, взаимообмен… это не должно быть новшеством или какой-то особой праздничной феерией: фейерверк только четвертого июля [20] и никогда больше в течение остальных трехсот шестидесяти четырех дней.
Несмотря на мои рассуждения, я ожидала, что мною овладеет чувство вины, и предполагала, что Кори тоже. Он поднял голову, выражение его лица было встревоженным. Я отрицательно покачала головой.
«Ночью будет пожар».
Я поцеловала его. Поцелуй был долгим и крепким, обещающим нечто большее, а затем, оттолкнув его, я встала с шезлонга.
– Я в душ, – я обернула полотенце вокруг талии и оглянулась через плечо. – Ты идешь?
В душе горячая вода лилась на нас дождем, но задача смыть с кожи хлорную воду выполнялась медленно из-за глубоких, интенсивных поцелуев, которыми Кори, казалось, не мог насытиться. Он не прикасался к моему обнаженному телу, когда целовал меня, но держал мое лицо в своих руках, так, словно я была чем-то, что нужно беречь, в то время как его рот двигался вместе с моим, касаясь, пробуя и исследуя…
Было опасно целовать его вот так. Я обнажалась перед ним даже больше, чем просто стоя с ним в душе или лежа на шезлонге и подчиняясь его похотливым приказам.
Там, на шезлонге, когда мы вместе раскачивались, я почувствовала, как что-то во мне – что-то, что я бережно хранила, – вырвалось на свободу и исчезло. Но удовольствие взяло верх, и это мгновение прошло, чувства вернулись. Они не пугали меня своей интенсивностью, я не могла рассмотреть, назвать, распознать их.
– Алекс?.. – произнес Кори после поцелуя, от которого у меня перехватило дыхание.
– Ничего не говори, – попросила я. – Разговоры заставляют меня думать, а я не хочу думать. Не сегодня. Хорошо?
Все должно было произойти сегодня ночью. Одна ночь, чтобы удовлетворить мою зависимость от него. Раз и навсегда покончить с тем, что началось между нами в банке. У меня была глупая надежда, что если у нас будет одна ночь необузданной страсти,
