– Отчасти я благодарна ей, – вынуждена была признать Элизабет. – Но это был сущий ад…
– Представляю.
– Зеб следил за мной, словно полицейский. А когда у него был полет, он нанимал еще пару сиделок и нянек, чтобы Майкл ни на минуту не оставался наедине со мною. Он внушил мне, что я могла причинить вред своему родному ребенку… – Она запнулась, ибо спустя одиннадцать трезвых лет поняла, что все к тому и шло.
– Наверное, ему следовало проявить больше такта, – согласился Сикстус. – Но он боялся лишиться сына. Ваш брак разваливался. Все были на нервах.
– А я была пациенткой клиники для алкоголиков, – Зи покачала головой. – Это к слову о нервах…
– Как бы то ни было, это лето он проводит вместе с Майклом. Пытается прочистить ему мозги, чтоб тот в дальнейшем получил хорошее образование.
– Только прожженный учитель будет так волноваться об образовании.
– Я стал учителем, чтобы помогать детям, – спокойно ответил Сикстус.
– Ты стал учителем, потому что у них отпуска на целое лето, – засмеялась Элизабет. – Признавайся, пап! В этом нет ничего плохого! Погляди, какой бесподобный летний денек – может, прокатимся и отдохнем? А по дороге ты растолкуешь мне, почему я не должна злиться на Румер за то, что она решила взять на себя обустройство жизни Майкла… ведь она все-таки ему не мать, а тетка.
– Думаю, она и сама это прекрасно понимает, и не стоит ей это втолковывать!
Чтобы отметить школьные успехи ребят, Румер и Зеб взяли их с собой на ужин в «Лобстервилль». Старинный семейный ресторан находился в Маунт-Хоуп, в тридцати минутах езды от Блэк-Холла. Зеб свернул на широкую автостоянку, и все сразу же восхитились роскошным видом рыбацких катеров, особняками баронов-разбойников и длиннющим мостом над проливом. Зеб покосился на Румер. Прохладный бриз гонял мурашки по ее обнаженным плечам, а с ним от такого чудесного зрелища чуть не приключился инсульт.
– Это праздничный ресторан, – сказала Куин. – Родители приводили нас сюда, когда мы были еще совсем маленькими… по-моему, отец тогда только-только купил новый офис.
– У всех есть счастливые воспоминания о «Лобстервилле», – улыбнулась Румер. – Нас приводили сюда, когда мы получали хорошие оценки… родители бронировали столик у окна и разрешали нам заказывать все что угодно.
– Круто! Значит, с вас бифштекс, – сказала Куин.
– И это в «Лобстервилле»? – рассмеялась Румер.
– Конечно. Лобстеры – это моя работа и мой хлеб насущный… так что теперь мне нужна передышка!
– Тебя послушать, так ты словно родом из Новой Шотландии, – сказала Румер. – Отец говорил мне, что раньше тамошние фермеры использовали лобстеров даже для удобрения полей. А в одной тюрьме заключенных пять дней подряд кормили похлебкой из лобстера. Она им до смерти надоела, и они объявили голодовку.
– Никаких голодовок, – возразила Куин. – Подать мне кусок мяса! Непрожаренный, с кровью – но если у них его нет, то что уж поделаешь. Это так здорово! И вам ни к чему было поощрять нас… ведь это всего лишь промежуточные баллы.
– Да, но зато у тебя одни пятерки, – ответил Зеб.
Майкл молча вылез из джипа и встал возле Куин. Последнюю свою пятерку он получил еще в восьмом классе. Ему бы следовало гордиться новым достижением, что и делал его отец.
– Ну и как тебе «Лобстервилль»? – шагая рядом с сыном, спросил Зеб.
– Нормально.
Зеб кивнул. Они с Зи возили Майкла по самым лучшим ресторанам мира. «Тайллевен» и «Амброзия» в Париже, «Танте-Клэр» в Лондоне, «Чантерелль» и «Нобу» в Нью-Йорке, «Орсо» и «Дю-Кафе» в Лос-Анджелесе. Посиделки у океана они устраивали в «Прибрежной Иве» в Санта-Монике или в своем любимом байкерском баре «Сеть Нептуна» на Малибу. Похоже, Майкл не горел особым желанием обедать здесь; Зеб очень надеялся, что он не скажет ничего такого, что могло бы как-то обидеть его тетю. Ведь она буквально светилась от восторга, выбрав это место.
– У них должны быть отличные морские блюда, – сказал Зеб.
– Знаю. Все в порядке, пап. – Взяв Куин за руку, он увлек ее за собой, оставив Зеба наедине с Румер. Под ногами у них хрустел гравий вперемешку с колотыми ракушками. Румер обняла его за пояс.
– У вас с Майклом дела идут на лад, – сказала она.
– Да, – ответил Зеб. – Точно.
Моральная поддержка была как нельзя кстати, но в ту секунду его больше всего волновала ее маленькая невесомая рука, от которой у него вдоль позвоночника расходились волны жгучей энергии.
Они представились одному из Китингов из семейства владельцев ресторана, а потом прошли к стойке бара. Бармен предложил взрослым сауэр фирменного приготовления, но все четверо предпочли заказать чай со льдом. Зеб поглядывал на Румер, мечтая о том, чтобы она снова прикоснулась к нему.
– Ты не пьешь, тетя Румер? – спросил Майкл.
– Очень редко, – ответила она. Майкл кивнул.
Пока молодые влюбленные подталкивали друг друга в бока, обмениваясь шутками про лобстеров и домашнее задание, Зеб пытался подобраться поближе к Румер. Он хотел погладить ее ладонь, потрогать ее кожу. Он сгорал от желания прижаться к ней и заключить в крепкие объятия. В ее глазах горел яркий огонек счастья. Но так ли это было на самом деле? Неужели для счастья ей хватило обеда с ним, Майклом и Куин?
Услышав из динамика свою фамилию, Зеб повел всех в обеденный зал. Там их приветствовала милая молодая особа и проводила к столику у окна. У девушки был слуховой аппарат и говорила она громче обычного, но как же она просияла, когда Румер перекинулась с ней парой фраз на языке жестов.
– Где ты этому научилась? – спросила Куин. Румер глянула на Зеба, и тот медленно покраснел.
– Расскажи ей, Зеб, – попросила она.
– Мы научились в детстве. Чтобы переговариваться по ночам, когда все уже спали.
– Из окон? – удивился Майкл.
Зеб кивнул, не сводя глаз с Румер. В настенной лампе мерцало пламя свечей, озаряя ее голубые глаза и согревая ее бледно-золотистые волосы; вспоминая те дни, когда он изучил язык жестов только для того, чтобы общаться с ней, и, наслаждаясь ее красотой, Зеб испытывал невероятное возбуждение.
– Она глухая, – сказала Куин Румер, – и ты знаешь, как разговаривать с ней. Хотя я здорова, раньше я тоже жила в своем замкнутом мире. И ты всегда знала, как поговорить со мной. Только ты одна.
– Ну, в твоем случае это было легко, – улыбнулась Румер.
– Такая уж у нас Румер, – поддакнул и Зеб.
– В каком смысле? – спросил Майкл.
– Она заботится обо всех и о каждом. Вот почему она самый лучший ветеринар в наших краях.
– Ну и льстец же ты, – отшутилась Румер.
Но она чувствовала, что говорил он от чистого сердца, и ей нравилось то, что он так хорошо знал ее; Зеб увидел, как у нее зарумянились щеки. Столько лет – со дня женитьбы на Элизабет – он ощущал себя пещерным затворником. Один, вдали ото всех, а вместо любви к окружающим – общение с высшими силами. Но теперь он находится на своей земле, в своей семье, и ему еще никогда не было так хорошо. Тут его больно уколола мысль об отъезде и возвращении на Западное побережье, и его взгляд метнулся к Румер. Разве он может снова ее бросить?
