— How do you do, mister Tillmann, — холодно произнесла Роза, протягивая гостю руку.
— How do you do, Flying Rose, — радостно, словно встретил старого друга после долгой разлуки, откликнулся американец.
Роза улыбнулась. Она и забыла о прозвище, которым ее наградили в двадцатых годах нью-йоркские журналисты, а теперь растрогалась, услышав его.
— Flying Rose, — повторила она, а про себя подумала, что этого американца нужно держать на расстоянии.
И потом, ей никогда не нравились мужчины, выставляющие напоказ собственную мужественность и привлекательность в надежде сразу же завоевать женщину.
— Так меня называли, когда я летала в небе над Стейтен-Айлендом, вы тогда еще пешком под стол ходили, — холодно, поставив гостя на место, сказала Роза.
Ей удалось справиться с собой, но ее почему-то взволновало и раздосадовало присутствие американца; она предпочла бы с ним больше не встречаться. Роза опустилась в кресло и сняла летный шлем. Черные кудри рассыпались по плечам.
— Мне было шестнадцать лет, — поправил ее гость. — А если журналисты не врут, вам всего лишь на четыре года больше.
— Я, очевидно, должна чувствовать себя польщенной? — спросила Роза, не скрывая раздражения. Эти подсчеты ее задели.
— Как хотите, — спокойно ответил Тильман. — У меня еще сохранились ваши фотографии, вырезанные из газет. Я был в вас безумно влюблен, — добавил он нарочито страстным тоном.
Роза глубоко вздохнула, достала сигарету. Тотчас же к ней потянулась рука Ричарда Тильмана с зажигалкой, но она, передумав, убрала сигарету в пачку. Этот американец стал ей ненавистен, поскольку ему, похоже, было наплевать на Розу Летициа.
Ей захотелось как-то уязвить его, и она сказала:
— Я вовсе не польщена. Напротив, по-моему, крайне неуместно напоминать женщине, что со времени ее двадцатилетия прошло уже два десятка лет.
Пьер Луиджи, сидевший на диване рядом с американцем, попытался взглядом урезонить разбушевавшуюся сестру.
— Мне кажется, мистер Тильман совсем не то хотел сказать, — вмешался Пьер Луиджи.
Все замолчали, ощущая неловкость. Потом американец улыбнулся.
— Я никогда не встречал женщины, которая бы выглядела так молодо, — беззастенчиво польстил он Розе.
Ричард Тильман и не думал скрывать своих намерений. В его тоне, в словах, в улыбке, в безграничной мужской уверенности Роза уловила прямое приглашение к любовным отношениям. Он вовсе не таился. Американец вел себя грубо, нагло, самонадеянно. Но почему ее так привлекал этот незнакомец, от которого она в любую минуту могла избавиться? Роза разнервничалась, предчувствуя беду.
Она встала и выглянула в окно. Рабочие ставили в ангар трехмоторный самолет. Роза только что совершила на этой машине перелет Рим — Милан со скоростью триста двадцать шесть километров в час. Она с восхищением смотрела на прекрасный самолет. Сейчас машину поставят на место, а потом ею займется бригада под руководством специалиста по интерьеру Мака Джелати. Они превратят самолет в роскошную летающую квартиру.
— Закончим с ним к концу июля, — сказала Роза, обращаясь к брату.
— Только не говорите, что это будет рейсовый самолет, — заметил Ричард Тильман.
Роза не поняла, сказал ли он это просто так или же Пьер Луиджи с непростительным легкомыслием выдал гостю государственную тайну. Нет, такого брат никогда не сделал бы. Американец просто болтает.
— Не думайте, что я вас в чем-то упрекаю, — продолжал американец. — Личный самолет — прерогатива королей, президентов и глав правительств. Власти теперь летают за деньги налогоплательщиков.
— Мистер Тильман имеет в виду, что он сам летает за собственные деньги, — счел нужным уточнить Пьер Луиджи. — Он хотел бы заказать «РЛ-62». На его взгляд, наши самолеты самые элегантные в мире.
— Да, я вижу: лесть — лучшее оружие мистера Тильмана.
Теперь, уяснив, что Ричард Тильман появился как клиент, Роза вполне могла беседовать с ним любезно, прощая ему некоторые легкомысленные замечания.
— У меня очень серьезные намерения, — подтвердил американец.
— Мы будем рады видеть вас в Сеграте. Сможете познакомиться с нашими конструкторами, — сказала Роза.
Они вместе вышли из здания аэровокзала. Ричард Тильман, открывая дверцу машины, вдруг прошептал на ухо Розе, словно объясняясь в любви:
— Ваш брат забыл сказать — мне нужен совершенно особый самолет!
— Конечно, Пьер Луиджи мне все объяснит, — деловым тоном произнесла Роза и добавила: — А пока отпустите мою руку, мистер Тильман!
— Это я от восторга: не заметил, как увлекся, — улыбнулся американец. — И зовите меня Ричард. Мы часто будем встречаться, работая над нашим проектом. Надеюсь, станем друзьями…
— Это зависит прежде всего от вас, — не очень любезно ответила Роза.
Что-то странное было в том, как беззастенчиво соблазнял ее этот мужчина. Роза откинулась на заднее сиденье «Ланчи» и почувствовала, как ее охватывает слабость и неуверенность.
— Я буду безупречен, — прошептал Ричард Тильман, склоняясь к ней. — Более того, я буду неповторим. Ибо никто не попросит у вас того, что прошу я. Мне нужен мой, особый самолет. Вы построите машину вашей мечты. Никто из ваших заказчиков никогда не попросит у вас такого.
Он легко коснулся губами ее руки, повернулся и зашагал к стоявшей неподалеку «Изотт-Фраскини».
Роза повернулась к Пьеру Луиджи:
— Что он имел в виду?
— Что имел в виду, то и сказал, — усмехнулся брат. — Да ты и сама все прекрасно поняла. Я пригласил его на виллу в Форте на уик-энд. Надеюсь, мы не пожалеем, — заключил Пьер Луиджи, иронически взглянув на сестру.
Вилла в Форте была построена в классическом стиле модерн — с цветными витражами и коваными решетками. Руджеро ее терпеть не мог, а Роза обожала, потому что декор напоминал ей парадную столовую в «Фаворите». Он купил ее ради капиталовложений, как и дома в Милане, дворцы в Катании, виллу в римском районе Эур и холм в Имберсаго. Муж порывался перестроить виллу на современный лад, но Роза, реставрируя, предпочла сохранить не только изящество линий, но и обои, расписанные цветами и причудливыми зверями, резную гнутую мебель кедрового дерева, стеклянные вазы и лампы, хрустальные безделушки. Она даже дополнила убранство виллы коллекцией серебряных портсигаров, рамами для картин и кашпо, купленными за гроши в антикварных лавках.
— Рухлядь! — презрительно отозвался Руджеро и о реставрированной вилле, и о новых приобретениях.
Он не любил то, что хоть как-то напоминало ему о прошлом. Для него лишь настоящее было счастливым островом. Но он не мог справиться с упрямством Розы. Правда, уступив желаниям мужа, она согласилась жить в небоскребе на проспекте Литторио, хотя ей нравился особняк на улице Джезу, куда она и перебралась после смерти Руджеро.
