он второго шанса? Не знаю.
Богдан подошёл вместе с доктором.
— Пора отдыхать, — сказал врач Анфисе, поднимая её с лавки.
— Прощай, Надя, и прости. Просьбу мою последнюю исполни. Сама же потом жалеть будешь… — Анфиса махнула рукой и пошла с врачом к зданию.
Богдан смотрел на меня обеспокоенно.
— Надя, как ты? Чёрт, я не должен был тебя привозить. Тебе нельзя волноваться.
— Ничего, — покачала я головой. — Если я пережила всё, что со мной случилось, слёзы тоже как-нибудь переживу. Ты…отвезешь меня домой?
— Конечно, — он протянул мне руку. — Идём.
Я взялась за его руку и поднялась с лавки. Сделала шаг и почувствовала, что внутри словно что-то оборвалось, а на ноги полилась горячая жидкость.
Я подняла взгляд на Богдана, он смотрел с изумлением.
— Надя, ты…Воды отошли!
— Да, — прошептала еле-еле, потому что сама перепугалась. — Ты скоро станешь папой. Наш сын идёт.
Богдан, не теряя больше ни секунды, подхватил меня на руки и понёс к машине.
БОГДАН.
— Родная, сейчас… Сейчас. Уже почти доехали. Потерпи.
Я говорил это Наде, но успокаивал, наверное, больше себя, потому что дико испугался. Как раз Надя была достаточно спокойна и собрана, она не кричала, не стонала, но я видел, как расширились её зрачки, и как она губу закусывает, явно пытаясь справиться с болью.
В приёмном отделении роддома нас уже ждали, потому что Надежда сообщила по телефону своему доктору, что она едет. И опять — моя ласточка была спокойна и терпелива, а я ходил по небольшому помещению, словно тигр по клетке метался. Мне всё казалось, что документы принимают слишком медленно, что данные заполняют долго.
Я торопил, начиная закипать, так, что даже Наде пришлось меня урезонить.
— Богдан, уймись и сядь, дай людям работать. Со мной всё нормально, я потерплю.
— Надя… — Я сел рядом, взял её руку, заглянул в глаза. — Я просто беспокоюсь о тебе и… моём сыне. Очень больно?
— Нет… Пока… терпимо. Только… Пить очень хочется.
Попить Наде разрешили, я нашёл воду, налил в стаканчик. Надя пригубила, сделала пару глотков, а потом застонала, сильно сжав мою руку.
— Надюша…
— Нормально всё, это нормально… Надо… надо не сидеть только, а ходить.
Она встала, и я встал с ней. У меня сердце колотилось с бешеной скоростью, казалось, что вот-вот выпрыгнет. Мне было так страшно.
Я вдруг понял, что если что-то случится с ней или с ребёнком, мне тогда тоже незачем будет жить. Да и вообще — в последнее время я жил только одним: желанием найти мою Надю. А неожиданно нашёл сразу двоих родных людей…
Наконец, её повели в какую-то смотровую, я не хотел оставлять её одну.
— Папочка, а вы документы оформили на совместные роды? — спросила медсестра, останавливая меня на входе.
— Нет, я… Надя начала рожать раньше срока. Я всё оформлю, заплачу. Сколько?
— Да не в деньгах же дело-то, товарищ дорогой, — покачала головой пожилая сестра. — Нужны анализы. Главное, чтобы не принесли заразу никакую.
— Анализы? — Я вспомнил, что буквально неделю назад сдавал кровь, потому что в хосписе требовались доноры, и я решил помочь. — Сейчас, вот посмотрите, подойдет?
Я нашёл в телефоне нужное письмо, открыл ссылку. Сестра внимательно изучила.
— Ну ладно, сойдёт. Воспалений явно никаких нет в организме. Значит, когда мамочку вашу переведут в родильное отделение, мы вас к ней проводим.
— А раньше никак?
— А раньше вам зачем? — удивилась она. — Осмотр вместо доктора проводить будете или что? Да успокойтесь вы, все рожают — и ничего. Всё будет хорошо. Супруга ваша здорова, беременность протекала без осложнений, так что…
Я понимал, что вроде бы оснований для беспокойства нет. И всё-таки в голове стучало — надо быть рядом, нужно быть с ней. Даже если я ей не нужен, даже если погонит меня — не уйду. Я просто знаю, что должен быть там, с ней, что бы ни происходило и как бы мне самому не было тяжело.
Не знаю, сколько времени прошло — полчаса, час, два… Я просто сидел, сжав голову руками, и вспоминал все молитвы, которые за это время выучил.
Телефон разрывался от звонков. Я увидел номер отца. Ответил.
— Да, пап. Да. Я в Сочи. Послушай… Я нашёл Надежду. Давай потом поговорим, я сейчас занят. Пап, я прошу — не начинай! Я не собираюсь на неё давить, я просто хочу быть рядом и помогать. Да знаю я, что сам виноват! Надю винить не в чем. Я… Я люблю её пап. Я бы всё отдал, чтобы она вернулась. Передам, что ты ждешь звонка. Пап… скоро будут новости. Да, отличные. Я сразу сообщу. Как мама?
Мать уже несколько месяцев чувствовала себя неважно. Когда я видел её в последний раз, она плакала, говорила, что всё из-за меня и Рената: мол, мы её не слушаем, не выбираем тех невест, которые ей подошли бы. Я тогда был на пределе, высказал всё, что думаю, что она тоже приложила руку к проблемам с Надеждой. Если бы мама тогда меня, дурака, поучила уму-разуму, я бы, может, и не допустил таких ошибок.
Хотя ведь говорят, что жизненному опыту научить нельзя. Всё равно каждый учится на своих ошибках и сам извлекает уроки. Главное, чтобы тот, кто совершил ошибку, искренне раскаялся и в самом деле сделал правильные выводы.
Потом я извинился перед матерью. Всё-таки я взрослый мужчина, сам за свои поступки должен ответить. Она если и виновата, то всё равно очень косвенно, однако, подойти к Наде я ей не позволю больше.
Закончил разговор с отцом, и меня сразу пригласили пройти в отделение. Выдали смешной одноразовый костюм, шапочку дали, маску.
— Заходите, папочка! И сами в обморок не упадите.
Надя была в какой-то нелепой рубашке, с распущенными волосами. Я слышал, что есть примета такая — нельзя роженицам их в прическу собирать.
Она была такой трогательной, милой, нежной. Губы уже почти в кровь искусала.
— Богдан? — округлила она свои и без того огромные голубые глаза. — Ты почему здесь?
— Рожать вместе будем.
— Что-о?
— Думала, я тебя оставлю? Нет, любимая, я теперь всегда буду с тобой.
— Пока дышим, — сказала ей медсестра. — Мы будем готовить для вас
