Кори заговорила медленно и отчетливо, словно пыталась объяснить что-то ребенку.
— Дэнни, мы ведь говорим об убийствах. Эти люди, они ведь были живыми…
Но Дэнни продолжал говорить о своем.
— Как мне убедить тебя, что угроза по-прежнему существует? Может быть, на улицах нет больше людей в форме, шагающих под звуки оркестров. Они не проводят больше маршей и демонстраций, не говорят о фатерленд, хунте, нацизме, но, в сущности, ничего не изменилось. Во время любой политической кампании в любом конце света они появляются вновь и вновь, нацепив на себя самые добропорядочные личины. Это — новое лицо фашизма…
Все это было особенно ужасно потому, что в этом была доля истины. И еще более ужасно, что Дэнни мог воспользоваться всем этим, чтобы оправдать свои действия.
— Но ты ведь украл деньги ни в чем не повинных людей!
— Но только не для себя.
Кори едва дышала.
— Когда же все это кончится? — прошептала она.
Дэнни протянул ей руку.
— Это кончится для нас, только если мы будем вместе. Ты нужна мне, Кори, поедем со мной…
Он был убийцей, вором, лжецом. Он был ее единственным мужчиной, ее мужем, отцом ее нерожденного ребенка.
Кори взяла Дэнни за руки и снова начала объяснять, как будто он мог что-то понять, после чего Кори могла бы последовать за ним, чтобы счастливо доживать с этим человеком остаток своих дней.
— Все это не оправдывает того, что ты сделал. Разве ты не видишь, что ты стал таким же, как они, когда стал заниматься подобными вещами?
По щекам ее покатились слезы.
— Я люблю тебя, — сказала Кори. — Я всегда любила тебя, но я не могу быть частью всего этого….
— Но ты ведь носишь под сердцем моего ребенка.
— А о чем ты думал, когда бросил меня? — Кори вдруг абсолютно успокоилась.
— Я никогда не собирался бросать тебя навсегда.
— Все дело в том, что ты никогда и ничего не собирался делать навсегда, — печально сказала Кори.
— Это неправда, — возразил Дэнни, но голос его звучал теперь не так уверенно. Кори легко могла привести множество доказательств того, что он собирался оставить ее навсегда — авиакатастрофа, разорение собственного банка, деньги, которые он пытался ей передать. Вместо этого она позволила Дэнни вывести себя наружу. Он все еще продолжал оправдываться.
— Они убили тысячи людей. — Теперь уже слезы звучали в голосе Дэнни. — Они забирали лучших, умнейших, потому что те могли стать реальной силой, могли противостоять…
Даже если бы Кори хотела что-то ответить, у нее не было такой возможности. К ним уже шел Эрнандо, спрашивая на ходу по-испански, летит ли Кори с ними. Поднимается ветер, и пилот нервничает. Протянув к Кори руку, Дэнни сказал:
— Пойдем со мной…
«У меня большое горе, — думала Кори. — Я — несчастная запутавшаяся вдова, тоскующая оттого, что муж ее жив. Оставьте меня наедине с моим сумасшествием».
Оба мужчины видели в глазах Кори недоверие, а вместе с ним грусть и жалость, когда она смотрела по очереди то на одного, то на другого. Дэнни продолжал умолять:
— Что бы я ни делал, как бы ни обижал тебя, я всегда любил, ты всегда была единственной любовью моей жизни.
Мысль эта пришла в голову Кори неожиданно, она даже удивилась, как могла не думать об этом раньше. Покачав головой, она произнесла:
— Нет, Дэнни, я никогда не была единственной любовью твоей жизни… — Все было так очевидно. — Это всегда была Алисия, ее ты не переставал любить ни на секунду.
Дэнни побледнел и, не в силах отрицать, только прошептал несколько раз ее имя. Но все это не имело никакого значения, потому что сейчас речь шла о вещах куда более серьезных, чем гнев и обиды. Речь шла о личной вине каждого за то, что они выжили в той «грязной войне», в то время как другим это не удалось. Однако и это работало на него. Страсть, скрытая за внешним спокойствием, которую Кори привезла с собой в нью-йоркские больницы и которая не покидала ее ни на секунду, когда она помогала другим невинным жертвам взамен тех, которых не смогла спасти в Буэнос-Айресе, теперь исчезла. Когда-то Кори умела сопереживать страждущим и одновременно наблюдать за всем как бы со стороны. Теперь же она лишь дрожала, направляясь между Дэнни и Эрнандо к небольшому самолету. Это тоже работало на него, да, это сработало… или почти сработало…
Потому что наперерез им бежал Адам Сингер. Все это напомнило Кори замедленные съемки — пиджак Адама распахнулся, а волосы развевались на ветру. Он был уже совсем рядом, всего футах в шести, и кричал, пытаясь заглушить ветер:
— Кори, подожди!..
Кори почувствовала одновременно и панику, и облегчение.
— Что ты здесь делаешь? — закричала она.
Но Адам уже обращался только к Дэнни:
— Отпустите ее.
В ответ Дэнни только крепче сжал руку Кори.
Адам подбежал ближе.
— Адам, — начала Кори. — Не надо…
— Она летит со мной, — заявил Дэнни.
— Это действительно так, Кори? После всего, что ты узнала, после всего, что он сделал, ты все-таки летишь с ним?
Адам сделал шаг в ее сторону.
— Она — моя жена.
— Тогда почему бы вам не совершить первый в своей жизни порядочный поступок и не оставить ее в покое?
— Это не ваше дело.
— Адам, пожалуйста, уходи. Я сама справлюсь с этим… — Однако в глазах ее стояли слезы.
— С чем, черт побери, ты собираешься справиться? Сколько раз он бросал тебя, сколько раз лгал…
Подошел Эрнандо, и, ко всеобщему удивлению, Кори резко обернулась и закричала:
— Держись отсюда подальше…
— Ветер усиливается, — почти умоляюще произнес Эрнандо. — Еще несколько минут, и Милош не сможет взлететь.
Адам в отчаянии продолжил.
— Попроси, попроси его рассказать о том изуродованном торсе в емкости на столе в морге. Спроси, как они убили ни в чем не повинного человека и столкнули в овраг его грузовик просто потому, что им требовалось тело…
— Я не убивал его, — тут же стал отрицать Дэнни. — Меня вообще там не было.
— Тогда скажите ей, кто его убил. Почему вы не объясните, что прекрасно знали обо всем, и не расскажете, где были сами, когда все это произошло.
Расстояние между Адамом и Дэнни сокращалось.
— Убирайся отсюда, — кричал на Адама Дэнни. — Ты подвергаешь риску ее жизнь тем, что тянешь время…
— Адам, пожалуйста, — просила Кори. — Дай мне улететь, и я обещаю, что вернусь…
Адам еще раз осторожно шагнул вперед.
— Он никогда тебя не отпустит, а если ты попробуешь убежать — просто убьет.
— Ты носишь под сердцем нашего ребенка, — напомнил Дэнни.
