Сказав это, Левашов обессилено упал на подушку, прикрыв веки от напряжения.
Катюша же лихорадочно думала о том, про кого говорил Левашов? Отчего-то ей вдруг представилось, что это Иван хотел убить ее жениха, так как любит ее. Эта мысль завладела девушкой так неистово и яростно, что она уже более не могла думать ни о чем кроме этого.
Иван, развалившись в белом позолоченном кресле, потягивал вино из большого хрустального бокала. Все эти бесконечно нудные дни с балами, торжествами и попойками до крайности утомили его. Императрица, ни на шаг не отпускала его от себя и постоянно спрашивала его совета во всех делах. Воронцов безразлично отвечал ей и, зевая, высиживал все приемы, на которых Елизавета Петровна заставляла его быть. По вечерам же, он напивался в стельку, пытаясь забыть голубые глаза, которые непрестанно терзали его сердце и выполнял свои обязанности на ложе царственной дивы, с холодным взглядом и затуманенной вином головой. Его мужская сила нисколько не страдала от выпитого спиртного и императрица, довольная и удовлетворенная засыпала в его сильных объятиях до утра.
Завтра, третьего ноября, должно было состояться венчание Катюши. Иван уже давно был готов к этому дню и, лишь одна долгая ночь отделяла его от долгожданной мести. Как, обычно исполнив свой долг перед государыней, Воронцов около трех часов ночи покинул темный императорский дворец и направился в сторону Невской перспективы, намереваясь продолжить ночь в одном из питейных заведений Петербурга.
Около шести часов утра, молодой человек пьяный, грязный и взъерошенный ввалился в свою спальню, что находилась в доме его дяди графа Михаила Илларионовича, у которого он жил последнюю неделю. Бесцеремонно разбудив камердинера, он велел ему приготовить ванну. Спустя час, Иван стоял перед большим зеркалом и застегивал последнюю пуговицу на парадном мундире. Множество раз он облачался в военный костюм, но еще никогда он не чувствовал такого волнения как сейчас.
Несколько недель он готовился к этому дню. Дню, когда он войдет в дом Нелидовых и арестом ее дяди омрачит Катюше торжество. Он вспомнил, как все эти невозможно долгие три недели он день и ночь искал компромат на Нелидова и Левашова, дабы найти повод для их ареста. Однако к безумному огорчению Ивана, Илья Дмитриевич, оказался весьма уважаемым и достойным человеком. Он не имел врагов, со всеми был в хороших отношениях, жертвовал щедрую милостыню бедным, был уважаем самой императрицей и вообще всячески способствовал развитию книгопечатания в Петербурге. И Иван был вынужден смириться с тем, что Левашова он упрятать в тюрьму не сможет. Тогда обуреваемый черной ревностью Воронцов попытался заставить Илью отступиться от Кати, подстроив падение Левашова с лошади. Тогда он едва не убыл его. Но позже узнав, что противник жив, подумал, что возможно Левашова охраняют какие-то силы, раз он смог избежать его расправы. Поняв, что убийство не принесет ему успокоения, Иван решил отступиться от Ильи Дмитриевича.
На Нелидова же нашлось множество фактов измены, начиная злоупотреблениями на занимаемой должности, в том числе неуемное взятничество и, кончая нелицеприятными высказываниями о царствующей императрице на закрытых собраниях масонской ложи у графа Романа Илларионовича Воронцова. Анонимный донос о том, что Нелидов не пристойно высказывался в адрес Елизаветы Петровны в словах, намекающих на ее бабское происхождение, крайне взбудоражило тайную канцелярию. Так же нашлось несколько свидетелей, которые слышали слова Петра Ивановича и подтвердили строки доноса. Мгновенно был издан указ на арест Петра Нелидова, как человека “подозрительного и уличенного в непристойных разговорах супротив государыни и виновного в измене”.
Однако Иван, переговорив с графом Шуваловым, начальником тайной канцелярии, упросил последнего повременить с арестом Нелидова и обождать пару недель. И предложил собственную персону для осуществления ареста злодея, который посмел высказываться не должным образом в адрес императрицы. Помня об интимном положении Ивана у ног Елизаветы Петровны, Шувалов заявил, что граф Воронцов может арестовать Нелидова, когда сочтет нужным. Иван довольный своими успехами стал терпеливо ожидать дня венчания Кати и Левашова.
И теперь он критически оглядывал свое великолепное отражение в зеркале и его рот невольно складывался в хищный, устрашающий оскал. Чистый, свежевыбритый, хорошо пахнущий свежим одеколоном, Воронцов прошелся мутным взглядом по своей одежде. Белый мундир из дорогого сукна, воротник и обшлаги, которого имели красный цвет, белые лосины, обтягивающие его мускулистые, длинные ноги и высокие ботфорты со шпорами, начищенными до блеска, подчеркивали его стать. Нагрудную кирасу он решил не надевать. Зачесав волосы в тугой хвост на затылке, Воронцов надел белый парик, с двумя буклями и небольшой косичкой сзади. Светлая треуголка с белым пером, пистолет и палаш дополнили его наряд.
Лицо его мрачное и суровое, выражало холодную решимость. Напряженно сжатая складка рта, заостренные скулы выдавали в нем плохо скрываемое дурное настроение и злость. Глаза его лихорадочно блестящие, немного красные от бессонной ночи, были живыми и беспокойными.
Иван медленно подошел к письменному столу из красного дерева и достал из ящика маленькую черную коробочку. Осторожно открыв ее, он с горечью посмотрел на переливающиеся темные камни, которые засветились приветливым светом на белой атласной материи. Как он хотел отдать их Катюше в ту памятную ночь на маскараде. Но тогда, она отвергла его предложение о свадьбе. И сейчас, Воронцов смотрел на эти драгоценные камни и отчетливо сознавал, что уже, наверное, никогда более он не сделает предложение ни одной девице. Ибо все они лицемерки и лгуньи. Вся их жизнь подчинена сиюминутным капризам. Они легко бросают слова, смущают своими взглядами и поступками мужчин, а после жестоко отвергают их чувства. Он проворно вытянул четки из коробочки и умелым движением спрятал их в потайной карман на груди.
Уже около семи, Иван спустился вниз по парадной лестнице и, проходя мимо кабинета дяди, увидел, что Михаил Илларионович уже встал и что-то пишет сидя за столом. Иван решил поприветствовать дядю и вошел в его кабинет. Старший Воронцов, заметив племянника на пороге своего кабинета, тут же отложил в сторону перо и устремил на него внимательный взор.
— Ваня ты так рано поднялся? Мне доложили, что ты явился только на рассвете, — озабоченно вымолвил Михаил Илларионович.
— Помешал? — глухо поинтересовался Иван.
— Нет, войди. Куда это ты в такую рань?
— Я пришел попрощаться дядя.
— Попрощаться? Вновь переезжаешь во дворец к государыне или к себе?
— Нет, — отрезал недовольно молодой человек, проходя внутрь кабинета.
— А куда же ты тогда?
— Сегодня мне придется завершить одно неприятное дело, — заметил мрачно молодой Воронцов. — После этого она скорее всего меня возненавидит… Но и поделом мне, я пылаю ненавистью к ней уже давно…
— Что ты говоришь Ванюша, я ничего не пойму.
— Я говорю дядя, что после того, что сегодня произойдет, — Иван чуть помолчал и сглотнул горечь от осознания того, что сегодня Катюша выйдет замуж за Левашова и навсегда будет потеряна для него. — Я уеду из Петербурга, ибо жить мне будет в тягость здесь. Возможно, обратно в лес подамся или еще куда-нибудь…
— Но как же Ванюша? А как же Елизавета Петровна?
— Императрица? — опешил молодой человек и, не задумываясь, буркнул. — Ну, уж до нее мне вовсе дела нету. Жила без меня и дальше проживет.
— Не скажи. Она-то совсем в тебе души не чает. Не отпустит она тебя.
— Да пусть хоть кандалами прикует к себе, а во дворец к ней по своей воле более не вернусь. Я все сказал, прощайте дядя…
Молодой человек направился к выходу. Но Михаил Илларионович проворно вскочил на ноги и, быстро догнав племянника, удержал его за плечо.
— Да что стряслось то сынок? Ты расскажи все толком, может я пособить чем могу?
