Фрэнки чувствует, когда мы вместе. Что она чувствует в сердце, а не только в теле. Что для неё, как и для меня, это не просто секс. Это занятия любовью.
— Прости, если я недостаточно говорила тебе, — шепчет она. — Это не потому, что я не думала об этом. Думала. Много. Часто.
Я мягко целую её в губы.
Её глаза встречаются с моими, и она с любопытством смотрит на меня.
— Помнишь, ты сказал мне, что чтобы попасть в Шекспировский клуб, надо процитировать строки, которые имеют для тебя значение?
— Угу.
— Если бы я стояла на пороге твоего собрания и определяла, стоит тебя впускать или нет, что бы ты мне сказал?
Ветер бросает завиток тёмных волос на её лицо. Я мягко убираю его за её ухо, провожу пальцами по раковинке её уха, по гладкой линии шеи.
— Франческа, ты пытаешься сказать, что желаешь ухаживаний в стихотворной форме?
Она улыбается.
— Ну, я пыталась действовать лукаво. И как у меня вышло?
— Превосходно, — я привлекаю её поближе, грудью чувствуя, как сильно бьётся её сердце. — Давай подумаем. А, всего лишь одно.
Прочистив горло, я всматриваюсь в её глаза.
— «Не верь, что звёзд огонь сияет, что солнце путь свершает свой, не верь, что правда лжи не знает, но верь, что ты любима мной», — я смотрю на неё и дарю нежный поцелуй. — Как тебе такое?
Фрэнки улыбается ещё шире и целует меня в ответ. Я обнимаю её под россыпью огненных звёзд на ночном небе.
Плейлист: Arcade Fire — My Body Is a Cage
В команде царит неспокойная энергия. Черты лица Рена нехарактерно напряжены, будто он лишь наполовину присутствует в моменте и отвлекается на беспокойство. Надеюсь, это беспокойство не связано со мной. Хотя я логичный кандидат. Я чувствую себя говном, прилипшим к подошве старого кроссовка.
Вчера я легла спать, чувствуя себя не очень хорошо, а сегодня проснулась, зная, что устремляюсь прямиком в эпицентр шторма. Моя грудь ощущается тяжёлой. Я то и дело сдерживаю влажный кашель, уткнувшись в сгиб локтя. И когда я буквально десять минут назад ходила в туалет, моя моча была тёмной, а кожа в отражении над раковиной казалась пожелтевшей. Я знаю, что мне надо пить воду, но едва могу влить её в своё горло.
Хуже всего то, что я — не самая плачевно выглядящая из собравшихся в комнате. Энди тихий (он никогда таким не бывает), Тайлер раздражителен, Лин делает всё как-то с неохотой. На лице Роба хмурая гримаса, которая в моей памяти сохранена под меткой «я поссорился с жёнушкой», а если Франсуа начнёт стрессовать ещё сильнее, я точно подсуну ему одну из своих таблеточек лоразепама, припасённых на крайний случай.
Как всегда, команда собралась в складской части арены, куда заезжают грузовики со всякими штуками, которые вы бы наверняка не посчитали нужными, но видимо, они необходимы для поддержания работы спортивного учреждения. Здесь парни обычно выполняют свой футбольный ритуал, который должен помочь им оставаться проворными, слаженными и просто позволяет отвлечься перед игрой.
Их версия футбола — это не матч в привычном понимании слова. Парни просто разогреваются, встав в круг и перебрасывая мяч друг другу. Единственная цель этого упражнения — не дать футбольному мячу упасть на пол. Это заставляет их следить за своими движениями и товарищами по команде. Словом, классное упражнение перед игрой.
Только сегодня оно даётся им отстойно.
Рен стоит на противоположной стороне комнаты, будучи на голову выше обоих парней, стоящих в круге возле него, и держит руки на бёдрах. Он смотрит на меня, явно задумавшись. Я приподнимаю голову и мотаю подбородком. «Удели внимание происходящему».
Когда Крис роняет мяч, Рен наконец-то моргает и отрывается от меня.
Роб вздыхает и подхватывает мяч.
— Ещё раз.
— А зачем? — спрашивает Тайлер. — Мы сегодня проиграем, серия плей-оффа завершится, и ты это знаешь.
Рен опускает руки и делает жест Робу. Роб бросает мяч ему. Принимая мяч на грудь, Рен лёгким движением бедра отправляет его обратно Робу, затем орёт:
— Повеса!
Роб прищуривается, когда мяч летит в его сторону, но отправляя его ударом головы в сторону Лина, он улыбается и кричит:
— Пройдоха!
Половина парней резко оглядывается на меня. Я старательно утыкаюсь в телефон, чтобы они не чувствовали, что в их ритуал вторгаются. Мне сложно фокусировать взгляд, но краем глаза я вижу, как все они обмениваются какими-то нечитаемыми взглядами, будто их поймали за чем-то, что не следовало выдавать.
Я сипло кашляю в сгиб руки, когда Лин произносит своё слово, так что я его пропускаю. Но когда Франсуа отбивает мяч в сторону Энди, его ругательство рёвом разносится по комнате:
— Гнилое сморщенное яблоко с заднего двора!
Лин фыркает. Тайлер истерично сгибается пополам, а Энди рывком устремляется за мячом, не давая тому упасть на пол. Подбрасывая его лёгким пинком, он потом удерживает его на стопе, смотрит на Криса и смертельно серьёзно говорит:
— Мявкающая пилотка.
Комната взрывается хохотом, мяч летает туда-сюда, ни разу не задевая пол. Их плечи опускаются, хмурые гримасы уходят. Я словно в психоделическом трансе наблюдаю за перелётами мяча в пространстве, а перед глазами начинают плясать звёздочки. В комнате будто становится теплее, моё затруднённое дыхание напоминает рефрен, пока мир накреняется и кружится вокруг.
Я делаю шаг назад и прислоняюсь к стене, потирая ладонью лицо. Моя рука становится мокрой. Я потею. Откашливаясь, я стараюсь сделать медленный вдох и прищуриваю один глаз, надеясь, что это поможет прояснить взгляд.
На мгновение мир как будто становится отчётливее, и я вижу, как очевидно изменилась атмосфера в помещении. Будто кто-то щёлкнул выключателем, настроение становится в разы лучше, будто солнышко вырвалось из-за тучи и озарило землю.
Ругательства продолжают разноситься эхом, смех нарастает и становится громче, напоминая рой пчёл. Либо эти парни заметили креативные ругательства Рена на протяжении последних трёх лет, либо они тоже сделались знатными шекспировскими задротами. Как бы там ни было, результат один и тот же. Командный дух восстановлен. Настроение улучшилось.
Боже, как гениально. Рен сделал то же самое, что и всегда — принёс радость, помог людям почувствовать себя лучше. И вот почему он так важен для команды. Вот почему, когда мои ноги подкашиваются, и я сползаю на пол, я могу лишь надеяться, что он занят и не заметит, что даже его чудодейственного солнечного света недостаточно, чтобы уберечь это маленькое облачко от шторма.
* * *
Не открывая глаза, я уже
