вот-вот сляжет с чем-то — наверняка с той фигнёй, которой Мэддокс всех заразил, но она решительно отрицает.
— Приватное место, где мы сможем поесть — это не очень конкретно, — говорит она. — Я достаточно хорошо одета?
Я окидываю её взглядом, затем снова смотрю на дорогу. Под серым свитером она надела чёрное платье макси, красиво контрастирующее с её кожей. Декольте платья обнажает соблазнительную ложбинку грудей, которая едва прикрывается её ожерельем с подвесками. Свет вечернего солнца отражается от её ключиц, кончика носа и подчёркивает бронзовые оттенки в её ореховых радужках.
— Ты идеальна, — говорю я ей.
Хрюкнув, она смеётся.
— Я далеко не идеальна, но если ты имеешь в виду, что я подобающе одета, то ладно.
Когда я сворачиваю на парковку с частным парковщиком, Фрэнки снова кладёт ладонь на моё бедро, и её голос звучит уже мягче.
— Но раз уж мы затронули тему, ты и сам выглядишь весьма идеально, Зензеро.
Я смотр на себя. На мне всего лишь угольно-серые слаксы и белая рубашка с подвёрнутыми рукавами, без галстука.
— Ты сама меня одевала.
— Да. У меня великолепный вкус. И мой муз очень красивый. Несложно было вдохновиться.
Я улыбаюсь, выключая двигатель.
— Спасибо, медовый тортик.
— Эти прозвища становятся всё хуже и хуже, — бормочет Фрэнки, наклоняясь вперёд и глядя на кирпичный фасад здания. — Что это за место?
— Хорошо охраняемый секрет.
Она поворачивается и прищуренно хмурится.
— Надеюсь, это не какой-то прикол вроде вечеринки-сюрприза. Я ненавижу сюрпризы.
— Я это знаю, Фрэнки. Только ты и я.
Наконец-то.
После быстрого подъёма на лифте нас подводят к столику с видом на воду. Фрэнки опускается на свое место и аналитическим взглядом осматривается по сторонам, пока я помогаю ей подвинуть стул ближе к столу.
— Это место кажется дорогим, Сорен.
— Франческа. Пожалуйста, не делай этого.
Она приподнимает брови.
— Не делать чего?
— Не песочь меня за то, что я привёл тебя в приличное и приватное место, чтобы поесть, — я опускаюсь на свой стул и открываю меню. — Мы практически каждый вечер готовим дома. Изредка балуем себя китайской кухней с доставкой. Я могу раскошелиться на ужин вне дома.
Она мямлит что-то себе под нос, поднимает меню и открывает.
Оглядываясь по сторонам, я изучаю окружение, затем Фрэнки, которая отвлекается от меню и смотрит на воду с лёгкой улыбкой на губах. Именно этого я и хотел; именно этого, по-моему, хотелось бы Фрэнки. Океан позади нас. Уединение. Лампы обогрева, чтобы она не замёрзла. И её любимая еда.
Она возвращается к меню, тут же роняет его и смотрит на меня с отвисшей челюстью.
— Тут всё бургеры.
— В том и прикол.
— Ты как будто пытаешься соблазнить меня или типа того, Зензеро.
Я улыбаюсь, а она прикусывает губу и пытается не улыбнуться в ответ.
Внезапно её лицо искажается хмурой гримасой.
— Нам надо поговорить, — заявляет она серьёзно.
Моё сердце падает с обрыва прямиком в чистую панику.
— О? Что такое? — худшие сценарии из возможных прокручиваются в моей голове с поразительной ясностью.
«Её это не устраивает.
Ей не нравится, как всё складывается.
Она хочет просто остаться друзьями».
— Я не знаю твоё второе имя, — она хмурится ещё сильнее. — И я осознала, что это одна из тех деталей, которые надо знать, когда ты в серьёзных отношениях с кем-либо. У меня такое чувство, будто я провалилась, раз не спросила у тебя это. Это и ещё несколько вещей.
Уже не падая на верную смерть, моё сердце ёкает и приземляется лужицей сладкого облегчения. Я с шумным выдохом роняю голову.
Фрэнки не замечает.
— Я осознала ранее, когда принимала душ, — продолжает она. — Я делилась с тобой своей жизнью и занималась с тобой сексом больше, чем с кем бы то ни было, разговаривала о взглядах на мир и политику, но не знаю твоё второе имя. Я знаю, что ты хочешь как можно дольше играть за свою нынешнюю команду, что ты скучаешь по лесу так же сильно, как любишь океан, и что ты хочешь купить в дом пианино, но я не знаю твоё второе имя. А должна. Это вообще имеет смысл?
Наконец, моё тело успокаивается после свободного падения сердца, и я поднимаю глаза, встречаясь с ней взглядом.
— Что такое? — спрашивает она, глядя на меня с непониманием.
— О, я просто катастрофизировал. На минутку подумал, что ты со мной расстаёшься.
У неё опять отвисает челюсть. Она часто моргает, затем взрывается хохотом. Истерическим, громким хохотом.
— Как? — выдавливает она между приступами смеха. — Как ты мог такое подумать?
— Мне не кажется смешной та мысленная паника, которую я только что пережил, Фрэнки.
Она серьёзнеет.
— Прости. Это не смешно, ты прав. Просто, Рен… я счастлива с тобой. Очень счастлива, — её лицо делается замкнутым. — А ты счастлив? — тихо спрашивает она.
Я подвигаю ладонь к её руке и переплетаю наши пальцы.
— Не просто счастлив, Фрэнки. Я на седьмом небе. Каждый день.
Её лицо теплеет, озаряясь лёгкой довольной улыбкой.
— Хорошо, — мгновение спустя она отстраняется и делает глоток воды. — Ладно, тогда восполни для меня пробелы. Второе имя. Выкладывай.
— Исак. Твоё — Кьяра.
— Откуда ты…? — она окидывает меня взглядом. — Ты украдкой посмотрел моё удостоверение личности, да?14
Я разглаживаю тканевую салфетку, чуть поправляю нож. Должен же мужчина сохранить немножко достоинства.
Приняв моё молчание за ответ, она двигается дальше.
— Ты правда хочешь пятерых детей?
Подняв взгляд, я смотрю ей в глаза, пытаясь определить направление нашего разговора, что не всегда ясно в случае со мной и Фрэнки. Она не делает пауз и ответвлений, которые бывают в «типичном» диалоге. Иногда мне нужно несколько секунд, чтобы нагнать, но такие прямолинейные разговоры — это по-приятному в новинку.
— Это просто навскидку, — говорю я ей. — Я открыт для обсуждений. А ты?
— Минимум двоих.
Я смотрю на неё, и мне легко представить её матерью, к тому же весьма хорошей. Игривой, сочувствующей, ласковой. Я представляю, как она сидит у воды в комфортном пляжном шезлонге и читает книгу, пока младенец спит на её груди. Эта картинка, этот момент перед моим мысленным взглядом — то, чего я хочу почти с ощутимым голодом.
Фрэнки улыбается и просовывает свои ноги между моих под столом.
— Думаю, я нравлюсь тебе, Зензеро. С кочками в разговорах и всем остальным.
Боже, если бы она только знала, насколько.
— Ты мне не просто нравишься, тыковка. Я люблю тебя в точности такой, какая ты есть.
Она улыбается и снова смотрит в меню.
— Вот это-то и пугает.
Сделав заказ, мы смотрим, как
