Да, все правильно! Все логично! Все очень рационально и комфортно! Так-то оно так, только нет никакого у него комфорта. Все самообман, глупость и малодушие! Да, именно малодушие! Потому что он спрятался за логикой, за выгадыванием своих преимуществ! Потому что не хочет потерять ничего, не хочет рисковать! И опять вполне понятно: вряд ли кто-то хочет терять и бездумно рисковать.
Подобные внутренние монологи измучили Леву. Он то оправдывался перед собой, то уговаривал, то бичевал. Успокоения не наступало.
В какой-то из вечеров, тупо сидя перед телевизором и не понимая, что же происходит на экране, он вдруг отчетливо осознал: пора принимать решение. Пока еще непонятно какое, но пора, потому что тянуть и увязать – это не выход. Можно, конечно, надеяться, что все рассосется, как-то уляжется, каким-то волшебным образом утрясется без его участия…
Собственно, он так и жил долгие годы. Жил в иллюзии, что сам создал себе такую прекрасную жизнь и наслаждается ею. Оказалось, обман. Ничего такого он не создал. Просто Нина хотела быть рядом и была. Вот и вся премудрость. А он продолжал жить в семье, встречаясь с Ниной, когда ему было удобно, не напрягаясь, ничем не рискуя и не стремясь ничего поменять.
А теперь Нина чуть отошла, и все – мир рушится! Значит, он ничего не сделал для того, чтобы удержать, сохранить свой внутренний комфорт. Значит, не смог? Не сумел? И где они – его усилия? Где он сам, сила его характера, воля, желание? Этого что, нет?
Ну почему же? – возражал он сам себе. – Все есть: и ум, и сила воли, и характер покладистый. Хотя эти качества, как, впрочем, и любые другие, не гарантируют счастья. И любая связь может быть прервана в одностороннем порядке. Любой может разлюбить, разочароваться, увлечься кем-то еще. Нет правил, нет законов у любви, нет гарантий!
Так-то оно так, только никакие рассуждения не приносили успокоения, не грели.
Лева пытался разобраться. Он мысленно взвешивал на весах, клал на чаши все свои сомнения и решал, что же перевешивает, что важнее, что значимее…
На одной чаше – любовь и трепет. На другой – устойчивая привычка, стабильность, незыблемость.
На одной – желание, секс, эйфория. На другой – покой, безразличие к половой близости, сдержанная привязанность.
На одной – ощущение молодости. На другой – прочный тыл, медленное старение, апатия.
Здесь – удовольствие, восторг, радость.
Там – уважение, покорность.
Здесь – светлая грусть, созвучие, сплетение, взаимопроникновение.
Там – сдержанность, умеренность.
Здесь – интерес, тяга, симпатия.
Там —…
Да, собственно, все понятно было Леве и без глубокого анализа. Только при всех соблазнительных плюсах одного варианта он почему-то выбирал второй – тихий и скучный, зато гарантированный, стабильный, без риска потерь и поражений. Так часто оправдывает себя женщина, не желая расставаться с опостылевшим мужем: хоть плохонький, а свой…
Но сердце продолжало томиться, душа ныла и рвалась к любимой.
Он звонил ей, и они подолгу разговаривали и даже пару раз встретились в кафе. Для него эти встречи были мучительны. Он желал большего, хотел возврата прежних отношений, но Нина отмалчивалась, не в силах принять то решение, о котором мечтал Лева.
Она говорила с ним какими-то дежурными фразами, какими-то дурацкими клише:
– Мне надо подумать.
Или:
– Давай отдохнем друг от друга…
Он раздражался, повышал голос:
– Да не устал я от тебя! Не устал! Наоборот, я скучаю…
Она сочувственно гладила его по голове и произносила очередную фразу:
– Мне надо разобраться в себе.
– А что такого произошло? – горячился он. – Почему раньше не надо было разбираться, а теперь вдруг понадобилось?!
– А почему ты столько лет молчал и вдруг заговорил о разводе?! – парировала она.
На это он не мог спокойно реагировать, потому что решение так и не принял, и они вновь ссорились и расставались в плохом настроении, недовольные друг другом.
Она ехала к Максу, он домой. И если Нина вполне комфортно проводила вечер в компании с новым любовником, то Лева мучился, не находя себе места и изводя супругу глупыми придирками.
Ситуация зашла в тупик.
Макс не узнавал себя. Он, закоренелый холостяк, отчаянно избегающий длительных отношений с женщинами и наслаждающийся своей свободой и независимостью, вдруг ощутил такой покой и умиротворение в присутствии Нины, что засомневался, а с ним ли вообще это происходит.
Один случай оказался очень показательным, когда в очередные выходные Нина собралась навестить маму. Поначалу Макс обрадовался. «Ну и хорошо, – думал он. – Схожу с ребятами в баню. Давно не был. Пивка попьем, поболтаем. Старые журналы надо бы перебрать. Валяется целая стопка уже который год. Все руки не доходят. Почту проверить… А то совсем компьютер забросил. После отпуска толком и не заглядывал…»
Но Нина уехала, и запал его быстро пропал. Он очень оперативно просмотрел почту, выбросил все старые журналы, даже не заглянув в них, позвонил приятелям и… заскучал. В баню в этот раз не сложилось. Дел никаких не было…
– Черт! А что же я делал раньше? Целыми днями один? – изумлялся он. – Ну ладно работа, ну ладно хозяйственные дела: магазины, уборка… А еще?
Макс силился вспомнить и не мог. Зато с Ниной… Боже, чем только они не занимались с Ниной! И в кино, и на роликах вечером в сквере около дома, и походы в книжные магазины, и чай с вареньем перед сном… А как она усовершенствовала его быт, сколько мусора и ненужных вещей выбросила, пересмотрела всю посуду, заменила все сковородки и треснувшие чашки, обновила кашпо комнатных цветов… Перестирала все шторы, отчего в квартире стало свежо и чисто… И все это с желанием, с настроением, с шутками-прибаутками…
Он настоял, чтобы Нина перевезла свои вещи, освободив предварительно полшкафа для нее. Она сомневалась, тянула, но кое-что перевезла. Так… самое необходимое…
Почему-то ей не верилось, что насовсем перебралась к мужчине. Свой дом она любила и не была готова покинуть его окончательно. Хотя ничего особенного ее там не держало. Просто любимая квартира, милый сердцу уголок…
Детей у нее так и не случилось в жизни… Та курортная беременность была единственной. Она частенько задумывалась: «А что было бы, если бы я тогда родила? Как бы сложилась моя жизнь? Жизнь моего ребенка?» Представляла себе рождение своего дитяти, его рост, взросление. Думала: вот сейчас он пошел бы в школу, а вот этой осенью перешел бы в седьмой. Мысленно она была с ним и на празднике Последнего звонка, и на экзаменах в институте, и даже на воображаемой свадьбе. Потому что сейчас ему… или ей… было бы… Боже, уже двадцать два года! Ну да, почти двадцать три. И еще одним вопросом задавалась Нина периодически: а если бы мне суждено было знать, что та беременность – единственная в моей жизни и другого шанса родить больше не будет? Родила бы я тогда, в свои восемнадцать лет? И ответ всегда был однозначный: да, конечно, без сомнений! Но что толку ворошить прошлое и горевать? Детей не было. Поначалу она убивалась, страдала, жалела себя и ругала одновременно. Потом успокоилась, примирившись с действительностью.
