Кэссиди протянула Трисии ее коктейль.
— Равно как и мнение, что ты заслужила стаканчик перед сном. Пей до дна.
Трисия подняла бокал, готовясь сделать большой глоток, но тут в дверь постучали, и она остановилась и прошептала:
— Я не в силах обсуждать это с мамой. Я пока не готова.
Я встала, чтобы открыть дверь, а Трисия тем временем передвинулась, чтобы ее не было видно. Кэссиди продолжала смешивать коктейль, косясь на дверь.
Я выглянула в щелку, готовясь в случае чего соврать, что не одета. Сначала я вообще никого не увидела, но затем у стены слева от двери что-то зашевелилось. Не успела я открыть дверь пошире, как едва не столкнулась носом с Дэвидом, просунувшим в щель голову.
— Дэвид, ты меня напугал!
Дэвид и сам выглядел испуганным.
— Мне нужна Трисия.
От него пахло спиртным и чем-то еще. Хлорка. Я приоткрыла дверь еще немного, чтобы лучше его видеть.
— Ты что — купался в бассейне?
— Где Трисия? — В его голосе ясно слышалась паника. Не успела я поинтересоваться, что случилось, как сзади подошла Трисия и распахнула дверь.
— Что там еще? — раздраженно спросила она.
Прежде чем ответить, Дэвид закрыл глаза.
— Помоги мне. Лисбет убили.
Первые впечатления чрезвычайно важны в бизнесе, любовных отношениях и расследовании убийств. То, что я стояла на краю бассейна босиком, в пижамной куртке «Ник энд Нора» и штанах спортивного покроя на шнуровке, совсем не помогало мне установить доверительные отношения с профессионалами, прибывшими на место убийства. В этот уик-энд я собиралась отдыхать, а не наниматься на работу, и гардероб привезла соответствующий. Но это еще куда ни шло. Будь я в кружевной ночной сорочке, у детектива Майерсона точно сложилось бы обо мне превратное мнение. Я и так, кажется, вызвала у него недоумение. И хорошо, что футболку с логотипом команды «Вашингтон Рэд-скинз», в которой иногда сплю, я оставила дома.
Едва до нас дошел смысл слов Дэвида, мы все втроем бросились за ним к бассейну. На ходу я схватила свой сотовый, но Дэвид сказал, что уже позвонил по девять-один-один — после того как вытащил Лисбет из бассейна и попробовал сделать ей искусственное дыхание. И все же, сбегая по лестнице, мы смутно надеялись, что он ошибся и Лисбет чудом окажется жива.
Но стоило нам ее увидеть, как все вопросы отпали. Поза, в которой она лежала на краю бассейна, показалась нам неестественно застывшей и симметричной — так уложил ее Дэвид, пытаясь делать искусственное дыхание. Мокрые волосы с обеих сторон облепили ей шею, кожа еще не обсохла, но уже выглядела слишком бледной, платье на плече порвалось, и она была босой. Очень похоже на неудачный снимок Хельмута Ньютона. Я все-таки пощупала ей пульс, чтобы с чего-то начать.
— Она мертва.
Трисия вскрикнула от удивления, а я разинула рот, увидев тетю Синтию, выходящую из павильона на дальнем конце бассейна. На ней был красный шелковый халат и домашние туфли в тон; она тоже готовилась ко сну. В одной руке она держала туфли от Марка Якобса, которые сегодня были на Лисбет, а в другой сжимала открытую бутылку шампанского.
— Я позвонила в полицию, — сказала она.
— Я уже звонил, — слабо откликнулся Дэвид.
— Дэвид, ты знаешь, что здесь произошло? — спросила тетя Синтия холодно и отчужденно — может быть, вследствие шока, а может быть, из-за обуревающих ее эмоций.
Дэвид растерянно покачал головой:
— Я пошел ее искать, она была в воде, и я попробовал… — Трисия обняла его за плечи, беря под свою защиту, и он осекся.
Тетя Синтия медленно кивнула:
— Мне послышался шум в бассейне. Я еще удивилась: кто там может быть в такой час? — Она показала нам туфли и бутылку. — Должно быть, она решила искупаться и ударилась головой или просто перепила.
— Но она одета, — заметила Трисия.
— Пьянство толкает на глупости, — изрекла тетя Синтия тоном, не терпящим возражений. Мне не верилось, что она, стоя над трупом, сохраняет сдержанность и говорит, точно читает счет за электричество. Сколько же она выпила?
Мне не представилось возможности это выяснить, потому что прибыли парамедики и на шум спустились мистер и миссис Винсент. Парамедикам не потребовалось много времени, чтобы подтвердить, что Лисбет мертва. Они старались не передвигать тело, чтобы сохранить нетронутым возможное место преступления. Миссис Винсент едва не упала в обморок, но мистер Винсент, подобно своей сестре, держался с ледяным спокойствием. Но под его спокойствием скрывалась ярость, оттого что все произошло без его разрешения и помимо его воли.
Когда прибыла тяжелая артиллерия — медэксперт, детективы из окружного уголовного розыска, — миссис Винсент попыталась увести Дэвида в дом, но он отказался, объяснив, что ему нужно присматривать за Лисбет. Он сидел сгорбившись в шезлонге, а его мать сидела рядом, обняв его, чтобы хоть немного согреть и успокоить. Но похоже, она терпела поражение на обоих фронтах.
И не удивительно. Ночной океанский бриз пробирал меня до костей, чудовищность произошедшего потрясла меня, и все же я отчаянно пыталась унять дрожь. Я крепко стиснула челюсти, надеясь, что детектив не сочтет это признаком упрямства и агрессивности. Ему уже досталось от мистера Винсента и тети Синтии, которые разговаривали с ним сквозь зубы, точно завсегдатаи ресторана, недовольные обслуживанием.
Трисия и Кэссиди, прижавшись друг к другу, сидели в другом шезлонге. Кэссиди наблюдала за работой полицейских, а Трисия не сводила глаз с Дэвида. Было что-то странное в ее взгляде, чему я не могла подобрать названия. Не просто тревога, а нечто более мрачное и вызывающее беспокойство. На мгновение она повернула голову и увидела, что я смотрю на нее. Я ободряюще кивнула, но она отвела взгляд. Она не хотела, чтобы кто-то догадался, о чем она думает. А Трисия умеет хранить секреты.
Ричард и Ребекка сидели поодаль от нас, напряженные и молчаливые. Ребекка хотела было сказать что-то в утешение Дэвиду и миссис Винсент, но мать и сын отвергли ее попытки. Тогда она вернулась, села возле Ричарда и стала следить за действиями криминалистов.
— Когда вы в последний раз видели погибшую? — обратился ко мне детектив Майерсон. Длинный и тощий, он напоминал Икабода Крейна[12] со стрижкой ежиком. Я подумала, как он при такой конституции не мерзнет без теплой одежды. Правда, на нем был пиджак, пропахший дымом и чипсами, который я бы с удовольствием набросила на себя, если бы мне предложили. Но мне не предложили.
— Дэвид вынес ее из зала примерно в десять.
Он многозначительно потянул носом и поморщился, будто от боли. Я затруднилась определить, было ли это редакторское замечание или хронический гайморит. Он уже опросил всех, и до его прибытия мы говорили с полицейским в форме, так что ему оставалось проверить, нет ли противоречий в наших показаниях. Но отсутствие противоречий влечет за собой одну проблему — отсутствие зацепок. Не от чего оттолкнуться, чтобы идти дальше.
— И больше вы ее не видели?
— Нет, мы старались развлекать гостей. Из вежливости.
— И вам это удалось?
— Ненадолго.
— И что потом?
— Гости разошлись, а мы поднялись в наши комнаты.
— Все?
— Кроме… — Я запнулась, подыскивая слово. Слуги? Прислуга? С этим понятием я не сталкивалась в повседневной жизни и не знала современного политкорректного термина. — Кроме персонала. Они занимались уборкой, когда мы уходили.
Он сделал пометку и еще сильнее прищурился, глядя в блокнот. Неужели что-то начинало проясняться, что-то привлекло его внимание? Или он просто забыл очки?
— А где мы сейчас?.. — спросил голос у него за спиной, и прищур детектива Майерсона превратился в гримасу боли.
— В самом начале, — ответил Майерсон нарочито приветливо, как говорю я, когда прошу младенца, сидящего за мной в самолете, перестать пинать ногами спинку моего кресла. Неужели передо мной специалист по особо тяжким преступлениям, не любящий убийств?
Или, может быть, он не любит свою коллегу? Обладательница голоса появилась из-за спины Майерсона — высокая, коротко стриженная блондинка с ледяными голубыми глазами. Их подчеркивали высокие скулы и выдающаяся нижняя челюсть. Она напоминала нордического ангела мести, готового разить огненным мечом и осуществлять правосудие повсюду, где сочтет нужным. На ней был простой черный костюм: юбка, в которой не опустишься на колени, чтобы собрать улики, и пиджак — такого покроя, что поверх пистолета его не застегнешь. Нитку серого оникса и лунных камней она засунула под серую шелковую блузку. Ее выдернули сюда с какой-то вечеринки, что отчасти объясняло и юбку, и неловкость Майерсона. В знак приветствия она тронула его за руку, но он, похоже, ничуть не обрадовался.
Она быстро убрала руку и протянула ее мне:
