Когда мы приехали в церковь, там уже собралось довольно много народу. Скарлетт была немногословна всю дорогу, а когда мы подходили к церкви, она сцепила руки в замок.
- Ты как? – спросила я.
- Просто это странно, - тихо сказала она. Подруга смотрела прямо перед собой. – Все это.
Оглядевшись, я поняла, что она имеет в виду. Элизабет Гандерсон, капитан группы поддержки, стояла на ступенях церкви, окруженная группой ребят. Она истерически рыдала в красную футболку, которую комкала в руках. Скарлетт остановилась, когда мы были в нескольких шагах от толпы, так что я прошла чуть дальше, а затем заметила это и вернулась к ней. Подруга стояла, скрестив руки на груди.
- Скарлетт?
- Это была плохая идея. Нам не стоило приходить.
- Но…
Прежде, чем я успела закончить фразу, к нам подошла Джинни Тейбор с трясущимися руками и немедленно ударилась в слезы. От нее пахло лаком для волос и сигаретами. На Джинни было синее платье, которое отрывало ноги слишком уж сильно.
- Господи, - проговорила она, обнимая меня и Скарлетт, и мы с подругой немедленно постарались отстраниться настолько незаметно, насколько было возможно. – Это так ужасно, просто невыносимо. Я не могла есть с той минуты, как узнала. Я просто разбита!
Ни одна из нас не сказала ни слова. Джинни двинулась вперед, все еще держа руки на наших спинах, и нам пришлось следовать за ней. Затем она отпустила одну руку и достала сигарету, еще через несколько мгновений уже разгоняла дым рукой.
- Понимаете, то время, что мы были вместе, может, и не было прямо уж великолепным, но я так его любила! Это просто обстоятельства, - она прокашлялась, встряхнув головой, - которые нас разделили. Но он был буквально всем для меня в эти два месяца. Всем!
Я посмотрела на Скарлетт, которая изучала паперть, и осторожно произнесла:
- Мне очень жаль, Джинни.
- Ну, - тоненьким голосом сказала она, выпуская длинную струю дыма, - все совершенно иначе, когда ты знаешь человека так хорошо. Понимаешь?
- Понимаю, - заверила я ее.
Мы не особенно часто видели Джинни с середины этого лета. После нескольких безумных недель с нами ее отправили в полу-чирлидерский, полу-религиозный лагерь, когда ее родители отправились путешествовать по Европе. Впрочем, нам от этого хуже не стало. Слишком много Джинни – это тоже уже перебор. А через несколько дней после ее отъезда Скарлетт встретила Майкла, и началась вторая половина этого лета.
Мы шли к церкви, и Джинни, безусловно, не могла не устроить большое шоу, когда мы проходили мимо Элизабет. Она снова разрыдалась, и они кинулись друг другу в объятия, плача теперь вместе.
- Это просто кошмар, - сказала какая-то девушка позади меня. – Он так любил Элизабет! Это ведь его футболка, ну, у нее в руках. Она не расставалась с ней ни на минуту после того, как узнала эту новость.
- Я думала, они расстались? – удивилась еще одна девушка, и я услышала, как лопнул пузырь из жвачки.
- В начале лета. Но он все еще любил ее. Неважно, но Джинни Тейбор – такая дура! – сказала первая девушка. – Она встречалась-то с ним, наверное, два дня.
Зайдя внутрь, мы сели сзади, возле двух пожилых женщин, которые вежливо отвели колени в сторону, когда мы проходили мимо них. Напротив входа висели два больших плаката из Майкла: детские снимки и фото из школы, некоторые из них я узнала по ежегоднику. А в середине, самая большая, была именно та фотография из слайд-шоу, где Майкл сидел, смеясь над чем-то, о чем никто из нас уже не узнает. Я хотела сказать Скарлетт об этом, но, когда я повернулась к ней, то увидела, что она просто смотрит вперед, а ее лицо побледнело. Я промолчала.
Служба началась с опозданием, когда люди заполонили всю церковь и начали вставать у стен, держа в руках маленькие брошюры, которые им вручали на входе. Элизабет Гандерсон вошла, все еще рыдая, и шмыгающая носом Джинни Тейбор проводила ее к свободному месту. Странно было видеть одноклассниц в таких обстоятельствах. Некоторые были одеты мило, но соблюдали правила и выбрали что-то подходящее. Другие же казались совершенно неуместными в своих обтягивающих платьях или юбках. Интересно, что бы подумал Майкл, если бы мог видеть всех этих людей с красными лицами, завывающих девушек и своих родителей, которые вместе с его младшей сестренкой сидели в первом ряду. Я посмотрела на Скарлетт, которая так сильно влюбилась в него за такое короткое время, и нашла ее руку, сжав ее. Она пожала мою ладонь в ответ, все еще глядя точно перед собой.
Церемония была обычной и довольно короткой, в церкви быстро стало душно – слишком уж много было людей, и мы с трудом могли услышать священника за всеми всхлипами и шмыганиями. Он говорил о Майкле, как много тот значит для всех, кто знал его, но, как он сказал, у Бога были свои причины. Элизабет Гандерсон встала и, прижимая руки ко рту, вышла из церкви на добрых десять минут после этого. Группа друзей немедленно последовала за ней, и пожилая женщина, сидевшая возле нас, неодобрительно посмотрела на них. Скарлетт сильнее сжала мою руку, ее ноги впились мне в ладонь.
Когда все закончилось, мы услышали приглушенный хор множества бормочущих голосов, и все стали выходить на улицу. Там внезапно стало очень темно, начал дуть холодный ветер, а в воздухе запахло дождем. Над деревьями быстро собирались большие черные тучи.
Я чуть не потеряла Скарлетт в толпе голосов и лиц. Джинни повисла на Бретте Херши, капитане футбольной команды, и он осторожно вел ее куда-то. Элизабет сидела на водительском сиденье в своей машине, оставив дверь открытой и обхватив голову руками. Ее друзья стояли вокруг, неуверенные, что же им делать - уйти или сесть рядом с ней? – переминались с ноги на ногу и мяли в руках брошюры, поглядывая на небо.
- Бедная Элизабет, - мягко сказала Скарлетт, когда мы подошли к ее машине.
- Они расстались уже давно, - заметила я.
- Да. Давно, - она поддела носком туфли гальку, и та ударилась об колесо. – Но он действительно любил ее.
Я смотрела на подругу. Ветер трепал ее волосы, кожа Скарлетт казалась почти белой на фоне черного платья. Даже в самые тяжелые моменты моя подруга была невероятно красива.
- Тебя он тоже любил, - произнесла я.
Она посмотрела на темные облока.
- Я знаю, - тихо проговорила она. – Я знаю.
Первая капля была тяжелой и крупной, мокрое пятно немедленно расползлось по моему плечу, оставляя круглый темный след. А затем дождь полил как из ведра. Хлынув с неба, дождь заставил людей ускориться по пути к машинам, прятаться внутри или бежать, прикрывая головы церковными брошюрами. Мы со Скарлетт сели в ее машину и изнутри наблюдали за струями воды, стекающими по лобовому стеклу. Не помню, чтобы в последнее время дождь был таким же сильным.
