После того как на руку наложили гипс, Роба уложили в постель. На других койках храпели двое стариков и один мужчина среднего возраста, худущий как скелет. Этот вцепился скрюченными пальцами в одеяло и рассеянно скользнул по новичку страдальческим взглядом.
Подходящего случая долго ждать не пришлось: не успела единственная на все отделение дежурная медсестра отойти по вызову в другой конец коридора, как он спрыгнул с койки, накинул поверх пижамы халат спящего соседа и отправился на поиски.
Матерчатые шлепанцы заглушали шаги. Согнутая под прямым углом рука в гипсе мешала сохранять равновесие, так что время от времени Роб ударялся плечом о сверкающие белизной стены. Наконец он добрался до тяжелой двойной двери с табличкой: «Операционные». Из-за угла вынырнула сестра с коробкой стерильных бинтов.
— Что вы здесь делаете?
— Ищу Дэниела Эрроусмита.
— Ему делают операцию. Вы родственник?
— Брат. Мы вместе попали в аварию. Мне разрешили прийти.
— Там ваша мать — ждет конца операции. Сейчас я вернусь и провожу вас.
Мать Дэнни. Ну конечно — где же ей еще быть?
— Не беспокойтесь. Объясните, где это, я сам дойду.
Перед дверью комнаты для посетителей Роб остановился и прислонился лбом к стене. В груди бешено колотилось сердце; дыхание было жестким и хриплым.
Бывало, Дэнни упоминал о матери. Нельзя сказать чтобы часто — учитывая то немногое, что ему (и всем остальным) было известно о Робе. Что-нибудь вроде: «Маман — славная старушка. Меня просто обожает. Готова целовать землю у меня под ногами».
Роб понимал: нельзя ворваться в операционную и потребовать, чтобы ему сказали, как чувствует себя Дэнни. И нельзя прятаться от его матери — как бы ни хотелось. Главное — узнать, что с Дэнни, а она, конечно, в курсе.
В голове вихрем пронеслись воспоминания. Он — за рулем. Дэнни орет благим матом. Капли дождя на лобовом стекле. И мутное пятно — провал в памяти.
Свет ламп под потолком начал расплываться, в глазах заплясали радуги. Роб протер глаза тыльной стороной ладони и резко толкнул плечом дверь комнаты для посетителей.
Мать Дэнни понуро сидела в углу. Одна-одинешенька.
Роб отметил мертвенно-бледное лицо. Черные брови. Волосы тоже черные, как у Дэнни. Руки стиснуты на коленях. Она подняла голову на звук открываемой двери и с мольбой посмотрела на вошедшего.
* * *
Перед Джесс стоял молодой человек с измученным, почерневшим от синяков и ссадин лицом и белой нашлепкой под одним глазом. На волосах — запекшаяся кровь. Рука на перевязи — перед грудью, как щит. Она сразу догадалась, кто это.
У него был безумный вид. Словно пророк из Ветхого завета в больничных тапочках и кое-как наброшенном халате явился, чтобы свершить обряд проклятия. Он показался ей выше ростом, шире в плечах и грознее простого смертного. Глаза метали искры. Джесс еще не видела человека, который был так полон жизни. Он воззрился на нее, и Джесс не знала, то ли наброситься на него с кулаками, то ли вскочить и убежать куда глаза глядят.
— Как он там?
С минуту Джесс безмолвно взирала на Роба; потом возмущение, вызванное его вопросом, испарилось. Просто не было сил ни на что, кроме ожидания.
— Его сейчас оперируют. Удаляют гематому, давящую на мозг.
— Он выживет?
— Об этом еще рано говорить.
Роб сел подальше от нее и уставился на секундную стрелку настенных часов, медленно, монотонно совершающую круг за кругом.
Никогда еще Джесс не чувствовала себя такой одинокой. Она думала, что смирилась со своим положением разведенной женщины, но откуда ей было знать, что значит одиночество в таком месте, как это.
Конечно, можно позвонить сестре или дочери, но тогда придется что-то объяснять и даже утешать их — в то время как она сама испытывала острую потребность разделить с кем-нибудь горе и ужас. Так что она продолжала неподвижно сидеть и ждать.
Снова открылась дверь.
— Миссис Эрроусмит, — позвал ее врач.
Джесс встала на дрожащих ногах и едва не споткнулась о дорожную сумку, куда сложила все необходимое для Дэна.
— Как он?
Врач покосился на Роба.
— Это брат Дэниела?
— Это тот самый молодой человек, который вел машину. С чего вы взяли, что брат?
— Я соврал медсестре, — вмешался Роб. — Иначе меня бы не пустили.
Джесс не смотрела на Роба — только ощущала идущие от него волны страха и надежды.
— Мы не могли бы поговорить без посторонних? — обратилась она к врачу.
— Да, конечно.
В комнате медперсонала Джесс мгновенно забыла о существовании Роба и полностью сосредоточилась на словах врача — как будто от этой сосредоточенности зависела жизнь ее сына.
Гематому удалили. Давление на мозг уменьшилось. С этой точки зрения операция прошла успешно. Больной по-прежнему без сознания. Его увезли в отделение интенсивной терапии.
— Когда он… придет в себя?
— Этого мы не знаем. Ближайшие сутки покажут.
— Понятно. Можно мне к нему?
— Сюда, пожалуйста.
Палата интенсивной терапии показалась Джесс очень большой и суматошной. Она была ярко освещена; взад-вперед деловито сновали люди в белых халатах. Здесь стояло несколько кроватей, разделенных рядами полок с аппаратурой и белыми ширмами. На одной лежал Дэниел с забинтованной головой, укрытый до плеч легким одеялом.
Джесс подошла ближе и увидела вставленную в его рот трубку. Другая такая же отходила от ноздрей. Они крепились клейкой лентой, из-за чего лицо Дэна напоминало разрисованное лицо индейца. Из-под одеяла разбегались другие, подсоединенные к приборам трубки и провода. Джесс увидела экран с мигающими красными и синими штрихами. Глаза Дэна были закрыты белыми ватными подушечками. Джесс дотронулась до прядки черных волос, торчавшей между бинтами.
В комнате для посетителей она постоянно ощущала незримое присутствие сына. Но теперь эта громоздкая аппаратура словно воздвигла между ними непроходимую стену. Джесс поискала взглядом крошечную овальную метку у Дэниела на подбородке — след перенесенной в детстве ветряной оспы. Это он, ее мальчик! Он здесь!
Все ее существо затопили любовь и нежность. На глаза набежали слезы. Аппаратура казалась страшной потому, что Джесс ничего в ней не понимала. Она была заботливой матерью, привыкшей вникать во все, что касалось ее детей. Из-за аварии Дэн вновь стал беспомощным ребенком. Джесс склонилась над ним.
— Я здесь, Дэнни. Я люблю тебя.
Она отвернула краешек одеяла и увидела его руку со слегка согнутыми пальцами, как у спящего младенца. От вены в сгибе локтя отходил пластиковый шланг. Джесс испугалась — как бы его не сдвинуть. Однако все-таки не удержалась и дотронулась до пальцев сына. Они оказались теплыми. Она опустилась на стул, который поставили специально для нее.
