— Дай руку, еще погадаю! — затянула цыганка старую песню, опасливо косясь на «свидетеля». — Денег не возьму, только посмотрю.
«Вот это уже ни в какие ворота не лезет! С чего это вдруг — «денег не возьму»?.. — поразилась Янка. — Да что ей от меня нужно?!» Мужичок со вздохом подхватил с земли свою внушительную поклажу, неловко потоптался на месте и с решительным видом направился в их сторону:
— А ну, малышка, иди сюда! — взял Яну за руку и повел за собой, не останавливаясь, пока они не очутились далеко за рынком. Цыганка затерялась где–то позади, Янка специально несколько раз оборачивалась, проверяла. Убедившись, что за ними никто не идет, незнакомец притормозил шаг, выпустил ее ладонь из своих шершавых, как наждачная бумага, пальцев и посмотрел на девочку вроде даже сердито:
— Соображать же надо! Она б из тебя все деньги вытянула, знаю я этих умельцев! Нужно сразу уходить, и всё. Никаких разговоров, рот на замке.
— Мне просто интересно было… — Яна смотрела на него во все глаза, опять накатило «это»: перед глазами мерцала и легонько покачивалась ослепительно–яркая сфера. И цвет необыкновенно чистый, голубоватый с золотыми вспышками… Давно она не видела такой обалденно красивой ауры! Очнулась лишь, когда мужчина энергично потряс ее за плечо:
— С тобой всё в порядке?
— Ага… — Янка с трудом пришла в себя. Спаситель выглядел слегка озадаченным: минуту–другую помолчал, переминаясь с ноги на ногу и потешно шевеля кустистыми брежневскими бровями с легкой проседью. Дачник, наверное, — вон загар–то какой ядреный, медно–красный, прямо как у американского индейца… Довольно неказистый с виду мужичок, ни за что не угадаешь, какая в нем сокрыта силища! (Если смотреть только глазами, разумеется.) Любопытно, он сам–то про эту свою особенность знает?..
Но спросить Яна не решилась, показалось не к месту, да и вообще… Не станет же она приставать с подобными вещами к случайному прохожему на улице! А мужчина обрел–таки дар речи и нравоучительно произнес, потрясая в воздухе худым указательным пальцем с неровно подстриженным ногтем:
— Библию надо читать! — и торопливо зашагал прочь — очевидно, по каким–то своим дачным делам, что не терпят отлагательств.
— Спасибо! — вырвалось у нее негромко, тот всё равно уже не слышал и через несколько мгновений скрылся за поворотом. Янка стояла и смотрела ему вслед, как зачарованная, а по лицу разливалась беспричинная улыбка, и так хорошо было на душе…
Чужая душа — потемки… Особенно, если повернуться к ней задом.
Козьма Прутков
Стараясь не шуметь, она осторожно открыла дверь своим ключом. Даже из общего коридора были слышны голоса родителей, те явно ругались. И похоже, что из–за нее… Яна прислушалась: высокий и пронзительный мамин голос пытался перекрыть негромкий папин, его почти не было слышно. Сразу же захотелось развернуться и выскочить обратно в коридор, и скатиться кубарем вниз по лестнице, не дожидаясь лифта — так, чтоб только ветер в ушах засвистел! Всё равно куда, лишь бы подальше от всего этого:
— Сил моих больше нет! Постоянно грубит, на каждое слово у нее десять!
— Тише, не кричи, — папин голос едва угадывался.
— Я не кричу!
— Нет, ты кричишь.
— Я имею на это право! Я вообще не могу с ней разговаривать, у них там прямо секта какая–то! — соловьем заливался голос мамы. — Ты видел, что она читает? Был нормальный здоровый ребенок…
— Она уже взрослый человек.
— Да что ты мне рассказываешь! Это в пятнадцать лет — взрослый человек?..
Янка изо всех сил заткнула уши пальцами и проскользнула в свою комнату, стараясь не сильно шлепать босыми ногами, а внутри уже закипало раздражение, обида и подступали к горлу слезы. Чтоб отвлечься, на всю мощность колонок (а они у нее ого–го!) врубила музыку: Земфира — это как раз то, что ей сейчас нужно!.. И всё равно слышала каждое слово:
— Я тебе говорю, с ней что–то сделали! Она как инопланетянка стала, я даже не понимаю, о чем она говорит!
— Может, не хочешь понять…
— Не перебивай меня! Конечно, папа хороший, приезжает раз в полгода с подарками: Яночка то, Яночка сё! А мать плохая!
— Марина, хватит! У меня голова разболелась!
«Вот и он голос повысил, папа с его ангельским характером. Она кого хочешь достанет!» — угрюмо подумала Яна, обкусывая случайно завалявшееся в комнате печенье, твердое как подошва. На горячий обед сегодня рассчитывать не приходится, кусок в горло не полезет!.. А мама всё не унималась:
— Ее надо показать психотерапевту!
— Да ей надо медаль дать! — наконец–то отец вышел из себя, Яна как–то не по–хорошему обрадовалась: задай ей! С самого детства они были одна команда, «два сапога пара», образно выражалась мама. Но со времени папиного отъезда много чего изменилось… Еще неизвестно, на чью сторону он встанет.
С нарастающей головной болью Владимир вышел из комнаты — несколько раз ему ясно послышался телефонный звонок. Или это галлюцинации на нервной почве начинаются?.. Так и есть, телефон: девичий голосок с певучими южными интонациями спрашивал Яну.
— Ее еще нет… — только начал, и тут заметил Янкины пыльные босоножки у входной двери, словно дочура совершила паломничество из стольного града Киева. Значит, пришла уже, да и музыке иначе откуда бы взяться? Он–то сперва думал, что радио.
Дочка сидела с ногами в кресле в своей комнате, нахохлившись, как воробей. «Всё слышала», — понял Володя и погладил ее по кудрявой голове:
— Привет, Януш!
Глаза у нее были огромные и несчастные, точь–в–точь как у Кота в сапогах из мультфильма про Шрэка. (Именно эта картинка стоит на Янкином компьютере вместо экранной заставки, и выбрала же!..) Володино сердце сжалось от невыносимой жалости и раскаяния: если они с матерью уже не первый день так ругаются, то можно представить, что она за это время пережила… Он спохватился, почти до упора прикрутил звук магнитофона и протянул ей трубку:
— Тебя! Кажется, Галя.
Янка не шелохнулась, всё смотрела, не отрываясь, каким–то странным отрешенным взглядом. Точно он по неведомому колдовству на минуту стал прозрачным и она силилась разглядеть за его спиной фотообои с примелькавшимся осенним пейзажем… Признаться, не такое уж это приятное чувство — когда сидит вот так с широко раскрытыми глазищами и в упор тебя не видит!..
Как же сильно она за это время изменилась! Резко повзрослела — Володя, помнится, в первую минуту и не узнал. Выплыла из чужого вагона Златовласка, как в сказке, тряхнула на радостях растрепанной гривой — и припавший вековой пылью прокуренный вокзал на мгновение затих, уставился в их сторону с жадным интересом. Оказалось, перепутала номер вагона — как всегда! — а потому «обшарила по периметру» весь киевский поезд и по ходу дела перезнакомилась с «кучей народу». (Во всяком случае, так ему сдержанно сообщила. Обрадовала, называется!) И когда только волосы успела отрастить? Хорошо еще, хоть маленькая — от горшка три вершка, — сразу видно, что девчонка–десятиклашка. И главное, далекая стала, как совсем чужой человек, вон даже смотрит по–другому…
