— Осторожно! — крикнул сзади Роберт. — Тут круто и скользко!
Она слышала, что он спешит вслед за ней. Этот охотник, и путешественник принимает ее за избалованную городскую жительницу. Конечно, он полон желания ее опекать. Но это ей как раз не нужно, потому что...
Она не успела додумать, почему ей совершенно не нужна мужская помощь, так как ее нога скользнула по камню, рука беспомощно схватилась за воздух — и она полетела вниз.
К счастью, уступ, на который они забрались, был невысоким. Камилла упала на мох, стукнувшись левой рукой и ногой о камень. Тут же сильные руки схватили ее и подняли в воздух.
— Ты не ушиблась? — испуганно глядя на нее, спросил Роберт. — На что ты упала?
— Вот, рука, — дрожащим голосом сказала она, глядя на свою измазанную в земле и, как ей показалось, залитую кровью руку. — И еще нога.
— Ну-ка, покажи, — скомандовал он. — Осторожно попробуй сжать пальцы. Ага, двигаются. А теперь попробуй подвигать самой рукой. Не больно?
— Больно! — пожаловалась она.
— Если бы был перелом, ты вообще не смогла бы ею двигать, — заявил он. — Дай теперь потрогаю ногу. Вроде ничего страшного. Ну-ка, идем к ручью, надо тебя помыть.
— Я надеюсь, не всю? — осведомилась она. — Я не люблю холодную воду.
— Я бы окунул всю целиком, чтобы в следующий раз вела себя лучше, — сурово заявил Хаген, — да не во что тебя завернуть. Удовлетворимся на первый раз рукой и личиком.
— А лицо-то зачем? — кокетливо спросила она.
— А вы взгляните на себя, мадам, тогда, может, поймете.
Она провела правой рукой по лицу и увидела на пальцах слой земли. Со вздохом она направилась к воде и принялась умываться. Вскоре выяснилось, что ничего страшного с рукой не случилось: Камилла лишь ушибла и оцарапала ее.
Пока они занимались ее “раной”, солнце село, в лесу сразу потемнело, стало тревожно и неуютно. Роберт быстро свернул плед, и они направились обратно к замку. Теперь, хотя под ногами были не скользкие камни, а мягкая тропа, она уже не вынимала своей руки из его большой и сильной ладони.
Наконец показался замок. Он возвышался на фоне багрового неба и казался охваченным пламенем. Камилла сразу вспомнила то, с чего началась их сегодняшняя прогулка. Ворота замка были уже заперты, привратник, видимо, отправился к себе.
Они сели в машину, Хаген завел мотор. Обернувшись, Камилла еще раз бросила взгляд на замок де Шателлэ. У нее не было сейчас сил, чтобы думать об этой загадочной истории. Но она обязательно постарается в ней разобраться. Сейчас ее волнует иное. Волнует? Да, признайся себе в этом.
Они въехали в город уже в темноте, но американец все так же уверенно вел машину, и Камилла и не заметила, как они оказались перед отелем. Хаген помог ей выйти и распахнул перед ней дверь отеля. У нее мелькнула мысль, что он, чего доброго, попросит сейчас у портье не только свой, но и ее ключ. Этого она бы совсем не хотела.
Однако американец и не думал ставить ее в неловкое положение. Взяв свой ключ, он тут же, у стойки, поблагодарил ее за прекрасно проведенный вечер и пожелал спокойной ночи. Портье осведомился, почему мадам хромает. Она сообщила, что поскользнулась на ступеньках замка де Шателлэ.
— О, там нужно быть весьма осторожным, — заявил портье. — Я слышал, в прошлом году одна английская туристка едва не свалилась со сторожевой башни — у нее закружилась голова. А какой-то итальянке стало дурно в подвале, в камере пыток. Вы ведь заметили, что там все осталось таким же, как и 400 лет назад?
Камилла заверила старика, что она не оставила без внимания ни одну из достопримечательностей замка, и отправилась к себе. Она знала, что сегодняшний вечер еще не кончился и гадала, где ее будет ждать Хаген: на верху лестницы? Или у двери?
Однако американца нигде не было. Дверь в его номер была закрыта. Камилла открыла свой номер и, не запирая его, рухнула в кресло. Единственное, на что у нее хватило сил, это зажечь лампу возле кровати. Она чувствовала себя совершенно разбитой. Это было так обидно! Именно сейчас, когда...
Негромкий стук в дверь прервал ее размышления.
— Войдите! — сказала она и, заметив, что ее поза в кресле выглядит двусмысленной, резко встала. И тут же пожалела об этом: получается, что она ждала его, да еще стоя! Но хорошенько рассердиться на себя она не успела: американец был уже в комнате. Подойдя к Камилле, он обнял ее и поцеловал. “Наверно, я должна была что-то сказать, — подумала она, чувствуя на своих губах его твердые, но такие нежные губы. — Наверно, я должна была протестовать...”
Но вместо этого она повернула голову, и Роберт стал осыпать поцелуями ее щеки, закрытые глаза, шею. Он обнимал ее крепко, но бережно — так когда-то ее, маленькую, обнимал отец. Нет, не так, конечно же, не так, но что-то общее было. Она чувствовала, знала, что хочет его. Но чем яснее она это ощущала, тем лучше понимала и другое: что сегодня это не произойдет.
Однако она не находила в себе сил сказать ему об этом и выполняла его желания. Роберт осторожно расстегнул пуговицу на ее джемпере, и она сняла его, оставшись в туго обтягивавшем ее грудь лифчике. Он погрузил лицо в ее волосы, вдыхая их запах.
Лишь теперь, когда она не видела его лицо, она нашла в себе силы сказать:
— Нет, Роберт, нет. Не сегодня.
— Но почему? — спросил он, внимательно глядя на нее.
— Я ужасно устала... и я какая-то опустошенная. Нет, я не хочу, чтобы это произошло сейчас... Я не знаю, как это тебе объяснить...
— Не надо ничего объяснять, — тихо сказал Роберт, нежно целуя ее. — Я понимаю. Но тогда... Ты ведь завтра уезжаешь. Значит, мы можем встретиться только днем?
Она представила себе это свидание днем, при уже сложенных чемоданах; в промежутках между ласками оба поглядывают на часы, чтобы не опоздать... Нет, так ей тоже не хотелось.
— Могу же я задержаться еще на день? — спросила она, словно обращаясь к невидимому строгому наблюдателю. — Кажется, есть еще утренний поезд...
— Да, рано утром, часов в восемь, — подтвердил американец. И, еще раз крепко поцеловав ее, шутливо заметил: — Да, настаивать на ласках сейчас означало бы воспользоваться твоей слабостью. Ты такая измученная, даже глаза ввалились. И рука, наверное, болит. За ночь мадам отдохнет, соберется с силами. Так что завтра, может, еще и передумает.
— Очень даже может быть, — заметила она, гладя его по щеке, на которой уже вылезала свежая щетина. — Мужчина хорош на прогулке, при трудных обстоятельствах... Например, при переноске тяжестей или покупке машины. А в остальное время — какая от него польза?
— Надеюсь, какая-нибудь польза отыщется, — сказал Роберт, нежно целуя ее волосы. — Ну ладно, надо и правда идти. Нет сил от тебя оторваться. Прогони меня, а то я сам так и не уйду.
