Как, мадам была в замке де Шателлэ? Но сумела ли она оценить великолепие главного зала? А подвалы? О, какой ужас, не правда ли? Да, все было очень мило. А сейчас не надо ее провожать, она, пожалуй, действительно отправится по маршруту, который ей столь любезно наметили. Да, она представит отчет немедленно по приезде, до свидания.
Выскочив на улицу, полную солнца, и пройдя машинально несколько шагов, Камилла задумалась. Куда же на самом деле? Может, и правда осмотреть все их здешние достопримечательности? Так пройдет время до обеда, и... И что? Почему, собственно, она должна тянуть время, дожидаться вечера? Что мешает ей собрать вещи и уехать на станцию первым автобусом? “Не что, а кто”, — ответила она самой себе. Роберт. Она ждет Роберта. Она дала ему обещание.
Она задумчиво брела по улице, не замечая окружающего. То, что вчера так восхищало ее, наполняло радостью — цветение абрикосовых деревьев, солнце, пение птиц — все это теперь скользило мимо ее сознания. Камилла вновь и вновь вспоминала вчерашний вечер. Что означало это внезапно вспыхнувшее желание — что-то серьезное или нет? Может, надо было вчера уступить этому желанию — и забыть мистера Хагена, как приятный, но оставшийся позади пейзаж за окном мчащегося поезда? Но вчера она была уверена, что так нельзя, что этим она испортит что-то дорогое, красивое. А сейчас? Что заставляет ее дожидаться этого человека — верность данному обещанию или что-то еще?
Внезапно она поняла, чего хочет, что ей сейчас надо сделать. Она остановила такси и попросила отвезти ее на завод Дюпре. “Там, где есть летное поле”, — добавила она фразу, услышанную от портье.
Она думала, что они направятся вниз, на равнину, однако машина, переехав Изер, направилась куда-то вверх.
— Мадам, наверно, хочет покататься на одном из этих маленьких самолетов? — предположил шофер. — Говорят, красивое зрелище. Хотя удовольствие дорогое. У господина Дюпре, я слышал, можно арендовать самолет и полететь на нем в настоящее путешествие. Некоторые летают даже в свадебное путешествие. Да, вот недавно была история: сын господина мэра... — и он принялся рассказывать какую-то местную историю, довольно забавную. Впрочем, Камилла плохо его слушала. Она готовилась к встрече. Что она ему скажет?
Она не успела додумать — такси уже ехало вдоль окруженной невысоким заборчиком ограды летного поля. На нем виднелись несколько легких самолетов, в конце — раскрытые двери ангаров, а еще дальше — корпуса самого завода. Внезапно Камилла приняла решение. Она попросила шофера подъехать поближе к ангарам и подождать ее.
Выйдя из машины, она направилась к раскрытым воротам ближайшего ангара. Там никого не было. А вот из следующего доносились голоса. Говорили по-английски, но даже если бы по-китайски, она, наверно, узнала бы голос, который слышала так недавно.
Встав у полуоткрытой двери ангара так, чтобы ее не увидели, она заглянула внутрь. На полу стояло нечто, для непосвященного лишь отдаленно напоминающее самолет — с разобранным фюзеляжем, без кабины. Трое мужчин возились во внутренностях этого скелета. Одним из них был Роберт.
Когда она увидела эту высокую фигуру, сейчас согнутую над мотором, но готовую в любой момент разогнуться, как пружина, сердце у нее стукнуло и забилось сильнее. Он что-то отвинчивал там, в моторе. Наконец отвинтил и выпрямился, повернувшись к свету, стал рассматривать деталь. Камилле хорошо было видно его сосредоточенное лицо. Вот он поднял голову... Казалось, он смотрит прямо на нее. Однако Роберт Хаген видел что-то совсем иное. Круто повернувшись, он объявил своим напарникам, что теперь он понял, в чем дело, и придется разобрать двигатель почти до конца. Все трое вновь склонились над мотором.
Камилла тихо отошла от дверей ангара и вернулась к машине.
— Ну что, договорились? — весело встретил ее шофер. — И когда полетите?
— Нет, я не полечу, — ответила Камилла. — Вы правы — это, пожалуй, слишком дорогое удовольствие. Отвезите меня в отель.
И, не слушая больше болтовню шофера, она откинулась на сиденье и закрыла глаза.
В отеле она спросила у портье, когда отправляется автобус на станцию. Портье сообщил, что на экспресс, который мог бы доставить ее в Париж еще сегодня, мадам, к сожалению, опоздала, а обычный пассажирский будет через три часа. Автобус на Валанс отправляется в 17.25. Желает ли мадам заказать билет на поезд? И она еще успеет пообедать — да, в нашем ресторане. Почтовую бумагу и конверт? Мадам не придется никуда идти — разумеется, у него все есть. Что вы, не стоит благодарности. Спасибо, вы очень щедры.
Поднявшись в номер, Камилла сразу села за стол. Решено: она напишет ему письмо и все объяснит. Только вот... Как начать? “Господин Хаген”? Обращаться так к человеку, которому собираешься объяснить, почему ты не осталась с ним на ночь, довольно глупо. “Дорогой Роберт”? А это уже почти признание в чувствах, которых — об этом она и собирается написать — нет. Поколебавшись, она написала просто: “Роберт”. И затем, подумав еще немного, она начала писать и писала уже без остановок, пока не кончила. Письмо получилось коротким — полторы странички довольно убористым, больше похожим на мужской почерком. Она запечатала письмо и почувствовала себя так, словно сделала какую-то трудную работу. Словно ноша с плеч свалилась. Уже легко, напевая, она собрала вещи, оглядевшись, попрощалась с номером, в котором провела три дня — маленькую, но довольно интересную часть жизни — и спустилась вниз. Оставив чемодан у портье, она отправилась в ресторан. Она почувствовала, что проголодалась, и с жадностью набросилась на еду. Настроение ее можно было бы назвать совсем хорошим, но сама она понимала, что что-то не так. Иначе почему она так спешит покинуть отель? И не только отель — она поняла, что ей теперь хочется поскорее уехать из города.
Она вернулась в вестибюль, расплатилась за номер. Тут она вспомнила о письме.
— Передайте это, пожалуйста, тому американцу... ну, которого вы не могли понять... мистер Хаген, — попросила она портье. Тот наклонил голову — он хорошо понимает, о ком идет речь. Как только мистер Хаген вернется, он тотчас ему передаст. Багаж мадам уже в автобусе.
Больше делать здесь было нечего. Она забралась в автобус и, то и дело поглядывая на часы, ждала, когда же истекут оставшиеся до отправления несколько минут. “Ты словно стремишься скрыться от кого-то, — сказала она самой себе. — Словно за тобой кто-то гонится. Может, это ты сама? Может, ты боишься передумать? Что-то это непохоже на вас, мадам”.
Наконец автобус тронулся с места. Вот мелькнул знакомый ресторан, где они были вместе с Хагеном... Старинные дома... Дома поновее... Городок кончился. Итак, завтра утром она будет в Париже. Прямо с вокзала позвонит Жан-Полю. Она ни разу не позвонила ему за эти дни. Хотя нет, звонила, просто его не было на месте, но ему должны передать. И все равно — последние два дня она забыла о нем. Так никуда не годится. Ведь он так внимателен к ней, готов терпеть ее холодность, ее колебания. А ведь он мучается, только не подает виду. Неожиданно она подумала о том, что ее жених, в сущности, гордый человек. Она раньше никогда не задумывалась об этом. Да, у него есть гордость. Ведь он никогда не устраивает ей сцен, не жалуется, хотя есть на что. Они знакомы уже два года, год — даже больше — близки, а она все еще не отвечает на его предложение. Как она, должно быть, мучает его! Вот и сейчас она уехала на юг, не попрощавшись, ничего ему не сказав. Разве так бывает между близкими людьми? Для нее самой это аргумент в пользу того, что настоящего чувства к Жан-Полю у нее нет. Но если ты ведешь себя с человеком по-свински, это означает только, что ты свинья, а не то, любишь ты его или нет. А почему, собственно, она должна откладывать звонок до утра? Она позвонит Жан-Полю из Валанса, как только приедет. А утром у нее хватит забот. Прежде всего, надо будет позвонить в фирму и сказать шефу...
