— Ты хочешь сказать, душа в пятки уходит? — уточнила я.
— Да. А ты? Или тебе еще не приходилось работать с сестрой Хуппер?
— Еще нет, — призналась я. — Мы можем провести в ее отделении три месяца, если захотим, или же выбрать работу в инкубационном отделении для недоношенных детей или в отделении послеоперационной терапии.
— И ты предпочитаешь детей?
— Нет-нет. Я думала о терапии, но точно еще не решила.
— Мы бы хотели видеть тебя в своем отделении.
Я оглянулась и удивленно взглянула на Деза:
— Мы?
— Я, и наверняка мисс Брукс тоже, и конечно же Мартин Вудхерст.
— Но не сестра Хуппер! — усмехнулась я.
— Об этом я ничего не знаю.
— Дез, Мартин говорил, что хотел бы меня там видеть? Я не могла поверить своим ушам.
— Нет, ты ему нравишься, — отозвался парень. — Поэтому я подумал…
— Нравлюсь? Но он едва знает меня, — вздохнула я печально. — А я едва ли часто вижу его.
— Он очень занят.
Именно в этот момент Мартин вошел в кухню. На плече у него повисла Мей Вильямс.
— Это уж точно, — заявила я ехидно. Мне не хотелось общаться с ними, что, конечно, было ребячеством с моей стороны.
Дез тоже был не рад появлению сладкой парочки, но повел себя дипломатично, сказав:
— Пойду поболтаю с хозяином и, наверное, вернусь домой.
Я уже готова была сказать, что у меня похожие планы и что я буду признательна, если меня подвезут, но затем передумала. Я приехала сюда померяться силами с Мей, и настало время бороться, иначе вся эта поездка — пустая трата времени. Я набрала в легкие побольше воздуха и вернулась обратно в кухню, прошмыгнув между Мартином и Мей, стоявшими у плиты.
— Извините за вторжение, — проворковала я, — но я забыла вымыть наши чашки.
Мей посмотрела сквозь меня, но Мартин улыбнулся:
— Я заварю свежий чай. Останься и выпей с нами еще чашечку, Лин.
Я почувствовала себя счастливой оттого, что вернулась.
— Чудесно, — сказала я. — Этот пунш приготовили специально для того, чтобы умереть от жажды. Это мог бы быть соляной раствор. У меня во рту именно такое ощущение. Что в него положили?
— О, дешевое красное вино, бутылка вермута, фруктовый сок, сидр. И немного джина, я думаю. Обычный маленький «коктейль Молотова»…
— Это его собственный рецепт! — возмущенно заявила Мей. — Там сушеная шелуха мускатного ореха, и божоле, и…
— Итак, ты единственная, кто попросил добавки? Кстати, Дез рассказывал мне о людях, которые «подсели» на чае. Ты не можешь удержаться, правда? — спросила я, вытерла две чашки и поставила их на стол. — Восхищаюсь этим парнем. Он совершенно не теряется перед сестрой Хуппер.
— Сестра Хуппер будет возглавлять следующий марш протеста, — мягко сказала Мей. — Это доказывает, как несправедливы к ней люди. Думаю, она хороший человек.
— Она будет возглавлять? — Я была удивлена. — Тогда я не уверена, что хоть кто-нибудь еще придет.
— Знаешь, Дрейк, по-моему, ты не стремишься к успеху нашей акции. Ты пока еще ничего не сделала, чтобы помочь нам.
— Именно так, — согласилась я. — И не думаю, что стану что-то делать.
Мартин накрыл крышкой наполненный чайник, а затем воззрился на меня:
— Противопоставляешь себя коллективу?
— Я не единственная. Не так уж сильно я отличаюсь от других.
Мей недовольно заявила:
— Ты, похоже, будешь единственной студенткой в «Мей», пытающейся саботировать кампанию. Ты осознаешь, во что ввязываешься, поступая наперекор общему мнению?
— Нет, и не собираюсь сдавать своих позиций. Но давайте не ссориться из-за мелочей. Я услышала только твою точку зрения и мнение Тома Робертсона. Пусть у меня будет свой взгляд на происходящее. Никто пока не доказал мне его необъективности. Хорошо, возможно, нам должны повысить зарплату и создать более комфортные условия работы. Но я не думаю, что лучший способ добиться этого — поднимать шум и угрожать забастовкой, словно мы можем реально ее организовать.
— А кто это угрожает забастовкой? — поинтересовался Мартин, пододвигая мне мой чай. — Сахар?
— Нет, спасибо… — Я покачала головой. — Ди Воттс думает, что дело может этим кончиться. Ты ведь слышал ее слова: «Но неужели мы сможем?»?
Чашка Мей застыла на полпути к губам.
— Предположим, забастовочный комитет решит, что нужно бастовать. Тебе ведь придется выполнить его требование?
Мартин задумчиво посмотрел на спутницу:
— Разве?
— Она ведь не захочет, чтобы от нее шарахались, как от прокаженной?
— Не говорите обо мне так, словно меня здесь нет, — фыркнула я. — Мне наплевать, если кто-то назовет меня дурацкими словами. Я считаю, что у нас нет морального права бастовать или, если ты об этом, отказаться выполнять «несестринские» обязанности. Я против того, чтобы люди приходили сюда работать только ради денег. А ты?
— Разумеется. Но…
— Тогда почему ты здесь? Ты видела себя в мечтах «холодной женщиной в белом», как Турбер назвала нас? Или хотела поскорее смыться из дома? Или у тебя не хватило воображения представить, чем еще можно заниматься?
Собеседница разозлилась:
— Я пришла сюда, потому что хотела быть медсестрой! А почему же еще?
— Хорошо. Тогда ты прекрасно знала о зарплате и об условиях работы еще до поступления. И ты согласилась с ними. Зачем же поднимать шум сейчас?
— А она права, — мягко сказал Мартин. — Ты знала все это до того, как поступила, Мей. Ты ведь пришла сюда не для того, чтобы все реорганизовывать? Как некоторые женщины, выходящие замуж с мыслью перевоспитать своего супруга?
— И я слышу это от тебя? — возмущенно парировала девушка. — Ты же загорелся идеей демонстрации не меньше остальных!
— Да, но в тот момент я не слышал, чтобы кто-то предлагал отказаться от работы. С забастовкой я не согласен.
— Правду говорят, что некоторые из постоянного персонала больницы склонны больше играть на публику. А вот Том считает — нам следовало выступить уже давно.
— Да? — усмехнулся Вудхерст. — Если он откажется заполнять бланки, ему станет трудновато поддерживать порядок в отделении скорой помощи.
— Нет, ты просто невозможен! — Вильямс поставила свою полупустую чашку в раковину и ушла, перебросив косу через плечо. Лента на лбу сползла, и выглядела Мей сейчас так же устрашающе, как вышибалы в клубе «Вершина поп-музыки». Не будь я так раздражена, я бы расхохоталась.
— Вот видишь? — заявила я Мартину. — Она отплатила тебе за отсутствие поддержки.
— Дело не в этом. — Мужчина пожал плечами. — Я только указал на невозможность отказа медсестер от выполнения своих обязанностей.
