Я не собиралась копаться в личных данных Виктора или бродить по соцсетям, напичканным его брутальными фотками. Хотелось только сотворить мелкую пакость, от которой у Разумовского возникнет непреодолимое желание вышвырнуть меня из замка.
Усевшись в кожаное кресло руководителя, я погрузилась в незабываемое блаженство. Анатомическая форма спинки и мягкая обивка настолько идеально повторяли изгибы позвоночника, что хотелось сидеть в нем вечно. Покрутившись в кресле, я представила себя на месте Разумовского. Интересно, какие вопросы он решает в кабинете? Наверное, кричит на всех, понукая работать.
Несколько минут я гримасничала, подражая манере говорить «папочки», но дальше расслабляться нельзя. Разумовский в любой момент может вернуться и будет странно, если он застукает меня сидящей без спросу в его кабинете.
Выйдя из операционной системы ноутбука, я легко вернулась обратно на рабочий стол. Воистину странный человек, отчим Славы. Настолько уверенный в себе, что у него даже компьютер без пароля. Надо срочно устранить досадную оплошность.
В одном анекдоте читала о забавном пароле с казусными ситуациями после его установки. Довольно хихикая, я установила на компьютер пароль и быстро покинула кабинет.
Первым домой вернулся Слава. Я гуляла по заснеженным дорожкам обширной придомовой территории, когда заметила жениха с букетом цветов. Буйство красок смешалось в ярком букете, и я онемела от удивления. Я даже не могла предположить, что после некрасивой ситуации в спальне, Слава подарит мне цветы. Он подошел, смущенно улыбнулся и протянул букет.
— Ариш, прости меня, пожалуйста, — извиняющим тоном произнес он. — Обещаю, подобное больше не повторится. Ты сама будешь определять рамки, за которые можно заходить.
Хотела дуться, не принимая извинения и цветы, но заметила вдалеке Разумовского, и планы тут же изменились. Папочка должен видеть, как я безумно хочу замуж за его сына.
— Спасибо, дорогой! — завопила я, чтобы Виктору с другого конца участка было прекрасно слышно каждое слово. — Какие восхитительные цветы!
Взяв букет в одну руку, а другой уцепившись за Славу, я потащила жениха в дом. Проходя мимо Разумовского, широко улыбнулась, но ответной реакции не получила. Рабовладелец был хмур и постоянно заглядывал в телефон, словно ожидая звонка.
— А чем занимается твой отчим? — поинтересовалась я у Славы, выбирая вазу для букета.
— У него своя компания по перевозке грузов. Довольно прибыльный бизнес, но это не мое. Слишком много нервотрепки и мало уверенности в завтрашнем дне. Мне гораздо интересней и проще продавать недвижимость, — пояснил Слава.
Налив воду в красивую расписную вазу, я водрузила букет в центр кухонного стола. Но любоваться красивыми цветами довелось недолго. В кухню следом за нами вошел Разумовский и, увидев мое творение, раскричался.
— Что вы себе позволяете! — завопил он, словно я спалила дом, а не просто поставила букет в воду. — Уберите немедленно! Да вы знаете, какого века эта ваза?
Продолжая чертыхаться, он схватил букет и с остервенением кинул его на пол.
— Как ты, моя дорогая? — бережно взял вазу, словно та была невиданной драгоценностью, и вылил из нее воду. На его истошные вопли прибежала горничная, и Разумовский осторожно передал ей «свою прелесть». — Высушите ее максимально аккуратно и осторожней с покрытием. Оно очень хрупкое. Понимаете, что вы только что натворили? — закричал он мне и посмотрел на Славу. — Поговори со своей девушкой, прошу тебя. Пусть ни к чему не прикасается, особенно к экспонатам и картинам.
И ничего, что я стою рядом, и можно недовольство высказать мне, а не через третьих лиц.
— Я не знала, что ваза настолько ценная, — пыталась защищаться, но мне не было оправдания.
Я едва не загубила музейное творение, но это не повод Разумовскому кричать на меня.
— В этом доме все ценное, уясните это себе, барышня, — гордо подняв голову, заявил рабовладелец.
Монстр еще долго разорялся, разговаривая с экспонатами, словно те были живыми людьми.
— Твой отчим случайно не тронулся умом, — спросила у Славы, когда он понес очередной бред про редкость и дороговизну.
— Что? Нет, — Слава хохотнул. — Он всегда такой.
— Вы ведь обо мне шепчетесь, верно? — Разумовский остановился и прислушался к нашему разговору.
— А вы, папочка, еще и параноик, — шутливым тоном заявила я. — Уверена, вы считаете, что земля движется исключительно вокруг вас.
У монстра даже глаза из орбит полезли на такую дерзость, но мне терять нечего. Немного позлю зверя, получу от него вечный бан и улечу в далекую даль.
— Я поняла, — продолжила, пока рабовладелец не перехватил инициативу, — у вас просто мало денег, вот вы и злитесь, что я посягнула на вашу драгоценную вазу.
— Я достаточно зарабатываю, — нахмурился Разумовский.
Мне показалось, или его задели мои слова.
— Видимо не очень много, если так разоряетесь. Сами подумайте, если были богачом, махнули бы рукой и купили себе новую вазу. А вы из-за этой убиваетесь, потому что потратили на нее свои последние деньги. Твой папаша не так богат, каким представлялся, — покачала головой, в упор глядя на жениха, — не знаю, соглашусь ли я выйти за тебя замуж при таком раскладе.
Как и в прошлый раз я ретировалась первой, не дожидаясь развязки, но очередная беда на мою голову свалилась, когда не ожидала. Я как раз рассматривала картины, которые нельзя трогать, как на второй этаж вбежал Разумовский. Глаза опять бешеные, и кулаки сжимаются, словно хочет меня придушить.
— Это что еще за шутки? — взревел он, наступая на меня.
Я оторопела и попятилась. Хоть и не хотела видеть жениха, но сейчас пожалела, что Славы нет рядом. Куда он запропастился, когда его папаша замыслил убийство?
— К-какие шутки? — проблеяла я внезапно севшим голосом. — Я не трогала ваши картины, честное слово. И руки у меня чистые. Я их пять раз с мылом помыла, прежде чем подойти к ним на полметра.
Сунула в нос ему свои чистые ладошки, но смягчить монстра это не помогло.
— Какие нахрен картины? — его аж трясло от злости. — Вы что с компьютером сделали?
— Я? С компьютером? — начала было я, но потом вспомнила про установленный пароль и осеклась.
— Вот-вот, — усмехнулся Разумовский. — У меня работы по горло и нет времени разгадывать ваши шуточки, поэтому немедленно спускайтесь в мой кабинет и уберите пароль. Хотя, нет, я запрещаю вам дотрагиваться до него, просто скажите пароль, я сам разблокирую.
— А почему вы решили, что пароль установила именно я? — попыталась защищаться, интуитивно понимая, что номер не пройдет.
— В кабинете установлены камеры, — выпалил Виктор, а у меня сердце ушло в пятки.
Боже, какой стыд! Виктор видел все мои кривляния, и у него есть все доказательства моего преступления.
— Я никуда не пойду и пароль не скажу! — заявила и уперла руки в бока. Отпираться, что это не я стало бессмысленно.
— Еще как пойдете и скажете, — процедил сквозь зубы монстр и, схватив меня своей ручищей, потащил вниз.
— Спасите! Помогите! Убивают! — завопила я, отбиваясь и пытаясь освободить руку, но его пальцы так и впились в мой локоть.
— Это моя территория, — съязвил рабовладелец, — здесь никто вам не поможет.
— А Слава? — растерялась я. — Слава, где ты? — закричала, но жених не появился.
— Он на улице и не может вас слышать, — Разумовский втащил меня в свой кабинет и поставил возле стола. Затем включил на другом ноутбуке запись моего вторжения в частную собственность в отсутствии хозяина. На записи я кривлялась, подражая голосу Разумовского и ковырялась в ноуте.
Во же, блин! Спалилась. И как я не подумала про камеры?
Но горевать поздно. Меня уже застукали на месте преступления, шутка не прокатила.
— Пароль! — потребовал монстр, усаживаясь за компьютер.
Он был уверен, что после просмотренного видео я испугаюсь и присмирею, но в меня словно бес вселился. Рядом с Разумовским я сама себя не узнавала. Хотелось ему дерзить и делать все наперекор. Вот и сейчас вместо того, чтобы с видом забитой овечки продиктовать рабовладельцу пароль, я гордо вскинула голову и заявила:
