Глеба.
Тот недовольно кивает и поднимается с места. Когда шаги Вяземского стихают за дверью, поднимаю стыдливый взгляд и медленно, почти по слогам произношу:
– Отец моей дочери известен… Он…
– Он угрожает вам, преследует? Вы боитесь, поэтому…
– Это Глеб… Глеб Вяземский. Но он не должен ничего знать, понимаете? – всхлипываю, не в силах подавить волнение. – Он не поверил мне тогда… Его мама преподнесла доказательства моей измены с Хариным, его другом. Какие-то отфотошопленные фотографии. Глеб легко вычеркнул нас из жизни, женился на Анне Фоминой. Я узнала позже, что они развелись… Кстати, она мне может мстить Глебу за развод? И еще… Я ведь не Каролина Чацкая, я…
– Подождите, пожалуйста. Давайте разберемся сначала с одним вопросом, – деловито предлагает Свирепый. Потирает ладони и подается вперед. – Вы не хотите говорить Глебу, что у него есть дочь? Я правильно понимаю?
– Нет, не хочу! Ребенок ему не нужен, как и я… К тому же… Всеволод Иванович, давайте я вкратце расскажу вам историю наших отношений. Я вынуждена скрываться от семьи Вяземских и тем более молчать о дочери. У меня есть подозрения, что отец Глеба может быть причастен к похищению.
Всеволод кивает, а я коротко рассказываю про подслушанный разговор, обвинения Глеба в измене, прозвучавшие немногим позже, поджог нашего с папой дома, подстроенную кем-то аварию и мою трагическую гибель… Липовую гибель, столь необходимую тогда для сохранения наших с дочкой жизней.
– Как Глеб узнал, что вы Валерия? Он же узнал, насколько я понял? – внимательно меня выслушав, спрашивает Свирепый.
– Не заставляйте меня отвечать на этот вопрос, – краснею я. – Достаточно того, что он узнал. Ребенка похитил кто-то из его врагов, потому что у меня их нет. Никто меня не знает… Мы с отцом выжили в аварии. Экспертиза тогда доказала, что тормозная система была испорчена. Приехавший на место происшествия следователь убедил нас скрыться для собственной безопасности. Всем сказали, что мы погибли… Папа не стал менять документы, а я… В общем, мне, как свидетельнице разговора Вяземских, посоветовали изменить внешность и личность. Незадолго до этого отец вступил в наследство моего деда. Я его не знала – дедушка рано ушел из семьи и не воспитывал папу. Видимо, сыграло чувства вины, и он завещал папе все имущество и бизнес – инсайдерскую компанию.
– Инсайдерскую? Я правильно думаю, ваш дедушка знал скрытую информацию об имуществе многих людей? Занимался торговлей ценными бумагами и проводил крупные сделки? – уточняет Свирепый. – Выступал посредником между государством и частными лицами.
– Именно так. У него сохранилась база богатейших людей области или тех, кто прикидывался ими. По документам я могла вычислить платежеспособность человека и предложить лакомую сделку. За пять лет я сделала свою фирму одной из самых процветающих в области.
– У вас могут быть враги, Каролина. Те, о ком вы не знаете. Давайте позовем Глеба, не хочу вызывать лишних подозрений? Вы можете быть спокойной – ваша тайна останется при мне. Я еще много раз вам позвоню или приглашу сюда.
– Я могу войти? – опережает Свирепого Глеб. Распахивает дверь без стука и смеряет нас подозрительным взглядом. – Или еще не всем любовникам Каролины кости перемыли?
– Входите, Глеб. Всем перемыли, можете быть уверены, – подмигивает мне Всеволод.
– Вы что-то узнали, Всеволод Иванович? – нетерпеливо спрашивает Глеб. – Кто-то из этих мужчин может быть причастным?
– Мне нужно время, чтобы все проверить. Вынужден попрощаться с вами, сами понимаете – работа не ждет. Но я буду звонить. Каролина Дмитриевна, если преступник попытается связаться с вами, сразу сообщите мне.
Я с трудом поспеваю за Вяземским… Цокаю каблуками по прохладному длинному коридору, не понимая, что делать? Скрываться или выходить на работу? Съезжать в свою квартиру или…
– Кара, я могу спросить? – резко разворачивается Глеб. Возвышается надо мной, как гора… Кажется, вот-вот прихлопнет, как мушку… Во всяком случае его взгляд кричит о желании убивать.
– Спрашивай, – отвожу глаза, не в силах выдерживать его взгляд.
– Кара, поедем в гостиницу? – выдыхает он. – Я, как дурак тебя обхаживал, а ты охотно трахалась со всеми этими… Вы полчаса обсуждали со Свирепым твоих… Может, тебя устроит фиксированная цена? Скажем, тысяча долларов за раз? Как тебе?
– Даже элитные проститутки берут больше, Вяземский.
Хочется согнуться от режущей боли в груди, но я держусь… Надежда умирает вполне ощутимо. Разбивается на осколки, а те впиваются в сердце, смыкаются вокруг горла и тисками сдавливают грудь. В глазах темнеет от жгучей, смертельной обиды… Никогда его не прощу за эти слова. Но и виду не подам, что они меня задели… Он не видит моих слез – облизывает губы и прищуривается, нетерпеливо ерошит челку, ожидая моего ответа. Он хочет знать цену? Цену моей разрушенной жизни, мук после операции по пересадке кожи, да и просто мук… Какую цену мне назвать? Какого он ждет ответа?
– Хорошо, – сглатывает Глеб. – Назови свою цену. Что мы как маленькие? А я дурак… На лодке тебя катал, цветочки дарил. Надо было сразу…
– Твоя фирма, Вяземский. Ночь со мной будет стоить тебе фирмы.
– Это нечестно, Кара. Вчера ты готова была дать мне бесплатно, – плотоядно улыбнувшись, произносит Глеб.
– Глеб, у нас слишком часто меняются условия, ты не находишь? Может, мне послать тебя, Вяземский? Я сама найду дочь, без твоей помощи, слышишь? Оплатить услуги Свирепого мне под силу. И… Скажи водителю, пусть привезет домой мои вещи.
Каролина.
Не знаю, откуда во мне берется смелость? Она заполняет нутро, вытравливая неуверенность и кратковременную слабость. Я снова могу дышать… Жить без Вяземского и не поддаваться его чарам. Глеб ошеломленно раскрывает губы, чтобы ответить, но я его не слушаю – разворачиваюсь и скрываюсь из вида, обогнув здание с торца. Приваливаюсь к прохладной кирпичной стене и вызываю такси. Чертов Вяземский… Ему удалось на время выбить меня из седла, не спорю… Заставить краснеть и плавиться в его руках. Господи, столько лет прошло, а он еще жив в моем сердце – тот мальчик из прошлого… Не Глеб – другой, тот, в кого я влюбилась и отдала себя. Подарила не только тело, но и сердце, что он бросил под ноги и растоптал подошвами ботинок.
Такси паркуется на площадке возле второго входа в здание. Сажусь на заднее сидение и называю адрес своей квартиры. Хватит с меня гостеприимства Глеба, до добра оно не доведет…
Земля плавится от солнца, воздух рвется от ароматов цветов, пыли и фруктов, из палатки. Прошу водителя остановиться возле ларька «Овощи-фрукты» и покупаю груши. Бросаю нервный взгляд на экран
