— Это, должно быть, что-то новенькое, вся эта болтовня, которую ты рассказываешь. Я не очень-то это помню.
— Нет?
— Нет.
— Даже в тот раз, когда ты появился на вечеринке Сэма Харриса с единственной целью смутить меня? Потому что я точно помню, как ты говорил мне то же самое.
Он усмехается, и я смотрю ему в спину.
— Точно. Ты сказала мне поцеловать тебя в задницу, но разозлилась, когда я сказал тебе наклониться, чтобы я мог сделать это. Ты скулила целый час из-за этого.
— Из-за тебя все выглядело так, будто мы спали вместе!
— И что? Сэм пригласил тебя на вечеринку, чтобы он мог трахнуть тебя, — говорит он мне, как будто это делает его лучше. — Этого не должно было случиться.
Мое лицо вспыхивает, когда я вспоминаю это. Все считали меня шлюхой, пока Роуэн не вернулся из поездки, в которой он был со своим классом истории, и не поставил их на место. Идиоты.
— Напомни мне еще, Оукли.
— Выпускной бал.
— О, да. Это была хорошая ночь. — Он оглядывается через плечо, позволяя увидеть его ухмылку, а затем поворачивается обратно.
— Ты заплатил водителю лимузина! Заставил его проехать мимо моего дома, прежде чем отправиться на афтепати, зная, что мой отец был в гараже, проводил вечер покера, что означало, что я была под замком до конца ночи!
— Опять же, ты скулила целый час, прежде чем твой отец сказал тебе идти внутрь. — Он медленно поворачивается. — В тот вечер я впервые выпил с ним пива.
Он смотрит на меня, когда я хмурюсь на него. Скрестив одну руку, он хватается за левый бицепс, в правой руке у него напильник.
— Помнишь, как ты потеряла свое удостоверение личности и сезонный абонемент прямо перед тем, как отправиться на выходные в "Северную Звезду"?
У меня отвисает челюсть, глаза сужаются.
Он не улыбается, просто сгибает одну ногу и откидывается на спинку своего стола. Он наклоняет голову, его глаза цвета морской капусты наблюдают за мной, изучают меня.
— Ты так и не поняла этого, не так ли?
— Нет, но теперь, когда я думаю об этом, это имеет смысл.
— Так ли это? — Его глаза прищуриваются. Лёгкость, с которой он произносит слова, делают его почти игривым.
Я не знаю, как справиться с потенциально игривым Алеком, поэтому я пожимаю плечом.
— Ну, ты был тем, кто, казалось, всегда старался изо всех сил, чтобы убедиться, что у меня все хреново.
Он неторопливо кивает.
— Еще какие-нибудь признания? — Я приподнимаю светлую бровь.
— Много. И каждая из них служила своей цели. Сработала как по волшебству.
— Хотя… я рада, что то, что ты делаешь меня несчастной, сбила с тебя дурь, не мог бы ты просветить меня, что тебе от меня нужно?
Медленная ухмылка растягивается на его лице.
— Ты действительно хочешь знать, что мне от тебя нужно, а?
Мое лицо вспыхивает, но блеск в его глазах не дает мне отвести взгляд.
Сукин сын, он ведет себя игриво.
Алек оттолкнулся от своего стола и подошел ко мне. Проходя мимо, он делает паузу, чтобы сказать мне на ухо:
— Подумай об этом, принцесса. Дело было не в том, кто получал удовольствие, в конце ночи, речь шла о том, кто, черт возьми, гарантировано… не получит. Что касается того, что мне нужно, мы оставим это для другого раза. И другой раз обязателен.
Я даже не могу сосредоточиться на том, что он имеет в виду, потому что его голос просто упал до уровня, которого я никогда не слышала. Он был низким, плавным, но все же имел неровный край. Тайный посыл. Я поворачиваю сначала голову, а затем свое тело и смотрю на него. Этот человек, он мучил меня годами, издевался надо мной на глазах у десятков людей, делал повседневную жизнь тяжелее, чем это было необходимо. И все же он здесь, стоит с горящими глазами, выглядит слишком суровым и совершенным.
А я как глупая девочка, прямо рядом с ним.
Как раз в тот момент, когда я открываю рот, наконец-то поверив, что могу составить правильное предложение, он говорит.
— Первая оценка за сегодня.
Он бросает мне папку, и я в оцепенении ловлю ее и открываю. Мои глаза устремляются к нему.
— Ни за что. Я не могу быть здесь из-за этого. Тебе, наверное, даже не следует позволять этого делать.
— Ты здесь, ты можешь, и ты это сделаешь. — Он становится выше, тянется к дверной ручке.
Я даже не заметила, что закрыла ее за собой.
Этот долбаный незнакомец передо мной позволяет своим глазам сжигать мое тело с целью, которую я никогда не видела. И что, черт возьми? Это создает непреодолимую вспышку глубоко в моих внутренностях. Я смотрю, совершенно ошеломленная и, несомненно, возбужденная этим мудаком, когда его язык высовывается, чтобы облизать уголок его губ, заставляя мои зубы впиться в мои губы.
— Я вижу это в твоих широко распахнутых океанских глазах. Любопытство, напряжение, которое ты чувствуешь прямо сейчас. Возможно, ты еще этого не понимаешь, но и отрицать это тоже не можешь.
Он снова облизывает губы, и внезапно мне остро нужно немного бальзама для губ.
— Хочешь знать лучшую часть этого? — спрашивает он, не получая от меня ответа. — Пока он здесь, в нескольких дюймах от того места, где ты будешь сидеть, ты будешь думать только обо мне. И я буду сидеть там, закрепляя в памяти выражение, которое, я знаю, найду на твоем выразительном личике, упиваясь тем фактом, что я поместил его туда. Что, пока он сидит рядом с тобой, все, что приходит в твоей головке, это тайные грязные мысли касающиеся меня. Но это даже не самое лучшее.
Я наблюдаю, как он быстро поворачивает голову в сторону двери, а затем направляется ко мне. Я не дышу. Не двигаюсь. Это не тот Алек, которого я знаю. Он чертов самозванец. Интенсивный, сильный и доминирующий самозванец.
— Лучшая часть… он обо всем узнает. Потому что румянец на твоей шее и чернота в твоих глазах, наполненных похотью, не лгут. Никогда не лгали.
Я пристально смотрю. В его глаза. На его губы. На его грудь. И снова в его глаза.
— Время немного повеселиться.
Мои брови приподнимаются, как только открывается дверь, и возвращается угрожающая ухмылка Алека.
— Давай сделаем это… какого хрена?
С широко раскрытыми от вины глазами я быстро отстраняюсь от Алека, который не двигается ни на дюйм, чтобы поприветствовать Роуэна, нашу первую оценку за день.
О Боже мой!
Алек играл со мной. Вот мудак!
Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него, а он смотрит мимо меня.
— Давайте начнем.
— Что это? — Роуэн снова задает вопрос, становясь позади меня.
Я смотрю на Алека, видя, как вена на его шее слегка вздувается.
— Пришло время оценки. Сядь.
— Оукли.
Роуэн разворачивает меня, и я краснею еще больше, просто думая, что он может видеть, какой горячей и обеспокоенной я себя чувствую. Иисус. Алек снова нанес удар, но на этот раз он выстрелил ближе к цели, манипулируя мной, заставляя меня видеть в нем нечто большее, чем просто тупицу, которым он является. Просто чтобы попытаться доказать какую-то точку зрения Роуэну.
— Что происходит?
Карие глаза Роуэна сканируют мое лицо, и я пытаюсь потеряться в его мягких чертах. Я улыбаюсь ему, но он хорошо меня знает и видит, что что-то не так. Он пристально смотрит на меня. Я вижу обвинение в его глазах, но более того, изгиб его бровей говорит мне, что он обеспокоен. И, конечно же, так и есть. Он знает, как сильно Алек презирает меня. Должно быть, он, как и я, надеялся, что Алек немного повзрослел за те два года, что его не было, и у него пропала потребность срываться на мне. Думаю, мы желали слишком многого.
— Не волнуйся, Роу, — уверяю я его, протягивая руку, чтобы потереть его предплечье.
Громкий стук папки, падающей на стол, заставляет меня отскочить и оглянуться через плечо. Алек рассеянно смотрит в нашу сторону.
— Если ты не хочешь работать всю ночь, Оукли, я предлагаю вам двоим сесть.
Мы оба неохотно садимся.
Усевшись, Роуэн расслабляется, и я вижу, что он взволнован своим первым раундом оценки.
