Клим делает ко мне несколько шагов, я резким движением убегаю в сторону, и между нами оказывается стол, но я всё ещё далеко от выхода.
— Изабелла, — рычит Клим, — лучше подойди ко мне сама, нежели к тебе подойду я.
— Знаете, Клим Маркович, людей так не просят. Вы себя со стороны видели? Да легче просто сразу застрелиться.
— Сама довела меня, а теперь как страус — голову в песок?! Два дня здесь, а уже всё с ног на голову поставила! Правильно мне Артур сказал, что ты меня просто с ума сведёшь своими выходками!
— Ну, так увольте! — психанула я.
Жила шесть лет без него и уже привыкла, и сердце болеть перестало, а теперь всё по новой. Не смогу я спокойно реагировать на его шлюх!
— Не могу я тебя уволить! Это всё равно, что себе смертный приговор подписать! Другой наймёт, и я буду в полной заднице! За час найти то, что пропустил весь аналитический отдел! Я на идиота похож?! Голова от тебя кругом!
— Ну, простите, что я в вашу размеренную жизнь ворвалась как тайфун и всё к чертям снесла. Но заметьте, не я это начала! Вы сами объявили мне войну! А я не собираюсь складывать руки в молитвенном жесте и ждать милостыни! И проигрывать!
— Иди сюда! Сейчас же!
— И не подумаю!
— Иза-а-а-бел-л-ла-а-а… — прорычал он.
Я серьезно полагалась на то, что стол меня спасёт? Ага, наивная дура. Он опёрся об него рукой и просто перемахнул через него как нефиг делать. А я стояла и смотрела с открытым ртом, потому что всё ещё любила, всё ещё с ума сходила, всё ещё хотела до дрожи.
Я поздно опомнилась — когда между нами остался один шаг. Развернулась и рванула от него. Напрочь забыв, что от хищника нельзя убегать, нельзя подставлять спину. Меня схватили за считанные секунды и придавили к столу лицом вниз. Дышать было тяжело, его горячее дыхание шло мне в шею. А тяжесть его тела на мне, упирающийся в мои ягодицы твёрдый член… Господи, как же я по нему скучала, и как я сейчас хочу вновь оказаться в его руках и вспомнить, какого это — сходить с ума от его прикосновений.
— Вот ты и попалась… — прошептал он мне на ухо, а юбка поползла вверх.
Силы небесные, помогите мне…
— Ну, поймали вы меня, — сказала я. — Дальше что? Решили наказать, изнасиловав? Очень мужской поступок, браво, Клим Маркович.
На этой моей фразе он просто застыл, всё тело напряглось и руки, которые были на моих бёдрах, замерли. Тяжесть тела с меня пропала, он отступил на шаг, что позволило мне встать со стола и повернуться к нему лицом. Меня прожигали просто насквозь тёмно-серые глаза, которые я так любила. Смотрела в его лицо, изучала, и просто для себя понимала, что он уже давно не тот… Да и я стала другой, мы оба изменились, стали другими. Правила игры полностью поменялись, надо принять тот факт, что сейчас мы совершенно чужие друг другу люди.
— Я вам не враг, — нарушила я тишину, — почему вы вдруг для себя это решили? Не понимаю. Мы в одной лодке, мне нравится моя работа, и я хочу вам помочь, но вот эта война, что началась между нами, ни к чему хорошему не приведёт. Мы потеряем больше, чем приобретём.
— Два–один, — произнёс он. — Ты меня сделала, молодец, точный удар. Умная, красивая, хитрая, что жутко меня в тебе подбешивает…
— Бешу? Вас? Почему? — спросила я, хотя знала ответ.
— Слишком напоминаешь мне её, — кивнул на фото, — ты классный специалист, но, смотря на тебя, не могу не вспоминать её, и это меня раздражает.
— Клим Маркович, мы совершенно два разных человека. Она — это она. Я — это я. Просто примите для себя этот факт, и жить станет легче и мне, и вам. Мы сейчас ведём себя, как малолетки, которые решили помериться причиндалами, вот честное слово.
На мою фразу он засмеялся, да так задорно, что я невольно улыбнулась, буквально на мгновение промелькнул прошлый Клим. Запустил пятерню в свои волосы и провёл по волосам. Красивый и статный мужчина, который, к сожалению, уже не мой. Что ж, придётся принять и смириться с неизбежным.
— Ты права, давай обговорим всё с самого начала, присаживайся.
— Хорошо, — сказала я, отодвигая стул и присаживаясь, а потом посмотрела на него с немым вопросом в глазах. — Какие новые правила игры?
— Правила по поводу отсутствия мужчины в твоей жизни на один год не меняются, нечего забивать голову всякой ерундой.
— То-есть, отношения и чувства для вас — это ерунда? Человек без них становится чёрствым сухарём, вот прям как вы, уж простите, но это факт.
— Чёрствый сухарь? — переспросил он, откинувшись на спинку стула, и постучал пальцами по столу. — Забавная ты, мне слово поперёк боятся сказать, а ты не то, что не боишься, так и в лицо всё говоришь.
— Ну, так это моя работа, — сказала я спокойно, — если мой начальник ведёт себя как бесчувственный мудак, то моя задача сказать ему об этом и исправить ситуацию. От вашего отношения к людям очень сильно зависит механизм работы в компании. Я согласна, что для того, чтобы быть справедливым, иногда надо быть жестоким. Но всё время держать в страхе невозможно, когда лишний раз боишься вздохнуть — это неправильно. Иногда надо быть нежнее, более понимающим.
— Хм, — улыбнувшись, сказал Клим, — свалилась на мою голову, ты же сейчас перекроишь всё в компании.
— А для чего вы меня нанимаете? — спросила я. — Вы можете ответить сами себе на этот вопрос? Вам нужен просто аналитик, или всё же помощник двадцать четыре на семь? Тогда вы должны понимать, что я узнаю ваши сильные и слабые стороны. Буду видеть ваши ошибки, буду знать, когда вы руководствуетесь логикой, а когда верх берут эмоции.
— М-да, ты опасная… — сказал он, не сводя своего взгляда с меня, и мне показалось, что он там в своей голове уже раздевает меня. Он может и не отдаёт себе в этом отчёта, но взгляд говорит за него. — Тебя надо держать поближе, умная женщина всегда опасна.
— Для глупого мужчины — да. Но разве вы глупый? Мне кажется, вы — умный и мудрый, просто порой вам надо задавать верное направление из тени, — на мои слова он просто улыбнулся, показывая, что он согласен с моими доводами.
— Пусть я буду чёрствым сухарём и бесчувственным мудаком, но я против мужчины в твоей жизни.
— Почему? — спросила я, а у самой перехватило дыхание.
— Не знаю, я не могу это объяснить, но против…
— Хорошо, но тогда я тоже хочу выдвинуть условия, — сказала я спокойно.
Либо сейчас, либо никогда!
— Слушаю.
— Вы хотите, чтобы на людях я играла роль вашей любовницы и все поголовно думали, что я сплю с вами, верно?
— Верно, это условие тоже не меняется.
— Тогда вы должны привыкать к моим прикосновениям, иначе на людях это будет слишком заметно, и все поймут, что это ложь.
— Хорошо, — кивнул он, — тогда это касается и тебя.
— Согласна, здесь даже не спорю. Но без таких выходок, как недавно. Это всё равно, что насилие.
— Я перегнул палку, за это приношу свои извинения, но просто ты сама меня взбесила. И, Изабелла, наедине прошу на «ты».
— Хорошо, Клим, как скажешь, — произнесла я так, как произносила его имя раньше.
Просто на автомате, просто не соображая, что делаю. Поняла слишком поздно, его глаза снова потемнели и, прежде чем я поняла, то он уже нависал надо мной, губы оказались так близко друг к другу, всего в трёх сантиметрах!
— Ещё раз… — выдохнул он.
— Что именно? — выдохнула в ответ.
Смотрела я не в его глаза, а на губы, которые так люто хотелось поцеловать.
— Произнеси моё имя.
— Клим…
Он запустил пятерню в мои волосы и натянул до лёгкой боли, по нервам ударило ощущение возбуждения как раньше. Тело снова вспомнило его прикосновения, будто и не забывало. Второй рукой он прикоснулся к моему лицу, а большим пальцем провёл по нижней губе. Он, как и я, не сводил глаз с моих губ.
— Уходи… — прохрипел он. — Разговор продолжим позже, когда приду в себя.
— Что? — спросила я, не понимая, что он говорит, в голове просто каша. Возбуждение бьёт по венам, по телу дрожь. — Клим?
— Изабелла, прошу, уходи… Я слишком заведён, и сейчас неадекватный, могу сделать то, о чём пожалею. Не стоит… Уходи.
