— Хорошо, — прошептала я, — тогда отойди и отпусти меня. Я не могу встать, ты слишком близко, а твои пальцы в моих волосах.
— Да-да… Сейчас…
Хоть он это и говорил, но ничего не делал. Пальцы сильнее запутывались в волосах, губы становились всё ближе к моим. Я чувствовала его дыхание кожей. Между нами был настолько разряженный воздух, что, казалось, поднеси спичку — и всё взлетит на воздух. Меня тянет к нему, а его как магнитом ко мне.
— Клим… — прошептала я. — Отпусти… Пожалуйста…
Господи, как смешно, моё «пожалуйста» прозвучало как мольба не останавливаться. Вот я дура… Осталось буквально одно движение, и наши губы просто соединятся, а что будет дальше — одному Богу известно… Но тут, как спасение, прозвенел звонок. Он отпустил меня, а я просто вылетела из кабинета, пока была возможность. Как только за мной закрылась дверь, то я и все, кто смотрел на меня, услышали, как что-то в кабинете было разбито об стену.
— Что смотришь? — спросила я Жанну, которая прожигала меня взглядом полной ненависти. — Беги, успокаивай, это ты умеешь делать лучше, чем работать.
Сказав это, я развернулась и ушла.
Глава 3
Дрожь по телу, бегущая за его пальцами и поцелуями, — словно бабочки порхают по моей коже. Вокруг тишина и темнота. Лишь жар и тяжесть его тела, которая впечатывает меня в матрас. Горячее дыхание мужчины на моей шее, сильные руки, так крепко сжимающие мои бёдра, и эти резкие движения, по которым я так скучала.
— Кл-и-им-м-м… — стону я, мой голос отдаётся эхом в комнате. Над ухом слышу его рык. — Ещё… Пожалуйста… Ещё.
Мои губы тут же накрывают его, нас скрепляет такой жаркий и глубокий поцелуй, от которого просто кругом голова. Дыхание сбивается, сердце бьётся где-то в горле. Я стону в его губы, а он только сильнее прижимает меня, и ритм его движений становится только мощнее.
— Тебе хорошо? — выдыхает он, двигаясь во мне.
— Очень, мне очень хорошо…
— Что ещё хочешь? — спросил он, покусывая моё ухо.
— Хочу, чтобы ты был сзади…
— Как скажешь, — сказав это, он хватает меня за руку, резко переворачивает и ставит на колени.
Его пальцы пробегают по моим бёдрам, а потом одно резкое движение, и я чувствую его глубоко внутри. Как же хорошо… От его движений из горла вырывается крик, но он прикасается к моим губам пальцами и проникает ими в рот.
— Не надо так шуметь… Мария… — шепчет он следом.
Что?! Меня как током дёрнуло. Какая Мария? Меня зовут Изабелла! Изабелла! Я не Мария! А потом мой помутнённый взгляд падает на источник света. Стараюсь сфокусировать своё зрение, и вижу себя в зеркале, Клима сзади. Но вот только оттуда на меня смотрит та я, шесть лет назад. В то время я играла Марию…
— Он всегда будет моим, — говорит мне отражение. — Ты — всего лишь замена…
— Нет! Не хочу! Нет!
Подскакиваю с кровати, смотрю на часы — шесть часов утра. Господи, ну приснится же такое… Тело всё ещё пребывает в расслабленном состоянии, мозг понимает, что я уже проснулась, а тело всё ещё в сладкой истоме. Повернула голову: сын спит рядом, обнял свой любимый плед и так мирно сопит, а за его спиной целое пустое место, куда бы смог поместиться его отец, Клим. Но… Он не знает о его существовании, а я вряд ли когда-нибудь скажу. Не потому, что не считаю нужным, а мне просто страшно.
— Мой маленький, любимый мальчик, — прошептала я и поцеловала ребёнка, а потом встала и пошла варить кофе.
Правда сперва надо в душ, чтобы прийти в себя после такого сна, так нереально трезво мыслить. Включила воду, да похолоднее. Но это мне не помогало — внутри всё слишком болело от напряжения и ощущения пустоты, хотелось его прямо сейчас. Чтобы он взял за волосы, как раньше, укусив меня за загривок, заполнил собой до предела…
Я даже не заметила, как одна рука оказалась между ног, а другая накрыла грудь, лбом я упёрлась в холодный кафель, и глубоко задышала, потому что была слишком возбуждена. Пальцами скрутила сосок и выгнулась в желанной истоме, пальцы другой руки запустила между ног и надавила на своё самое чувствительное место. Когда ко мне вообще последний раз прикасались? Два или три года назад? Я уже забыла, каково это — целовать мужчину. Но порой так сильно хотелось…
В голове замелькали картины, как это было бы, если сзади меня стоял он, и это его руки ласкали бы моё тело. Его пальцы всегда так безжалостно и нежно вторгались в моё тело, а язык гулял вдоль шеи и плеча. От этих воспоминаний застонала, выгнулась и ещё шире раздвинула ноги. Пальцы сильнее погружались внутрь, бёдра подмахивали в такт, пальцы другой руки сжимали сосок, который был ужасно чувствительный. Я закусывала губу и скулила так тихо, чтобы не разбудить ребёнка.
Господи, что я за мать такая? Стою под душем и удовлетворяю себя, пока мой ребёнок за стенкой спит. Оргазм от моих движений нахлынул неожиданно, и я прикусила губу, чтобы не закричать.
— Клим… Господи, Клим, как я по тебе скучаю… Прости меня… Прости…
Отдышавшись, я быстро сполоснулась и вышла на кухню, поставила турку. На улице стоял май — уже не холодно, но и не жарко. Я так залюбовалась пейзажем, что чуть не пропустила кофе: ещё бы чуть-чуть, и он убежал.
— Чёрт! — выругалась я, потому что схватилась за горячую ручку. — Чтоб тебя!
Тут же в дверь позвонили.
— И кого могло принести в такую рань?! — проворчала под нос.
Я бегом побежала открывать дверь. Хоть Марк и спит, как убитый, но рисковать не хотелось. Глазка на двери у меня не было, поэтому резко открыла дверь, чтобы навтыкать тому, кто будит моего ребёнка.
— Какого чёрта вам надо в шесть часов утра?!
— Изабелла Кристиановна? — спросила меня женщина на пороге квартиры.
Она была старше меня лет на пятнадцать точно. Но возникал вопрос: что ей от меня надо?
— Да, это я.
— Меня зовут Маргарита Ивановна, я гувернантка. Меня наняла ваша компания, и объяснили, что вы часто будете в командировках, а сына не с кем оставлять. Я педагог по образованию, работаю в этой сфере уже двадцать лет. За ребёнка можете не переживать.
— Проходите, — бросила я, отойдя в сторону.
— У вашего сына есть аллергия на лекарства и еду?
— Пенициллин и клубника, — на автомате ответила я, задумавшись. А потом спохватилась и спросила: — А зачем вы сейчас пришли? В такую рань?
— В смысле? — спросила она, приподняв свою идеальную тонкую бровь. — Вы не в курсе? У вас сегодня вечером самолёт в Женеву.
— Что? — спросила я и села там, где стояла, благо сзади был стул.
Маргарита Ивановна сориентировалась и быстро принесла воды, ходила она бесшумно, словно плыла. Я опустошила стакан и молча уставилась на неё, она же ждала, когда я приду в себя. Короткие волнистые волосы, круглое лицо, очки в оправе, которые делали из неё строгую учительницу русского языка. Я не знала, почему она вызывала именно такую ассоциацию, но именно так оно и было. Прямой нос, небольшой рот, слегка подкрашенные карие глаза, цвет волос — пепельный блонд, на губах бежевая помада. Одета она была по-простому, но очень женственно: прямая юбка шоколадного цвета и лёгкая хлопковая водолазка бежевого оттенка, поверх нее нитка жемчуга. Всё со вкусом и в меру.
— Я так понимаю, вы не в курсе? — спросила она, прервав молчание.
— Не-е-ет, — ответила я, покачав головой, — а когда вы узнали?
— Вчера вечером мне позвонили и сказали, что я должна прийти к вам сегодня. Время не уточнили, поэтому я пришла к вам сама. Решила, что раньше будет лучше. Мало ли, вы не готовы к моему приходу и, как вижу, не прогадала. Давайте вы мне немного расскажете о вашем сыне. Как его зовут?
— Марк, — ответила я, — что именно хотите узнать?
— Что он любит есть по утрам? Есть ли любимые занятия после садика, где любит гулять. Какие любит фильмы, мультики. В целом, расскажите самую основную информацию. Кстати, он разговаривает на английском?
— Нет, я не учила его этому языку.
