А я задумалась, для чего, для чего кому-то понадобилось так обижать ребенка? Ну какой могла быть разница в цене между этими двумя куклами? Несколько несчастных долларов, цена одного ромштекса. Неужели детское достоинство и правильное представление о самом себе не стоят гораздо больших денег?
– Право же, мне трудно судить, поскольку я никогда не был родителем. Наверное, это занятие требует максимальною напряжения человеческих сил. Но не так уж трудно представить себе, как может обидеть ребенка подобная оплошность со стороны Санта Клауса.
Кэт вздохнула.
– Время от времени мне доводилось сталкиваться с такого рода оплошностями. Я страшно злилась, что с детьми то и дело поступают несправедливо. Но позже я поняла, что мир взрослых тоже полон несправедливостей.
Их тарелки с салатом убрали и подали им бифштексы.
– Бог ты мой! – воскликнула Кэт. – Прямо как по заказу.
Тесто было поджарено до хрустящей золотисто-коричневой корочки, а мясо внутри легко протыкалось вилкой. Алекс немедленно вонзил в бифштекс нож.
– А что ты стала делать потом, когда ушла из машинописного бюро? Этот этап твоей биографии все еще достаточно далек от главной роли в «мыльной» опере.
– Естественно, мне нужно было получить образование. Я уже скопила небольшую сумму, но мне все еще не хватало на оплату учебы в колледже. И тогда я записалась на конкурс красоты.
Его вилка так и застыла в воздухе.
– Конкурс красоты? Кэт обиженно надулась.
– А что тут такого удивительного?
– Я всегда полагал, что ты считаешь конкурсы красоты мужским шовинизмом и эксплуатацией женщин.
– Но в тот период своей жизни я была согласна, чтобы меня эксплуатировали, лишь бы попытать счастья и завоевать стипендию в двадцать тысяч долларов. Поэтому, вложив свои сбережения в лучший из когда-либо изобретенных бюстгальтеров, я вступила в ряды таких же окрыленных надеждой соискательниц. Передай мне булочки, пожалуйста.
Хлеб был дрожжевой и такой мягкий, что таял во рту.
– Есть такой хлеб просто грех по отношению к фигуре, – простонала Кэт, закрыв от наслаждения глаза и слизывая с губ масло.
– Если ты считаешь, что съесть эту булочку грешно, тебе надо посмотреть на себя в зеркало. У тебя такое выражение лица!
Взор Алекса был прикован к ее губам.
– Тебе известно, что все, что ты делаешь, необыкновенно сексуально?
– А тебе известно, что у тебя порочный ум?
– Безусловно. – Он поднял голову и взглянул ей в глаза. – Ты ходячая и говорящая секс-бомба. Вот почему все твои знакомые мужчины хоть немного влюблены в тебя.
Это утверждение скорее встревожило Кэт, чем польстило ей.
– Это не так.
– Я могу назвать троих. Нет, четверых.
– Кого?
– Дина Спайсера.
Она подняла одно плечо, как будто отмахиваясь от этого имени.
– С тех пор как я уехала из Калифорнии, мы не более чем хорошие друзья.
– Потому что так хочешь ты. Он все еще влюблен в тебя. Второй – Билл Уэбстер.
– Здесь ты глубоко заблуждаешься. Билл обожает свою жену.
– Которая, тем не менее, разделяет мое мнение. Кэт отрицательно покачала головой.
– Ты ошибаешься. А если Ненси считает, что между Биллом и мной существует нечто большее, чем дружба и взаимное уважение, она тоже ошибается. Кто еще? Не то чтобы я всему этому верила, пойми меня правильно. Мне просто любопытно.
– Джефф Дойл. Она рассмеялась.
– Если бы Джефф не был гомосексуалистом, он был бы в тебя влюблен, – настаивал Алекс. – Но поскольку он голубой, то всего лишь боготворит землю, по которой ты ступаешь.
– У тебя и вправду разыгралось воображение. А кто же номер четвертый?
Вместо ответа он устремил на нее пронзительный взгляд.
– И ты думаешь, я в это поверю? – поинтересовалась она.
– Нет.
– Правильно. Потому что это вранье, и мы оба это прекрасно знаем. Тебе просто хочется снова переспать со мной.
– И каковы же мои шансы?
– Равны нулю.
Алекс усмехнулся, всем своим видом показывая, что не верит ей.
– Ну, и тебе удалось выиграть?
– Что? Ах, конкурс… Нет.
– Ты оказалась слишком худой?
– Нет, слишком глупой.
– Если я правильно понял, ты опять влипла в историю. Кэт кивнула.
– Во время отборочных соревнований от нас требовалось показать судьям свое умение общаться. Один из судей был скользкий тип, представленный нам как фотохудожник, но мне он больше напоминал жуликоватого торговца подержанными автомобилями. Он так искренне старался всем нам помочь, так ревностно подбадривал всех конкурсанток, что его руки постоянно касались кого-нибудь из нас, поглаживали и похлопывали, как бы невзначай. От его прикосновений возникало чувство гадливости, как будто наступил на какого-нибудь слизняка. Как бы то ни было, он подкатывался к каждой из нас в отдельности и нашептывал что-то вроде: «Милочка, у вас великолепные шансы на победу». Позже мы с другими девушками обменялись впечатлениями и пришли к единодушному мнению, что он дурак и шут гороховый. Но, по мере того как неделя подходила к концу и приближалась главная часть конкурса, намеченная на субботу, он все больше наглел и распускал руки. Это уже не было глупой шуткой, но ни одной из девушек не хотелось первой жаловаться на его домогательства, так как все опасались за свои заработанные очки. Конечно, старый хрыч именно на то и рассчитывал. Он занимался сексуальным шантажом, причем безнаказанно. И вот я решила…
– Дай-ка я попробую угадать, – перебил Алекс. Ты решила восстановить справедливость и покарать злодея.
– Да. Я подумала, что этого подонка надо вывести на чистую воду. Во время генеральной репетиции он отвел меня в уголок и стал распространяться насчет моих достоинств и перечислять способы, как он мог бы помочь мне представить эти достоинства в наиболее выгодном свете. Я притворилась, что затаила дыхание от восторга и благодарности и жажду услышать подробности. Поэтому он предложил мне чуть позже заглянуть к нему в комнату, якобы для того, чтобы обсудить все детали. Мы условились о времени. Перед тем как пойти к нему, я оставила председательнице оргкомитета записку, что ему нужно как можно скорее с ней встретиться.
– Ты устроила ему ловушку.
– Гмм. К сожалению, моя ловушка сработала против меня. Председательница подоспела как раз к тому моменту, когда он пытался стащить с меня блузку. Но он ринулся в наступление, заявив, что я сама явилась к нему в комнату и предложила свое тело в обмен на высокие баллы в его судейском листке. Я предложила ей, если она мне не верит, расспросить других девушек, которых он лапал всю неделю. Что она и сделала. Но ни одна из них не подтвердила мою правоту. Я думаю, жалкая корона королевы красоты была для них важнее истины. В результате меня объявили грязной потаскушкой, пытавшейся бросить тень на репутацию конкурса красоты, и немедленно дисквалифицировали.
