Большую часть дня он пытался не думать о том, что случилось или как этого можно было избежать, но тщетно. Он сам все испортил, только и всего, и сделанного не воротишь. Он всегда пытался жить, не зацикливаясь на том, что нельзя исправить, но в этот раз все было иначе. И он сомневался, что когда-нибудь сможет об этом забыть.
В то же время он не мог избавиться от чувства, что еще не все кончено, что осталось нечто, что требуется доделать. Быть может, ему не хватало лишь логического завершения? Нет, не просто завершения; его опыт на поле боя научил его доверять своим инстинктивным порывам, даже если он не знал, что служит им причиной. Хотя он понимал, что нужно уехать из Хэмптона, пусть только ради того, чтобы оказаться как можно дальше от Кита Клейтона (он не питал иллюзий на тот счет, что Клейтон простит и забудет), он не мог заставить себя выйти за дверь.
Клейтон был центром колеса. Клейтон — и Бен с Элизабет — оказался причиной, по которой он приехал. Он просто не мог догадаться, зачем или что он должен делать.
Лежавший в углу Зевс поднялся и направился к окну. Тибо повернулся посмотреть на него и тут же услышал стук в дверь. Он инстинктивно напрягся, но увидел, что Зевс завилял хвостом, когда выглянул в окно.
Открыв дверь, Тибо увидел перед собой Элизабет. Он застыл на месте. Какое-то мгновение они просто смотрели друг на друга.
— Привет, Логан, — наконец произнесла она.
— Здравствуй, Элизабет.
Неопределенная улыбка, исчезнувшая так быстро, что ее можно было и не заметить, промелькнула у нее на губах. Он подумал, не показалось ли ему.
— Можно войти?
Тибо отступил назад, разглядывая ее, когда она сняла плащ и ее светлые волосы волной выскользнули из капюшона. Она неуверенно протягивала ему плащ, пока он не забрал его. Тибо повесил его на ручку входной двери, а потом повернулся к ней.
— Я рад, что ты пришла, — сказал он.
Она кивнула. Зевс обнюхал ее руку, а она почесала у него за ухом, прежде чем вновь обратила внимание на Тибо.
— Мы можем поговорить? — спросила она.
— Если хочешь. — Он указал на диван, и Элизабет присела на край. Тибо занял место на другом краю.
— Почему ты подарил фотографию Бену? — поинтересовалась она без какого бы то ни было вступления.
Тибо вперил взгляд в дальнюю стену, пытаясь понять, как лучше ей все объяснить, чтобы не испортить все еще больше. С чего начать?
— Расскажи в десяти словах или короче, — предложила она, почувствовав его нежелание говорить. — Оттуда и двинемся дальше.
Тибо помассировал лоб рукой, а потом вздохнул и перевел на нее взгляд.
— Потому что я думал, что она защитит его.
— Защитит?
— Когда мы ходили в домик. Из-за грозы вся конструкция ослабла, включая мост. Ему не следует больше туда ходить. Все вот-вот рухнет.
Его взгляд был напряженным и немигающим.
— Почему ты не оставил ее себе?
— Потому что почувствовал: ему она нужна больше, чем мне.
— Потому что она защитит его.
Тибо кивнул:
— Да.
Она потеребила диванный чехол, а потом снова повернулась к нему:
— Так ты искренне веришь в это? Насчет того, что фотография — это талисман?
Зевс подошел к нему и лег у его ног.
— Возможно, — сказал Тибо.
Она наклонилась вперед:
— Почему ты не расскажешь мне всю историю от начала до конца?
Тибо уставился в пол, уперев локти в колени, и, поколебавшись, поведал ей всю сагу о фотографии. Он начал с карточных игр в Кувейте, потом перешел к взрыву РПГ, после которого потерял сознание, и перестрелке в Фаллудже. Он подробно описывал машины, начиненные взрывчаткой, и самодельные взрывные устройства, которые встретились на его пути в Рамади, включая тот случай, когда Виктор решил, что фотография спасла жизни им обоим. Он говорил о реакции сослуживцев и последствиях их недоверия к нему.
Он замолчал, прежде чем они встретились глазами.
— Но даже после всего этого я не верил. А Виктор — наоборот. Он всегда верил. Он верил в такого рода ерунду, я потакал ему, ведь для него это было так важно. Но сам я никогда в это не верил, по крайней мере осознанно. — Он сцепил руки в замок, и его голос зазвучал мягче. — В наш последний совместный уик-энд Виктор сказал мне, что за мной долг перед той женщиной на фотографии, потому что фотография сохранила меня целым и невредимым, и что иначе не будет баланса. Найти ее — моя судьба, сказал он. Через пару минут Виктора не стало, а я избежал опасности без единой царапины. Даже тогда я в это не верил. Но потом мне начал являться его призрак.
Он с запинками поведал ей об этих встречах, стараясь не встречаться с ней взглядом, потому что боялся увидеть в ее глазах полное неверие. Наконец он покачал головой и вздохнул:
— После этого я тебе уже все рассказал. Я чувствовал себя плохо, поэтому пустился в эту авантюру. Да, я отправился тебя искать, но не потому, что был одержим тобой. Не потому, что я любил тебя или хотел, чтобы ты полюбила меня. Я сделал это, потому что Виктор сказал, что такова моя судьба, и меня преследовал его призрак. Я не знал, чего ожидать, когда окажусь здесь. А потом где-то на полпути вся эта затея стала походить на испытание: смогу ли я найти тебя, сколько на это уйдет времени. Когда, в конце концов подошел к питомнику и увидел табличку со словами «Требуется помощь», я, наверное, подумал, что так смогу вернуть долг. Мне казалось, что будет правильно устроиться к вам на работу. Так же как, когда мы с Беном сидели в домике на дереве, мне показалось, что будет правильно отдать ему фотографию. Но не уверен, что смог бы объяснить это, даже если бы попытался.
— Ты подарил фотографию Бену, чтобы она сохранила его целым и невредимым, — повторила Элизабет.
— Как бы безумно это ни звучало? Да.
Она в тишине раздумывала над услышанным. Потом сказала:
— Почему ты не рассказал мне обо всем с самого начала?
— Мне следовало бы, — признался он. — Единственное объяснение, которое приходит мне в голову, — это что я пять лет носил с собой фотографию, желая понять, какую роль она играет в моей жизни.
— Ты считаешь, теперь это понял?
Тибо наклонился погладить Зевса, прежде чем ответить. Он посмотрел прямо на нее:
— Не уверен. Я могу сказать лишь одно: то, что произошло между нами, все, что произошло, началось, когда я вошел в питомник. Именно в этот момент ты впервые стала для меня реальной, и чем лучше я тебя узнавал, тем большую реальность мир обретал для меня. Я чувствовал себя счастливым и живым, каким не чувствовал уже очень долго. Словно ты и я предназначены друг для друга.
— Твоей судьбой?
Она подняла бровь.
