– И к этому грузу ответственности ты сейчас возвращаешься, – проговорила Саша. – По-думай об этом, прежде чем это делать. За Шарлоттой ты можешь ухаживать столько, сколько потребуется, – снова сделала попытку Саша, – но для этого необязательно возвращаться к Бет.
– Саша, все решено, – сказал он. Для нее это было равносильно смертному приговору. – Я должен это сделать. Я ей нужен. Она меня сама попросила. Одной ей не справиться.
Саша кивнула. Аргументы были исчерпаны. Она все перепробовала – и проиграла. А уговаривать его поступить так, как она сама не считала правильным, не позволяла совесть. Лайам был убежден, что должен вернуться к Бет, но не потому, что она его попросила, а потому, что он сам этого хотел. Рано или поздно он бы сам к этому пришел. Саша вдруг поняла это.
Она хотела накормить Лайама на дорогу, но он отказался. Еда не лезла ему в горло. Сейчас, когда Лайам с Сашей прощался навсегда, у него было ощущение, что он прощается с жизнью. Лайам так мечтал связать с ней свою жизнь, а теперь по воле судьбы эта возможность была у них отнята. Судьба. Все мечты и чаяния пошли прахом. Теперь – очередь Бет, Шарлотты и мальчишек. Теперь он должен быть с ними. Двадцать два года назад он принес Бет клятву верности и теперь должен ее выполнять. Лайам не чувствовал себя вправе отказать ей. Его мечтой была Саша. А его жизнью – Бет.
Он сложил Сашины подарки в рюкзак, а она посмотрела на браслет и подняла глаза.
– Буду носить, не снимая. Я всегда буду тебя любить, Лайам.
– Не надо, – сказал он, и слезы покатились по его щекам. Он поцеловал ее на прощанье. – Забудь обо мне. Забудь о нас с тобой. Спрячь это все в самый дальний уголок своей памяти. И я так сделаю. Здесь, – он показал на сердце, – ты останешься навсегда.
Саша кивнула. Она вцепилась в него, словно его уход грозил ей неминуемой смертью. Она едва держалась на ногах. С Артуром ей так и не удалось попрощаться. За эту ночь с Лайамом они все сказали друг другу. Он уходил от нее, невзирая на то, что любил ее так сильно, как никого прежде.
Дрожа, она проводила его до лифта. Лайам нажал кнопку. Она стояла рядом с ним босая, в одной ночной рубашке, с распущенными длинными волосами и была похожа на маленького эльфа. Подошел лифт, Лайам в последний раз посмотрел на Сашу, перехватил ее взгляд, вошел в кабину, двери закрылись, и он уехал. Войдя к себе в квартиру, Саша вспомнила, что наступило Рождество.
Рождество у Саши прошло как в тумане, это был сплошной кошмар. Звонили с поздравлениями Татьяна и Ксавье, она заверила их, что у нее все в порядке. Ксавье, впрочем, показался странным ее голос, и вечером он перезвонил. Спросил, с ней ли Лайам, она ответила, что был и уже уехал назад, в Вермонт. У нее было так тяжело на душе, что делиться ни с кем не хотелось. Саша весь день просидела в кресле, не имея сил пошевелиться. Просто сидела и смотрела в пустоту. Она переживала глубокий шок.
После праздника Саша, как всегда, появилась в галерее в десять утра. И как всегда, к ней вошла Марси – и опешила. Саша сидела за столом, волосы у нее были зачесаны назад, на лице никакой косметики, щеки белые, как мел. Она разбирала какие-то бумаги на столе и при этом сидела как деревянная. Саша явно была не в себе, и, вглядевшись в ее лицо, Марси решила, что малышка Шарлотта умерла. Но это умерла сама Саша.
– Господи, неужели… – Марси поднесла руку к губам.
Она ясно видела, что произошло что-то ужасное. Саша была как привидение. В ответ она покачала головой и отвернулась. Последние три часа она безутешно проплакала. Ей больше никогда не услышать его голоса. Расставаясь, они пообещали друг другу больше не звонить. Это было бы для обоих слишком тяжелым испытанием. Саше в жизни не приходилось делать ничего более тяжкого, чем сейчас, когда она с покорностью приняла его решение. И сделала это из любви к нему. Она всегда знала, что любит Лайама, но только сейчас поняла, как сильно.
– Саша, с тобой все в порядке? – Марси смотрела на нее со страхом.
Избегая ее взгляда, Саша ответила помертвелым голосом:
– Все в порядке. – И протянула ей только что подписанные бумаги. Для нее началась новая страница в жизни. И эта страница сейчас простиралась перед ней, как бескрайняя пустыня, безжизненная, как сама Сашина душа. У нее было такое чувство, словно умерла каждая клеточка ее организма, каждая струнка ее души, каждая крупица ее естества.
Не говоря ни слова, Марси вышла и поделилась своими опасениями с Карен. Та осторожно заглянула к Саше в кабинет и быстро вернулась в приемную.
– У нее горе. Ты не спросила?
– Молчит.
Обе согласились, что Саша выглядит ужасно, и предположили, что случилось нечто ужасное. Но – что?!
Подруги так и не поняли, что случилось, а Саша за весь день ничего им не объяснила. Она ничего не ела. Не пила. Не двигалась. Только сидела за столом и перебирала бумаги. Мелькала мысль о самоубийстве, но она сказала себе, что не может поступить так с детьми. Она приговорена к жизни, что в данной ситуации было намного тяжелее, чем смертный приговор. Она приговорена до конца дней быть без него.
Лайам ехал в Вермонт, и его обуревали те же чувства. Но звонить Саше он не стал. Теперь он никогда не сможет ей позвонить. Он должен вверить ее судьбе, как вверился сам. Отныне ему доступно только одно: знать, что где-то есть женщина, которую он никогда не увидит и которую некогда любил всем сердцем.
Вечером Саша объявила Марси, что завтра летит в Париж, и попросила забронировать билет. Марси пообещала все исполнить и вновь попыталась поговорить.
– Ты уверена, что с тобой все в порядке? – Саша кивнула, и Марси подумала, уж не с Лайамом ли что. Может, опять поссорились и разбежались? – А где сейчас Лайам? – отважилась спросить она.
Саша ответила, что в Вермонте и что у него все в порядке. Она знала, пройдут месяцы, а может, и годы, прежде чем она сумеет кому-то рассказать. Зияющая рана в ее душе еще слишком свежа. Марси вышла и стала звонить в авиакомпанию. А потом сделала то, чего не делала никогда, даже когда умер Артур, – позвонила Ксавье и сказала, что Саша ее беспокоит. Тот ответил, что по телефону Саша тоже говорила каким-то странным голосом.
– Вид у нее ужасный, – сказала Марси. Она ни за что не стала бы беспокоить Ксавье, но кому еще позвонить, не знала. Татьяна была в отъезде, причем Марси не знала, где именно. Ксавье ничего не мог объяснить, он сам был в полнейшем недоумении.
– Пожалуй, я на выходные прилечу к ней в Париж, – предложил Ксавье. Ему не очень хотелось этого делать, ведь это как раз будет Новый год, но он тревожился за маму. Что-то там у нее случилось, а что – она никому не говорит.
Вечером Ксавье позвонил ей домой, но Саша к телефону не подошла. Она лежала в темноте, думала о Лайаме, представляла себе, что он сейчас делает, как там Шарлотта и что он сказал Бет. Она даже не знала, известно ли Бет о ней. В одну ночь она превратилась в брошенную женщину. Она чувствовала себя невидимой, нелюбимой и полностью изолированной от мира. Уходя с работы, она еле слышно попрощалась с Карен и Марси. Пожелала им приятного вечера и вышла. Домой пошла пешком и лишь на полпути поняла, что идет дождь. Домой пришла мокрая до нитки. Теперь это было неважно. Теперь все неважно.
