Он ничего не ответил, но глаза насмешливо блестели.
Какое-то время мы испытующе смотрели друг на друга, и я заколебалась, не зная, чей ход следующий – мой или его. Ноги еле держали меня, и я с трудом доковыляла до кровати. Присев на краешек, я скинула туфли и с наслаждением пошевелила затекшими пальцами, которые блаженно заныли, радуясь, что им больше не придется выносить тяжесть моего тела.
Гейдж наблюдал за мной, смотрел на мои босые ноги. Его глаза, недавно искрившиеся блеском, затуманились, подернулись поволокой. Я, приободрившись, взялась за край платья.
– Постой, – вполголоса остановил меня Гейдж, садясь рядом. – Сначала два главных правила.
Я кивнула, уставившись в натянувшиеся на его бедрах брюки, отметив одновременно, что ступни его ног находятся на полу, а мои висят, не доставая до пола. Он взял меня за подбородок и повернул мое лицо к себе.
– Первое: никакого притворства. Ты должна быть со мной честной.
Упоминание о притворстве заставило меня пожалеть о том, что я ему во всем призналась. Мне всегда было противно, когда люди от волнения становятся слишком болтливыми.
– Хорошо, но ты должен знать: мне обычно требуется уйма времени, чтобы...
– Да ради Бога, хоть целую ночь. У нас же с тобой здесь не кастинг какой-нибудь.
– А вдруг у меня не получится... – Я впервые осознала, что говорить о сексе гораздо труднее, чем собственно им заниматься.
– Будем над этим работать, – сказал Гейдж. – Помочь тебе попрактиковаться для меня не проблема, уж поверь.
Осмелев, я дотронулась до его бедра, оказавшегося стальным на ощупь.
– А второе правило?
– За все отвечаю я.
Я удивленно заморгала, пытаясь уяснить, что он имеет в виду. Гейдж слегка сжал рукой мою шею сзади, и я почувствовала, как по спине побежала дрожь.
– Только сегодня, – спокойно, не меняя тона продолжал он. – Доверь мне решать, что, где и как долго. Тебе не нужно ничего делать, просто расслабься. Освободись от всего. Предоставь все мне. – И, приблизив губы к моему уху, он зашептал: – Можешь это для меня сделать, детка?
Пальцы у меня на ногах непроизвольно поджались. Никто и никогда не просил меня ни о чем подобном. Я не была уверена, что смогу, но все равно кивнула, а внутри у меня сладко заныло, потому что его губы, коснувшись моей щеки, стали приближаться к уголку рта. От его медленных и прочувствованных поцелуев меня охватила сладкая истома, и мое тело безвольно повисло у него на коленях. Тогда Гейдж снял ботинки и, как я, в одежде, лег рядом со мной на кровать. Его бедро, погрузившись в складки моего красного платья, прижало меня к кровати, прочно удерживая на месте. Его губы вновь завладели моими в нескончаемых поцелуях, и так продолжалось, пока мое тело не взмокло под шерстяным трикотажем. Желая привлечь Гейджа к себе, я запустила пальцы в густую шевелюру его волос, прохладных сверху и теплых у корней.
Но он, отстранившись, отказывался мне поддаваться. Легко поднявшись на кровати, он сел верхом на мои бедра, и я, ощутив давление его каменно-твердой и вздыбившейся плоти, прерывисто выдохнула. Он проворно стянул с себя черный свитер и отбросил его в сторону, открыв моему взору торс, более мощный, чем я его себе представляла, холеный, с резко очерченным рельефом стальных мускулов, с редкой порослью темных волос на груди. Мне тут же захотелось прикоснуться к этой груди своей обнаженной грудью, захотелось осыпать поцелуями его всего – не для того, чтобы доставить удовольствие ему, а для своего собственного удовольствия, – так дьявольски он возбуждал меня, такая явная мужественность чувствовалась в нем.
Опускаясь на меня, Гейдж снова искал губами мои губы, а я медленно горела, изнемогая от отчаянного желания освободиться от платья, которое стало колоться и липло к телу, как средневековая власяница. Взявшись за края платья, я потянула подол вверх.
Но Гейдж резко оторвался от моих губ и поймал мою руку за запястье. Я в замешательстве посмотрела на него.
– Либерти! – В его голосе слышался упрек, глаза озорно взирали на меня. – Всего два правила... и одно из них ты уже нарушила.
Смысл его слов не сразу дошел до меня. Совершив над собой усилие, я выпустила из рук подол. Я изо всех сил старалась лежать смирно, хотя бедра мои умоляюще подергивались. Гейдж – вот садист! – натянул платье мне на колени и бесконечно долго ласкал меня через шерстяную ткань. Я все теснее прижималась к нему, жадно ловя ртом воздух, распаленная его возбужденным телом.
Жар нарастал, и вот наконец Гейдж сорвал с меня платье. Мое обнаженное тело, разгоряченное и чувствительное, как оголенный нерв, обдала струя воздуха от вентилятора над головой, и я сразу же почувствовала озноб. Гейдж расстегнул лифчик с застежкой спереди и высвободил из жестких чашечек мою грудь. Дразняще легкое прикосновение его пальцев было таким нежным и трепетным, что не было сил терпеть.
– Либерти... ты красивая... такая красивая... – срывающимся голосом бормотал Гейдж, и я чувствовала его слова на своей шее, на своей груди. Он говорил, как я желанна, как я его возбуждаю, как приятна на вкус моя кожа. Нежно двигаясь по мягкому своду моей груди, его губы сомкнулись на ее кончике, и он оказался во влажных и горячих недрах его рта. Гейдж пальцами скользнул под верхний край моих трусиков, и я выгнулась дугой – неутоленная страсть пылала у меня между ног, а он словно бы и не понимал, где я жаждала его прикосновений. Он продолжал свои мучительные ласки, касаясь меня где угодно, только не там, где я хотела. В немой мольбе я стала ритмично приподнимать бедра кверху. Я хочу... я хочу... я хочу... но он по-прежнему словно бы не понимал меня, и только тут до меня дошло, что он делает это намеренно.
Мои глаза распахнулись, губы приоткрылись... но Гейдж смотрел мне в лицо насмешливо и вызывающе, ждал, что я начну жаловаться. Но я каким-то образом сумела смолчать.
– Умница, – похвалил он, стаскивая с меня трусики.
Затем решительно уложил меня на кровати. Я не двигалась, все мое тело налилось тяжестью, точно физические ощущения обрели вес соленой воды. Беспомощная, я была на пределе. Он двигался надо мной, вокруг меня, пока я вконец не обезумела от этой пытки, жара и дразнящих прикосновений.
Он сполз пониже. Я даже голову не в силах была поднять, до того она стала тяжелой. Губы Гейджа хаотично и слепо блуждали, пересекая маленькую гавань у меня между ног. Я стала извиваться, почувствовав нежные прикосновения его языка, деликатно раскрывавшего и пробуждавшего мою плоть, которая, источая влагу, раскрылась перед ним. Он крепко стиснул мои бедра, удерживая меня на месте, чтобы облегчить неторопливое наступление своим губам, своим пылким поцелуям. Мои мышцы сокращались – острота ощущений нарастала, казалось вот-вот наступит оргазм, и я была готова заплакать от облегчения, но Гейдж вдруг отстранился.
