Может быть, он приходил не за ней, а за чем-нибудь другим и ушел. Но на самом деле она не верила в это. Человек в черном кожаном пиджаке уже пытался ее убить, но его постигла неудача. Скорее всего он получил приказ вернуться и закончить работу.
Что-то коснулось ее щиколотки, и Оливия не смогла сдержать сдавленного возгласа, хотя, уже вскрикивая, поняла, что это Клео. Клео, ее маленький пушистый телохранитель с острыми когтями и тонким кошачьим слухом.
Оливия постояла еще минуту, прислушиваясь, потом двинулась вслед за кошкой.
Она добралась до половины коридора, где ей предстояло сделать выбор: коридор направо, кухня налево, выход прямо.
И тут она что-то услышала.
Она устремила в темноту взгляд расширенных от страха глаз, изо всех сил напрягла слух. Дыхание? Нет, не дыхание.
Это было шипение. Только Оливия никогда не слышала, чтобы ее Клео издавала подобные звуки – наполовину шипение, наполовину рычание.
Она слишком поздно почувствовала его приближение. Всего лишь слабое движение воздуха слева. Он ждал в кухне. Оливия не успела даже пошевелиться, как в одно мгновение железная рука схватила ее за горло, а вторая, в кожаной перчатке, зажала рот.
Потом она услышала душераздирающий кошачий вопль. Человек отвел ногу, в следующий момент раздался глухой удар. В Оливии вспыхнуло яростное желание убить его. Собрав все силы, она вырвалась, развернулась и пнула ногой своего мучителя, мучителя Клео.
– Черт!
Он ударил ее два раза – в лицо и в левое плечо. В глазах Оливии вспыхнул ослепительный свет, но вся боль сосредоточилась в сломанной руке. Видит бог, никогда в жизни она не испытывала такой боли.
– Пожалуйста, – всхлипнула она, – пожалуйста.
– Заткнись, – сказал он по-английски.
– Пожалуйста, не убивайте меня.
Он не убил ее. Он схватил ее за больную руку так, что она снова вскрикнула.
– Заткнись, – повторил он, включил фонарик и поволок ее по коридору в обшитый деревянными панелями холл.
Оливия подумала, что он тащит ее на улицу. Может быть, собирается похитить? Она мысленно взмолилась, чтобы как раз в это время появилась полицейская машина. Она сама понимала беспочвенность своей надежды, но это было лучше, чем не надеяться ни на что.
Но он остановился прямо посередине холла, наклонился, увлекая за собой Оливию, и она снова закричала.
– Да заткнешься ты, наконец, или нет?
Он положил фонарик на пол и достал из кармана ключ. Сквозь слезы Оливия увидела, что он отпирает дверь в подвал, в который она еще ни разу не заглядывала. Дверь всегда была на запоре. Что, если он собирается просто запереть ее в подвале? Тогда у нее появится шанс, потому что, когда Энни и Джимми узнают, что она в беде, они…
– Пошли.
Он шел впереди, продолжая крепко сжимать ее больную руку. Они спускались в подвал. Оливия изо всех сил старалась удержаться на ногах, один раз оступилась и снова вскрикнула, когда он рванул ее бедную многострадальную руку. В подвале пахло сыростью, затхлостью и чем-то еще, может быть крысами. Оливия вспомнила мышь, которую поймала Клео месяца два назад. Кто-то говорил ей, будто мыши и крысы никогда не живут вместе. Она подумала, что готова смириться с мышами, крысами и чем угодно другим, лишь бы он оставил ее в живых.
– Ну вот, – сказал он.
Он поднял фонарик и посветил им вперед.
Посреди подвала стоял сейф. Большой, в человеческий рост сейф с тяжелой стальной дверью, напомнивший ей дверь в «Британия Сейф Депозит» в Лондоне. Она вспомнила, что, когда она снимала эту квартиру, агент сказал ей, что владелец дома торгует бриллиантами. Возможно, именно здесь он хранил свои камни.
Она заметила, что внутри сейфа что-то есть. Вглядевшись, она узнала пару серебряных подсвечников, которые они с Бернаром купили после ограбления, и там же стояла прелестная викторианская серебряная сухарница.
– Несчастный случай, – сказал мужчина. – Когда вы ставили их в сейф.
Она недоуменно уставилась на него и вдруг все поняла.
– Нет, – проговорила она, встряхнув головой. – У меня никогда не было ключа. Никто в это не поверит.
– А… неважно, – безразличным тоном проговорил он. – Давай вперед.
Он толкнул ее в спину, а когда она уперлась, просто швырнул ее, вопящую от ужаса, в сейф.
– Спокойной ночи, – с издевкой проговорил он. И закрыл дверь.
В полночь они все еще сидели в библиотеке – все, кроме Луизы, которая отправилась к гостям, чтобы постараться свернуть вечер, максимально соблюдая приличия.
– Скажу всем, – проговорила Луиза в пространство, ни к кому в отдельности не обращаясь, – что у Майкла разыгралась мигрень. – Она мельком взглянула на мужа. – Заприте, пожалуйста, за мной дверь, чтобы сюда еще кто-нибудь не забрел. – Потом она посмотрела на Питера, полулежавшего в кожаном кресле, с глазами, остекленевшими от алкоголя, усталости и потрясения. – Если мисс Рогоз спросит о тебе, что мне ей сказать?
– Чтобы она ехала домой, – ответил Питер. – По-моему, это будет самое лучшее. Как ты думаешь, Луиза?
– Мне бы не хотелось говорить, что я думаю, Питер, – с горечью ответила Луиза.
Библиотека была одной из самых маленьких комнат в особняке, но все же она оказалась достаточно вместительной для шестерых людей, разбившихся на три лагеря.
Джим и Энни сидели за письменным столом красного дерева друг против друга, и Энни, вот уже в который раз, набирала номер Оливии. Во втором лагере Питер сидел у полок, на которых стояло собрание старинной испанской литературы. По обе стороны от него пристроились две бывшие жены. Дейзи, которую уже просветила Кэри, сидела, держась очень прямо, с бокалом шампанского в руке. Она испытывала ужас и лихорадочное возбуждение. Кэри уже скучала, но не собиралась уходить и лениво листала издание Рамона Хосе Сендера в кожаном переплете. Она ждала, когда обстановка снова начнет накаляться.
Лагерь Майкла состоял из него одного. Внешне он, несмотря ни на что, выглядел безупречно – красивый мужчина средних лет в смокинге. Он ни в чем не признался, его лицо не выражало никаких чувств, говоривших о его виновности, и все же преступления, в которых его обвинили, уже воздвигли вокруг него стену отчуждения. Дейзи спрашивала себя, что сейчас творится у него в душе, терзается ли он бессильной злобой, или его жжет, как адское пламя, чувство вины. А может быть, он просто судорожно придумывает, как выкрутиться из этой ужасной ситуации.
– Опять не отвечает, – сокрушенно проговорила Энни. В глазах у нее блеснул страх.
– Может быть, она так крепко спит? – неуверенно произнес Джим.
Энни замотала головой:
– Как бы она ни спала, она всегда подходит к телефону.
