Я моргнула, когда спустя секунду поняла, что речь идет обо мне. Всё это время я чутко вслушивалась в ровную речь Федотова, в каждое слово, но смысл улавливала с трудом. Ромка говорил быстро, уверенно, а моё сознание было затуманено творящейся вокруг меня фантасмагорией. Я никогда не бывала в подобной ситуации, и, если уж говорить откровенно, никогда не думала, что окажусь. На меня никогда не налетали с жадностью журналисты, просто потому, что я их особо не интересовала, а мне нечего было им поведать. До сегодняшнего дня.
Сегодня я всем стала интересна.
– И просить прощения, – громогласно продолжил Федотов, – я должен, в первую очередь, перед ней. Что и собираюсь делать всю дальнейшую жизнь. – Он посмотрел на меня, но у меня, наверное, был настолько обалдевший вид, что Ромка поостерегся просить у меня какой-то ответной реакции.
– Это означает, что развод с Альбиной Кауто – вопрос решенный? – выкрикнул кто-то из толпы.
– Однозначно, – твердо ответил Федотов.
– Вы женитесь на сестре жены?
Роман Юрьевич рядом со мной недовольно хмыкнул.
– По-моему, я уже объяснил. Мой брак с Альбиной Кауто долгие годы был формальностью. Поэтому и развод – лишь документальный процесс. Который, возможно, и займет некоторое время.
– Анастасия, вы получили официальное предложение? Когда свадьба?
Теперь все взгляды, лица и камеры были направлены на меня. Становилось понятно, что я всё-таки должна была что-то сказать. Хотя бы выдавить из себя пару слов.
– Об этом мы ещё не говорили, – произнесла я через силу.
– Мы обязательно всех оповестим, – громогласно заверил всех Федотов. И тут же с намеком добавил: – Но пригласим на торжество не всех. – С журналистами он всегда разговаривал твердо, сурово и громогласно. Будто всерьёз думал, что те, с высоты его роста и полета, его недопонимают. Только что-то строчат и щелкают затворами фотоаппаратов. Роман Юрьевич одарил всех хищным оскалом. – У Насти будет самая красивая свадьба.
Моя ладонь, накрепко перехваченная пальцами Федотова, вспотела. Мне очень хотелось руку освободить, но я не решалась сделать это на виду у всех.
– Роман Юрьевич, в связи со скандалом, что вы думаете о продолжении политической карьеры?
– Об этом я пока говорить не хочу. Я обдумываю варианты.
Я на Ромку посмотрела, а он смотрел на журналистов и, как говорится, вещал в народ.
– Я признаю свою вину в полной мере, и повторюсь, виноват я прежде всего перед своей любимой женщиной. Но я всегда ответственно относился к данным мной обязательствам, к какому бы роду деятельности они не относились. И я искренне считал и считаю, что могу справиться с возложенной на меня ответственностью. Из-за того, что я всегда слишком много усилий вкладывал в рабочий процесс, в благотворительность и общественную деятельность, которую без устали вел, из-за этого я порой забывал об интересах близких и любимых людей. Безусловно, я буду это исправлять, но, в то же время, отказываться от планов по работе с населением, по улучшению жизни в нашей стране, от проектов, которые уже увидели жизнь или готовы вот-вот воплотиться в жизнь, не хотелось бы. Об этом я буду думать в ближайшее время.
– Анастасия Родионовна, что вы можете сказать о происходящем в вашей семье? Как отнесся ваш отец к произошедшим переменам?
– Что он собирается делать, Настя? Он будет доказывать свою непричастность к отцовству ребенка Анны Загубовой?
– Извините, я не стану это комментировать.
– Вы общаетесь с сестрой, Настя?
Я тянула с ответом, наверное, это стало очень заметно со стороны, потому что перед журналистами поспешил выйти пиар-менеджер из команды Федотова, и объявил, что интервью закончено.
– Мы будем держать вас в курсе принятых нами дальнейших решений, – пообещал он. – Больше никаких вопросов, господа.
Мы с Федотовым направились к выходу. Мы шли, а я гадала, сколько времени прошло с того момента, как мы ступили в этот зал. Уверена, что всего несколько минут, а они мне показались вечностью. В голове гул голосов, щёки горят, и я никак не могу сделать глубокий вдох. Пытаюсь, пытаюсь, а никак.
Мы вышли, двери за нашими спинами захлопнулись, отгораживая нас от чужих глаз.
– Роман Юрьевич, всё замечательно, – затараторил какой-то незнакомый женский голос. Я на девушку посмотрела, потом обвела глазами остальных собравшихся, у всех безумно деловые, заинтересованные лица. А в глазах горит азарт, будто они за нашими спинами ставки делали. – Вы сказали всё, что нужно. Завтра мы ещё подтвердим ваши слова выпуском пресс-релиза, а дальше уже…
Я, наконец, освободила свою руку из Ромкиных пальцев. Вокруг меня шло обсуждение нашего с Федотовым интервью, а я поняла, что мне это совсем не интересно. И просто пошла прочь по коридору.
– Настя, ты куда?
Ромка меня окликнул, а когда я не обернулась, направился следом за мной. Махнул рукой своим прихвостням, сотрудникам, советникам или кем они ему приходились. Догонять нас никто не стал. А Ромка со мной поравнялся, взял меня за локоть, призывая остановиться. Попытался поймать мой взгляд.
– Насть, в чем дело?
– В чем дело? – переспросила я его, максимально понизив голос. Правда, это лишь подчеркнуло мое возмущение. – Ты меня спрашиваешь об этом после того представления, что ты устроил на всю страну?
Ромка тут же упрямо выдвинул подбородок, а на меня взглянул с откровенным намеком.
– Это нужно было сделать, Настя. Мы с тобой об этом говорили, и ты согласилась.
– Согласилась. Вот только ты говорил мне, что будешь говорить правду, а не спасать свою политическую карьеру! Об этом мы с тобой, Федотов, не договаривались!
– А что в этом плохого?
– В том, что ты рвешься в политику с упорством быка? Наверное, ничего, Рома. Вот только тебе, в таком случае, нужна другая жена. А я не собираюсь провести жизнь под прицелом журналистов, продумывая каждый свой шаг и каждое слово. Не хочу. И неплохо было бы, если бы ты обсудил свою звонкую речь со мной, а не с ними. – Я ткнула пальцем в его команду поддержки. – Потому что жить и мириться со всем этим, ты предлагаешь мне, а они получат зарплату и пойдут по домам!
Наверняка, нас было слышно. Но мне было наплевать. Я была настолько зла, настолько раздосадована и разочарована, что никакие доводы о том, что я прекрасно знаю Федотова, и ждать чего-то другого от него было глупо, не помогали.
– Ты не подумал обо мне, – сказала я ему. – Ты даже не поинтересовался моим мнением. Ты просто поступил так, как посчитал нужным. Снова. И ты мне говоришь о новом начале? О чем ты, вообще? – заметила я грустно и пошла прочь по коридору.
Я с огромным удовольствием уехала бы одна. Вызвала бы такси, и уехала. Даже не знаю куда. Но мне никто не позволил бы этого сделать. У дверей на улицу меня встретили, проводили до машины, а я всё думала о том, что меня будут охранять всю оставшуюся жизнь. От чужих глаз, от чужого мнения, от чуждых суждений.
– Ты хочешь, чтобы я отказался от выборов? – спросил меня Федотов, когда сел рядом со мной в машину.
Я оторвала взгляд от вида за окном, хотя, смотреть там было откровенно не на что. Асфальт да череда незнакомых автомобилей. Покачала головой.
– Нет. Я хочу иметь свою жизнь, а не быть только приложением к твоей.
Ромка взял меня за руку.
– Настя, ты моя жена.
Я улыбнулась.
– Давно?
– Перестань себя так вести.
– А ты перестань верить в то, что сочиняет твой пиар-менеджер. Он сочиняет это для людей, которые нас не знают. В то, что ты не жил с Альбиной, а жил все эти годы со мной. Теперь ты мне будешь доказывать, что всё это правда? Ты обвиняешь Алю в лицемерии, но ты также вышел и соврал. Чтобы спасти свою возможную политическую карьеру. Стоило это того?
– Приходится чем-то жертвовать, Настя.
– И жертвовать придется снова мне, как понимаю? – Я повернулась к нему. – Рома, ты хочешь, чтобы мы были вместе. Я знаю, что хочешь. Но мне хочется, чтобы ты во главу угла ставил именно наши отношения, а не то, что они в данный момент могут тебе дать. Неужели ты не можешь отвлечься от своих амбиций, и сосредоточиться на том, чтобы наладить свою жизнь? Неужели ты недостаточно обжегся на этом?
