— У нас есть это общее. — Нет почти ничего хуже, чем проявить слабость, особенно перед тем, кто способен причинить боль. Это становится оружием. Что вынуждает нас к обороне. — На днях я разозлилась на отца. — ЭрДжей поднимает на меня брови.
— Все прошло не очень хорошо.
— Ты в порядке?
— Не знаю.
Честно говоря, я уже давно не чувствовала себя самой собой, так что я не уверена, что помню, как выглядит базовая линия. С чем себя сравнивать. Этот год был одним огромным потрясением за другим, и это совершенно выбило меня из колеи.
— Слушай, я не могу обещать, что больше не облажаюсь, — говорит ЭрДжей. — Мы знаем, что я склонен к приступам идиотизма. Но я могу пообещать, что не облажаюсь дважды. Я не позволю своей ревности и неуверенности снова встать у меня на пути. Даю тебе слово.
Он берет меня за руку, чтобы вплести наши пальцы, проводя большим пальцем по моей коже мягкими кругами. Это завораживающее ощущение, которое напоминает мне, как сильно я скучаю по его прикосновениям.
— Я все еще не думаю, что понимаю, как сильно ты мне небезразлична. Это удивляет меня каждый день. — Черты его лица смягчаются. — Это не то, что у меня было с кем-то раньше, и до сих пор я делаю дерьмовую работу, чтобы справиться с этим. Мне просто нужно, чтобы ты поняла, что это потому, что я эмоционально отсталый идиот, а не потому, что я не безумно влюблен в тебя. Ты — лучшее, что случилось со мной за последние годы.
Я смотрю на него с удивлением.
— Безумно влюблен в меня, да?
— Я имею в виду. Может быть, немного. — Один уголок его рта застенчиво приподнимается, и это так очаровательно, что я едва могу это вынести. — Это то, с чем ты можешь согласиться?
Невозможно контролировать мой пульс. Он пускается галопом, отчего у меня слабеют колени.
Могу ли я согласиться с тем, что ЭрДжей любит меня?
С ответной любовью к нему?
Когда я не отвечаю сразу, ЭрДжей продолжает.
— Я знаю, ты думаешь, что должна быть сильной ради всех остальных, что никто тебя не прикроет, но это неправда, Слоан. Твоя сестра прикроет тебя. Я это сделаю. В твоей жизни есть люди, которые тебя любят. И тебе не обязательно все время делать это в одиночку. Если ты позволишь мне, я был бы горд быть рядом с тобой.
Когда я встречаю его серьезный взгляд, я вспоминаю, каково это, когда мы часами разговариваем. Что он единственный человек, который когда-либо понимал меня. Единственный человек, который, кажется, действительно видит меня, который понимает, что мне иногда трудно, и позволяет мне опереться на него. Это врожденная частота, которую мы обое разделяем. Я чувствую это сейчас, и это все равно, что вернуться в свою собственную постель. Знакомый и совершенный. Я бы узнала это в темноте.
Это должно учитываться.
Я прикусываю губу, чтобы сдержать улыбку, угрожающую поглотить все мое лицо.
— Я думаю, что могу согласиться с этим.
— Да? — Его голос хриплый. — Ты уверенна?
— Ага. — Я стараюсь говорить небрежным тоном. — И, может быть, я чувствую то же самое. — Когда его улыбка становится шире, я предупреждающе сужаю глаза.
— Правда, совсем немного.
— Конечно. — Не говоря больше ни слова, ЭрДжей хватает меня за талию и тащит через забор, чтобы с облегчением поцеловать в мои соленые от пота губы.
Впервые за много дней все кажется правильным.
ГЛАВА 52
ЭРДЖЕЙ
Я как раз сел просматривать видеозапись лодочного домика, когда Фенн возвращается со своей тренировки. Он привык к тому, что я игнорирую его, и ничего не говорит, когда берет воду из мини-холодильника и засовывает свою спортивную сумку в угол рядом со шкафом. Боковым зрением я наблюдаю, как он пару минут возится вокруг, пока не замечает пластиковый пакет на своей кровати.
— Откуда это взялось? — спрашивает он, вытаскивая контейнер с крылышками и луковыми кольцами на вынос с тем ужасным соусом, который он так любит.
— Я послал за ними второкурсника в город.
— Ты купил мне крылышки? — Наморщив лоб, он ставит коробку на кофейный столик и роется в ней.
Парень вечно твердит о чертовых крыльях, но они не доставляют, и обычно ему слишком лень, чтобы самому ехать в город, если только не хочет остаться там надолго, чтобы напиться.
— Можешь назвать это предложением мира.
— Я слушаю.
Я поворачиваюсь на стуле, встречаясь с ним взглядом. — Я решил, что, возможно, я слишком остро отреагировал. И учитывая все это, я понимаю, почему ты не хотел рассказывать мне о себе и Слоан.
— Я признаю, что справился с этим не лучшим образом, — говорит он, облизывая пальцы. — Мне жаль, что я солгал.
— Ну, ты знаешь. Я прощаю тебя или что-то в этом роде.
Фенн улыбается вокруг куриной ножки. Все лицо чувака уже покрыто этим соусом из крылышек. Он обладает маленьким детским энтузиазмом, когда дело доходит до этих крыльев. — Это значит, что у нас все хорошо?
— Да, у нас все хорошо.
— Должны ли мы обнять друг друга?
— Не-а. — Я усмехаюсь про себя. — Это заняло гораздо меньше времени, чем мой разговор со Слоан.
— Девушки многословны, — торжественно говорит Фенн. — Им нужно слишком много заверений.
— Верно?
— Ребята знают, как это сделать. Давай покороче, понимаешь? Максимизируй все крутое дерьмо, которое ты можешь делать, вместо того, чтобы затягивать с этим.
Я серьезно киваю. — Может быть, у Лоусона правильная идея о том, чтобы качаться в обе стороны.
Фенн разражается смехом. — Я скажу ему, что ты это сказал. Чувак. Знаешь, что Сайлас сказал мне на днях? Лоусон трахается с двумя учителями. Двумя! Я даже не могу засунуть свой член в одного из них.
— Черт, — замечаю я. — Не могу дождаться, чтобы увидеть, чем это обернется.
— Подожди. — Фенн выгибает бровь, глядя на меня.
Означает ли это, что ты хочешь остаться здесь? Ты не собираешься устраивать драку с Дюком? — Увидев мое испуганное выражение лица, он сердито смотрит на меня. — Да. Я тоже слышал об этом. Лоусон сказал, что ты был готов проиграть, лишь бы убраться отсюда.
— Так и было, — признаю я.
— А теперь? — настаивает мой сводный брат. — Ты готов встретиться с Дюком лицом к лицу?
— Так, как никогда раньше.
Вероятность того, что Дюк надерет мне задницу, выше нуля. Что ничего из того, что я сделал или мог сделать за последний месяц, чтобы подготовиться, никогда бы не изменило ситуацию. Это парень, которому нравится причинять боль, и вся его личность сосредоточена на том, чтобы быть самой злой собакой на свалке. Я не могу с этим соперничать. Но я тоже не собираюсь прятаться от него. Я сам выбрал этот бой. И я собираюсь попытаться выиграть его.
Даже если это убьет меня.
Через пару часов после того, как Роджер засыпает под канал History, мы с Фенном готовимся выскользнуть из общежития. Я делаю последнюю вещь на компьютере, прежде чем мы отправимся в путь.
— Прекрати возиться с этим и пошли, — говорит он с порога. — Что это?
— Да, я иду. Не беспокойтесь об этом.
Сегодня вечером в воздухе ощущается явный холод, почти зловещий поворот в погоде. Ночь кажется темнее, чем обычно, когда мы пересекаем кампус и углубляемся дальше. Слоан пишет, пока мы идем, мой экран освещает темноту.
СЛОАН: Ты уверен, что не хочешь, чтобы я была там?
Я набираю ответ на ходу.
Я: Нет, ты слишком хрупкая. Кровь сделает тебя брезгливой.
Она отвечает дюжиной смеющихся смайликов. Да. Моя девочка — не хрупкий цветок, и мы оба это знаем. Но дразнить ее все равно забавно.
СЛОАН: Удачи. Если ты не выиграешь, я надеру тебе задницу.
Я ухмыляюсь в телефон, и Фенн хлопает меня по руке.
— Сосредоточься, — приказывает он. — Я не могу допустить, чтобы ты споткнулся о камень или что-то в этом роде и вывел себя из уравнения.
Я не вижу их, но слышу шепот и шаги, крадущиеся по нашему пути. Половина кампуса спускается на полуразрушенное стеклянное здание, заросшее сорняками и утопающее в опавших листьях. Со стен капает конденсат от раздавленных внутри тел, готовых к покраске пола.
