— Ты особо-то не горячись! — Ирина бросила на нее насмешливый взгляд. — Как получается у мужчины с женщиной, я и сама знаю, не маленькая, а что ты собираешься делать?.. Это уж, извини, тоже твои личные проблемы. Впечатления законченной идиотки ты не производишь. Да и сейчас не «холодная война», за связь с иностранцем в застенки КГБ не посадят… Так что думай, думай. Только помни об одном: существует такое понятие, как профессиональная этика, и если ты сделаешь пусть самый даже расчудесный материал не совсем порядочным способом, то это будет… как бы тебе сказать?..
— Не бойся, ничего такого не будет. Алек уже предлагал мне эксклюзивное интервью, обещал, что никого из журналистов, кроме меня, и близко к себе не подпустит, но я отказалась.
— Ого! — Завацкая удивленно оттопырила нижнюю губу. — Но вот этим фактом, кстати, тоже бравировать не надо. А то если в первом варианте тебе только основательно перемыли бы косточки, то при таком раскладе тебя просто съедят. Этика, конечно, этикой, но о рейтинге телеканала тоже нельзя забывать… А вообще, знаешь, я удивлена, что Стеффери тащит тебя сегодня на этот фуршет. Я когда увидела, что вы вместе из казино выходите, подумала: «Ну все! Пропала девка! Назавтра будут слезы, дамский алкоголизм с криками: «Как он мог! Раз он артист, то ему все можно, да?» Его попытки скрыться от тебя за широкими плечами телохранителей, твои попытки этих телохранителей как-нибудь обогнуть…
— Да ведь у меня муж в Москве остался, — Поля печально улыбнулась. — Муж, которого я люблю. И который меня не любит… С Алеком, наверное, потому все и получилось. Просто доказать самой себе захотелось, что нравиться могу, желание внушать. Знаешь, тоже дурь вроде дамского алкоголизма: «Ах, он меня не любит, тогда я ему изменю!»
— Ну ты даешь! — Ирина покачала головой. — Как будто про Васю-сантехника из соседнего подъезда рассказываешь! Запросто так: «Я изменила мужу с Алеком Стеффери!»
— Но ты ведь, надеюсь, не хочешь, чтобы я сейчас начала тебя разубеждать и доказывать, что он — вполне земной и реальный человек?
— Избави Боже!
— Тогда давай оставим бедного Стеффери в покое и поговорим лучше о том, как мне вести себя на фуршете.
— Ну, во-первых, не запивай омаров шампанским. Говорят, желудок плохо переваривает. А во-вторых, думай сама… Ну что, я учить тебя буду, что ли? Приглашена ты в качестве гостьи, так что будет, конечно, дико, если ты вдруг начнешь тыкать под нос знаменитостям диктофон, но все же шанса своего постарайся не упустить.
Поля вздохнула и, встав с кресла, поправила штору на окне.
— Если бы ты знала, Ирина, как мне не хочется туда идти, — проговорила она задумчиво и грустно. — Я прекрасно понимаю, что больше такой возможности никогда у меня в жизни не будет, что звезд всех увижу на расстоянии вытянутой руки… Но вот не хочется, и все! Предчувствие, что ли, какое нехорошее?..
Но когда она подходила спустя два часа к играющему огнями Дворцу Кино, то думала уже не о предчувствии, а просто о том, что очень хорошо все-таки иметь машину. Ее тоненькие прозрачные каблуки дробно стучали по асфальту, кофейное платье, плотно облегающее бедра, не позволяло шагать нормально. Стеффери, видимо, и дальше решивший соблюдать неуклюжее инкогнито, за ней не заехал. И от самого отеля Поля вынуждена была идти пешком. Радовало только то, что вид женщины в вечернем платье, бредущей по раскаленному за день асфальту, здесь никого не приводил в изумление.
Ее имя было в списке приглашенных, поэтому прошла она без проблем. Но что делать дальше, было абсолютно неясно. Ее никто не ждал, никто не встречал. В зале с серебристым мерцающим светом играла мягкая музыка. Элегантные дамы в роскошных туалетах и мужчины во фраках пили вино, легко смеялись, беседовали между собой.
Алек появился неожиданно. Поля даже вздрогнула, когда он коснулся ее плеча.
— Ты все-таки пришла, Полин, — глаза его светились ласковым теплом. — А я уж подумал, что твоя знаменитая русская загадочность опять сыграет со мной какую-нибудь злую шутку.
— Зачем все это? — спросила она, изучающе вглядываясь в его лицо. — Я ведь сказала, что не хочу сюда идти. Зачем надо было действовать через аккредитационный центр, ставить меня в безвыходное положение?.. И вообще… Алек, я хочу спросить: зачем вообще все это? Ты ведь можешь иметь любовь красивейших женщин мира! Ведь не несчастный же ты, закомплексованный мальчик, в конце концов! Так почему тогда ты зациклился на мне? Почему? Зачем? Я не понимаю!
— А что тут понимать, Полин? Ты и есть красивейшая женщина мира, я влюблен в тебя и хочу добиться твоей любви…
Фраза прозвучала холодно и фальшиво. Но Стеффери, похоже, и не рассчитывал на то, что ему поверят. Поля только молча кивнула и, опершись о его руку, проследовала в зал.
Как ни странно, здесь ели омаров и запивали их шампанским. Она еще с веселым удивлением подумала: «Это что, Ирка пошутила надо мной, что ли? Или здесь собрались исключительно экспериментаторы над собственным желудком?» Впрочем, изощряться в остроумии можно было сколько угодно, но на самом деле от великолепия подобравшегося общества просто дух захватывало. Кстати, известных представителей классически-коммерческого Голливуда она насчитала совсем немного. Ставка на элитном кинофестивале, как всегда, делалась на европейское кино. На них с Алеком никто не обращал повышенного, нескромного внимания, и вскоре Поля почувствовала себя свободнее. Она тоже пила коктейль из высокого, приятно холодящего ладонь бокала, тоже танцевала, тоже улыбалась легко и непринужденно. Стеффери был сама галантность и любезность, и если бы не эта его фраза с явным подтекстом: «Я влюблен? В никому не известную русскую журналистку? Надо же, какая изящная шутка!», то все было бы вообще прекрасно.
Правда, Поля пока так и не могла представить, каким же образом ей «использовать свой шанс». Алек познакомил ее с некоторыми весьма знаменитыми личностями, но, во-первых, знакомство было достаточно официальным, а во-вторых, что должно было последовать дальше? Классически-анекдотическое извлечение на свет диктофона? Или попытка уединиться где-нибудь в кулуарах с целью договориться о завтрашнем интервью? Да и не хотелось ей использовать свою связь со Стеффери в качестве визитной карточки.
Она даже и не поняла, когда начала уставать от всего этого навязчивого великолепия, тяжелого, словно украшения из цельного золота. Просто грусть и апатия навалились на нее мгновенно, и стало так тошно, что захотелось расплакаться. Поставив на высокий столик полупустой бокал, Поля огляделась вокруг. Алек беседовал неподалеку с какой-то дамой в матово поблескивающем черном платье. Дальше должно было последовать неизменное представление дамы спутнице, а спутницы — даме. И она поняла, что больше этого не выдержит. Сбежать можно было только в два места: в дамскую комнату или на балкон. Она выбрала балкон и, обогнув танцующие пары, незаметно выскользнула из зала.
