— Я могу заплатить за себя сама. За питание и проживание. Не хочу, чтобы кто-то подумал…
— Все в порядке, — перебила миссис Трейнор. — Делайте, что должны. Если вы считаете, что сможете отвезти его туда, — бронируйте. — (Я уловила подтекст ее слов: «Время на исходе».) — Как вы думаете, вы сможете его уговорить? — спросила она.
— Ну… если я… если я сделаю вид, что это… — Я прокашлялась. — Пойдет и мне на пользу. Уилл считает, я беру от жизни слишком мало. Постоянно говорит, что я должна путешествовать. Должна… что-то делать.
Миссис Трейнор внимательно посмотрела на меня. Потом кивнула:
— Да. Это похоже на Уилла. — Она вернула бумаги.
— Я… — Я вдохнула и, к своему удивлению, обнаружила, что не могу говорить. И дважды с трудом сглотнула. — То, что вы сказали в прошлый раз. Я…
Похоже, миссис Трейнор не собиралась ждать, пока я договорю. Она наклонила голову и вцепилась тонкими пальцами в цепочку.
— Да… Что ж, пойду в дом. До завтра. Сообщите, что он ответит.
Я не поехала к Патрику, как собиралась. Что-то увело меня прочь от промышленной зоны, я пересекла дорогу и села на автобус домой. Прошла сто восемьдесят шагов и открыла дверь. Вечер выдался теплым, и окна были распахнуты в попытке поймать ветерок. Мама, напевая, готовила на кухне. Папа сидел на диване с чашкой чая, дедушка дремал в кресле, свесив голову набок. Томас старательно разрисовывал свои ботинки черным фломастером. Я поздоровалась и поднялась наверх. Удивительно — прошло совсем мало времени, а я уже чувствую себя чужой.
Трина работала в моей комнате. Я постучала в дверь, вошла и обнаружила ее сгорбленной над грудой учебников, а на носу у нее красовались незнакомые очки. Странно было видеть ее в окружении вещей, которые я выбирала для себя. Стены, которые я так старательно красила, уже были завешаны рисунками Томаса, а след от его фломастера по-прежнему красовался на углу моих жалюзи. Мне пришлось собраться с мыслями, чтобы отогнать инстинктивную обиду.
Трина обернулась через плечо.
— Мама зовет? — посмотрев на настенные часы, спросила она. — Я думала, она собирается кормить Томаса полдником.
— Да. Он ест рыбные палочки.
Трина перевела взгляд на меня и сняла очки:
— С тобой все в порядке? Выглядишь отвратительно.
— Как и ты.
— Знаю. Я села на дурацкую очищающую диету. У меня от нее крапивница. — Сестра коснулась подбородка.
— Тебе не нужна диета.
— Угу! Ну… мне нравится один парень с бухгалтерского учета повышенной сложности. Я подумала, что стоит приложить немного усилий. Крапивница на лице лучшее украшение девушки.
Я села на кровать, застеленную моим одеялом. Я знала, что Патрику оно не понравится из-за безумного геометрического узора. Странно, что Катрине понравилось.
— Итак, что происходит? — Она закрыла книгу и откинулась на спинку стула.
Я прикусила губу, и ей пришлось спросить еще раз.
— Трин, как ты думаешь, я могу пройти переобучение?
— Переобучение? На кого?
— Не знаю. Что-нибудь, связанное с модой. Дизайном. Или просто пошивом.
— Ну… курсов хватает. В моем универе точно какие-то есть. Могу разузнать, если хочешь.
— Но на них берут людей вроде меня? Людей без какой-либо квалификации?
Трина бросила ручку в воздух и поймала.
— Они просто обожают студентов-переростков. Особенно студентов-переростков, доказавших свое трудолюбие. Возможно, тебе придется пройти курсы переподготовки, в этом есть смысл. А почему ты спрашиваешь? Что происходит?
— Я не знаю. Просто Уилл однажды сказал кое-что. О том… о том, что мне делать со своей жизнью.
— И?
— И я все думаю… возможно, настало время пойти по твоим стопам. Теперь, когда папа снова работает, возможно, не только из тебя может выйти толк?
— Тебе понадобятся деньги.
— Я знаю. Я откладываю.
— Мне кажется, это стоит больше, чем ты смогла отложить.
— Я могу подать заявку на грант. Или взять в долг. И я отложила достаточно, чтобы продержаться первое время. Я познакомилась с одной женщиной, членом парламента. Она сказала, у нее есть связи с агентством, которое может мне помочь. И дала свою визитную карточку.
— Погоди. — Катрина покрутилась на стуле. — Я чего-то не понимаю. Я считала, ты хочешь остаться с Уиллом. Я считала, весь смысл в том, чтобы он продолжал жить, а ты — работать у него.
— Да, но… — Я уставилась в потолок.
— Что «но»?
— Это сложно.
— Как и количественное смягчение. [64]Но я все равно поняла, что это печатание денег.
Трина встала со стула, закрыла дверь спальни и понизила голос, чтобы снаружи не услышали.
— Ты думаешь, что проиграешь? Думаешь, он собирается?..
— Нет, — поспешно сказала я. — То есть надеюсь, что нет. У меня есть планы. Обширные планы. Я тебе потом покажу.
— Но…
— Но мне нравится Уилл. — Я вытянула руки над головой и переплела пальцы. — Очень нравится.
Трина изучала меня с задумчивым выражением лица. Нет ничего страшнее, чем задумчивое лицо моей сестры, когда она смотрит прямо на тебя.
— Вот черт…
— Только не…
— Это становится интересным, — сказала она.
— Я знаю. — Я опустила руки.
— Тебе нужна работа. Чтобы…
— Так мне сказали другие квадриплегики. Я говорила с ними на форуме. Совмещать невозможно. Нельзя быть одновременно сиделкой и… — Я закрыла лицо руками. Я чувствовала на себе ее взгляд.
— Он знает?
— Нет. Даже не уверена, что я сама знаю. Просто я… — Я бросилась на кровать лицом вниз. От белья пахло Томасом. И немного — бутербродной пастой «Мармит». — Я знаю только, что мне все время хочется быть с ним, а не с кем-то еще.
— Включая Патрика.
Вот и правда, в которой я не смела признаться даже себе. Мои щеки вспыхнули.
— Да, — сказала я в одеяло. — Иногда — да.
— Черт! — через минуту выругалась сестра. — А я думала, только мне нравится усложнять себе жизнь.
Она легла на кровать рядом со мной, и мы обе уставились в потолок. Внизу фальшиво насвистывал дедушка, а Томас бубнил и стучал о плинтус машинкой с дистанционным управлением. Мои глаза почему-то наполнились слезами. Через минуту сестра обняла меня.
— Совсем рехнулась, — сказала она, и мы обе засмеялись.
— Не волнуйся, — ответила я, вытирая лицо. — Я не собираюсь делать никаких глупостей.
