возможности быть рядом с ним, слышать его голос, держать за руку… — Я с мольбой смотрю на нее. — Ты ведь прекрасно знаешь меня… Знаешь, что отношения для меня не пустой звук. Ты любишь Артема. А теперь представь, что я точно так же люблю твоего отца.
— А он? — резко произносит Лена, кажется, впервые за разговор по-настоящему взглянув на меня. — Любит тебя?
Я качаю головой.
— Нет. По крайней мере, вслух он об этом не говорил. Но я точно знаю, что для него я особенный человек. В противном случае, он бы никогда не рискнул сделать тебе больно. Проще было б меня оттолкнуть. И вряд ли бы Борис приехал за мной, после того как я с ним порвала.
Лена смотрит перед собой. Ее щеки покрыты неровными пятнами, ресницы трепещут. Я затаиваю дыхание. Услышала ли она меня? Удалось ли мне пробиться сквозь глухую завесу ее неприятия? Я очень старалась.
— Когда ты уехала, я почувствовала свою вину, — тихо произносит она спустя долгую паузу. — За то, что своим поведением выжила тебя из университета и тем самым лишила шанса получить хорошее образование. Потом папа сказал, что тетя Ира попала в больницу, и мне стало еще хуже. Я поругалась с мамой и вернулась домой в твердой уверенности, что смогу принять ваши отношения. Потому что видела, что папе без тебя очень плохо… Но потом вы зашли с ним в нашу гостиную…
Она поднимает глаза. В них блестят слезы.
— И я поняла, что не справлюсь. Это мой папа, понимаешь? А ты та, с кем я сидела за одной партой и менялась футболками. Мозгами я пытаюсь понять и принять, но внутри все сопротивляется. Когда я думаю, что вы целуетесь и, что еще хуже, занимаетесь сексом, меня начинает трясти. А если вы поженитесь… Мне, что, тебя «мамой» называть?!
Вскочив, она хватает стоящую на столе сумку.
— Извини, Сона… Я честно пыталась…Но это выше моих сил.
Предполагалось, что этот день станет моим триумфом, а он обернулся полным провалом: занятия я высиживаю с трудом, то и дело проматывая в голове слова Лены о том, что она никогда, никогда не примет наши отношения с ее отцом. Больше нет причин думать, что за нее говорили эмоции. Она пыталась смириться, но у нее не получилось.
Когда после лекций мне звонит Борис, и говорит, что ждет меня на парковке, мне даже не удается испытать привычное чувство восторга — настолько я подавлена. На мгновение я вообразила, что в моих силах облегчить ему жизнь, но не вышло.
— Что с тобой? — он внимательно оглядывает мое лицо, стоит мне только сесть в машину.
Я отвожу глаза.
— Устала что-то.
Дорогой к дому я молчу, а Борис, в свою очередь, ни о чем не спрашивает, что лишь усугубляет мое подавленное состояние. В голову лезут всякие идиотские мысли о том, что наши отношения обречены, ведь рано или поздно он возненавидит меня за ссору с единственной дочерью.
Стоит нам очутиться в квартире, моя выдержка начинает трещать по швам и окончательно разваливается, когда Борис, поймав меня возле плиты, заставляет посмотреть на себя.
— Отмолчалась? — строго произносит он. — Теперь говори.
Его взгляду я не могу противостоять. В носу противно щиплет, слезы просятся наружу.
— Я не смогла… — шепотом говорю я, уставившись в воротник его рубашки. — Прости.
— Ты о чем?
— Я знаю, что ты поговорил с моей мамой и убедил ее принять наши отношения. Нашел нужные слова. Я хотела сделать для тебя то же и встретилась с Леной. Но у меня не получилось… Прости, пожалуйста.
Борис глубоко вздыхает. Но не устало или раздраженно, а с явным облегчением.
— Так ты из-за этого плачешь?
— Я просто так рассчитывала… — лепечу я, на эмоциях прижимаясь щекой к его груди. — Была уверена… Хотела, чтобы у вас все было хорошо…
— С дочерью я решу сам. Мои отношения с Леной никак не связаны с нашими.
— Она сказала, что пыталась принять, но не смогла… Сказала, что никогда не смирится… А я не хочу вынуждать тебя скрываться.
— Это ее право и ее выбор, — перебивает Борис. — Я слишком давно живу на свете, чтобы пытаться заслужить одобрение собственной дочери. Если видеться с ней придется реже, значит, так тому и быть. Лена, к счастью, достигла возраста самостоятельности.
— Что значит «реже»? — переспрашиваю я, вскинув глаза.
— Не могу же я постоянно сбегать от тебя. Когда мы решим съехаться, ей придется ночевать одной, как взрослой. Кстати, подумай над этим. Эти разъезды между домами меня порядком измотали.
И пока я растерянно моргаю, пытаясь осмыслить то, что Борис, кажется, только предложил жить вместе, он продолжает:
— Я много об этом думал и пришел к выводу, что Лене стоит переехать поближе к университету. Домой в последнее время она все равно возвращается ближе к полуночи.
— Я не хочу вставать между нами.
— Прекрати брать на себя выдуманную вину. Это мой взвешенный выбор и мое решение. Я еще не так стар, чтобы жить ради кого-то.
— Я тебя люблю, — выпаливаю я под напором чувств. — Очень-очень сильно.
В ответ Борис улыбается моей любимой улыбкой, собирающей добрые лучи морщин вокруг его глаз.
— Я тебя люблю, малыш. Давно хотел сказать. Просто как-то сложно давалось. Непривычно.
Мое сердце колотится, как ненормальное. Он любит меня! Борис не только предложил жить вместе, но и признался мне в любви! Долгое время я убеждала себя, что услышать эти слова — не так важно, и главное заключается в том, что он рядом и каждый день дарит мне свои поддержку и заботу. Оказывается, я просто обманывала себя, потому что от этого нечаянного признания моя душа воспарила до самых небес.
— Когда я сюда шла, то чувствовала себя такой несчастной и виноватой, — не в силах скрыть улыбку, признаюсь я. — А сейчас я такая счастливая, ты и представить себе не можешь.
— Почему? Потому что я сказал, что люблю тебя? — Борис выглядит искренне удивленным. — Я думал, все и так очевидно.
Улыбнувшись, я мотаю головой. Наверное, ему не понять.
— Для меня было не очевидно. Помню, когда мы познакомились, я даже смотреть на тебя лишний раз боялась?
